– Зачем тебе снова ходить к нему? Может ты перестанешь делать из меня дурака? Ты идёшь туда ради Гаррета. Будешь искать способы вернуть его или что-то такое. Я не особо разбираюсь в колдовстве.

– Визайтон видит прошлое. Я должна узнать, с чего начиналась история. Все эти превращения. Он обещал рассказать об этом, если буду навещать его в тюрьме. Когда-нибудь он выдаст тайну о том, как уничтожить визийя. И да, тем самым, в первую очередь, я хочу спасти Гаррета. Если это ещё возможно. От части, я верю в то, что ему никто не поможет. Каждую секунду я меняю свое мнение. Он жив. Он мертв.

– Это Визайтон рассказал про какого-то Горбена Фонтегорна?

– Да. Но кроме имени, я больше ничего не узнала.

– Джоан, – она вопросительно подняла веки, взглянув в лакриновые глаза. – Мне нужен наследник. Мой наследник. Так не только я считаю, но и твои дружки тоже.

Эрик увидел, как проблеснула ярость на её лице. Глаза сузились, брови сдвинулись к носу, а губы будто сдерживали крик. Конечно, принца это смущало, но и отступать он не собирался.

Да как он смеет сейчас об этом говорить?

– Твой наследник умрет, если мы не уничтожим всех визийя, Эрик, – она сосредоточилась, стараясь объяснять без лишних эмоций. К спокойному тону люди внимательнее относятся и воспринимают сказанное лучше. Потому что прислушиваются и боятся пропустить что-то важное. Анункасан всегда так разговаривал, когда вокруг все были на взводе. – Вымрут люди, и твой сын. Кто бы его не родил, не будет иметь никакого значения чью фамилию ему суждено носить. Существ трое, один у нас в плену, а я не понимаю, как найти остальных. Не знаю, удастся ли их поймать и запереть. Надеюсь на твоё понимание.

– Ты родишь мне наследника, – зарычал он, забыв, что разговаривает с опасным существом.

– Нет. Никогда, – огрызнулась она, забыв о сдержанности.

Оба озлоблены, раздражены и каждый не понимал, чем заслужил такое отношение. Один грезил о родном сыне, другая, о спасении людей и Гаррета. На понимание между ними не было и малой надежды.

Джоан вышла из комнаты, оставив его злиться дальше. Когда дверь закрылась, она услышала, как что-то с грохотом упало. Оставалось надеяться, что эта комната и мебель ещё продержатся какое-то время.

Неужели Эрик не соображает, что всем людям грозит вымирание? Видимо нет. Таких людей можно убедить только когда они на своей шкуре почувствуют то, о чем предупреждали.

Девушке уже было страшно за малыша, который еще не родился. Но её сын будущий Владыка. Ребенок был защищен от магии визийя, а вот как помочь остальным, она понятия не имела. Даже если к чарам мальчик был неуязвим, то вместо этого, ему угрожали люди. Никому нельзя было узнать раньше времени, кем он станет, иначе, найдутся добровольцы убить его, посчитав угрозой. Магия слишком давно вымерла и её возвращению обрадуется не все. Неизвестности мало кто вообще радуется.

Джоан поднялась на лестничную площадку перед дубовой дверью. Даже сейчас девушка чувствовала странную энергию, поманивающую войти внутрь. Для нее это было словно незначительный воздушный поток, но для человека могло стать настоящим порывом ветра, а в будущем и вовсе торнадо, что принесет к визийя. Никто не знал, как быстро он восстановит свои силы. Нужно было перекрыть доступ в это место для всех при первой возможности.

Вставив в замочную скважину и провернув ключ, она потянула за железное кольцо. Дверь с тяжелым скрипом открылась, будто не хотела ее туда впускать. Неуверенными шагами Джоан шла по мостику, висевшему над пропастью. Перейдя на другую сторону и оглянувшись, она убедилась, что закрыла за собой дубовую дверь.

Принцесса умела высекать огонь, а факелы были пропитаны маслом, и от малейшей искорки пламя вспыхивало мгновенно. Озаряя светом путь, она шла медленными шагами, наблюдая за дикими крысами. Неужели ей страшно? Внутри сердце гуляло, как необузданный конь по просторам, и Джоан никак не могла уговорить его встать на место и успокоиться.

Тысячи тварей бегали по костям. Как же оглушительны были их маленькие сердца, вздохи и когти, царапающие камни. Джоан хотелось сжечь их всех. Приступы гнева все чаще становились не зваными гостями в голове, да еще и мерзкий запах сырости, гнили и испражнений обжигали без того чувствительный к вони нос.

– Ты пришла ко мне.

Джоан услышала, как эхом раздался страшный голос. Ледяной. Совсем не такой как у Гаррета. У него был теплый. Согревающий.

Она продолжала идти по коридору, пока во тьме не появился силуэт. Такой знакомый и такой чужой. Приблизившись, почти в плотную, она остановилась перед решеткой, чтобы он не смог дотянуться до неё руками. Но существо даже не шелохнулось. Визайтон стоял лицом к ней, выпрямившись в полный рост. Его ноги были расставлены на ширине плеч, а руки в напряжении распрямились вдоль тела. Из одежды он оставил на себе только штаны, поэтому она могла разглядеть грудь и торс. Шрамы на груди Гаррета никуда не исчезли. Джоан подняла взгляд. Это было лицо будущего отца ребенка, но оно изменилось. Как два брата близнеца, но совершенно разные.

У него была другая мимика, другая ухмылка, взгляд исподлобья. Гаррет так никогда не смотрел. Огненные волосы словно потускнели. Они не горели, как пламя, а три белоснежные пряди и вовсе выглядели неестественно, будто выкрашены мелом. Зеленых глаз больше не было, только неестественно белое молоко, и маленькие капли чернил вместо зрачков.

– Не знаю, рад ли тебя видеть, Джоан.

– Что это значит? Пленников не спрашивают, чему они рады.

– Я обещал тебе показать прошлое. Ты ведь за этим сюда пришла? Знаешь, это очень болезненно. Я ещё не понял, готов ли к этому, – он оставил рот приоткрытым и изучающе вглядывался. – Или ты пришла ради Гаррета? Это бесполезно, предупреждаю. Чтобы потом не было разочарования.

Она не дала мускулам на лице дрогнуть. Визайтон не должен угадывать ход её мыслей.

– Ты сам причиняешь боль сильнее, чем любой человек. Что будет со мной, если я стану смотреть с тобой в прошлое?

– Тебе эти муки не передадутся, но ощущения получишь не забываемые. Обещаю. Сразу перейдём к делу? Мне здесь скучно, можем и просто поболтать, как старые друзья. Я ведь тебе не враг.

– Как это происходит?

– Тебе нужно взять меня за руку, когда во второй будет кость Горбена. Остальное сделаю сам.

Визайтон указал на скрюченный скелет на полу, и она отстранилась.

– Ты можешь навредить мне, когда прикоснусь к тебе. Может это коварный план, кто знает, что тебе нужно? Я не брала с собой ключ от твоей камеры. Ты не выберешься.

– Зачем мне вредить Владыке? Умрешь ты, и я потеряю свой дар, а магия снова сгинет. Наоборот, я всеми силами хочу сохранить тебе жизнь. Выстроить доверительные отношения. У нас ведь так мало времени.

– У нас много времени, Визайтон. Я могу здесь жить, пока не узнаю, как уничтожить визийя.

Он засмеялся, и ей стало холодно от издаваемых им звуков.

– Так вот зачем ты пришла на самом деле. Убей себя, и люди выживут, – ухмыльнулся он. – Ты источник силы. Питаешь меня лучше, чем хлеб голодающего ребенка. Вот только я все равно останусь в теле Гаррета. Да, лишусь силы, но не умру.

Ей всего лишь нужно умереть. Об этом и не могло быть и речи. Джоан не боялась смерти. Нет. Она ждала ребенка и не позволит навредить ему. Но ведь визийя не знает об этом.

– Ты говорил, что Владыкой был Горбен Фонтегорн. Нигде в книгах нет такого имени. Первого из рода Фонтегорнов звали Гофар.

Джоан не умела читать, но о своих предках рассказывала Лотта еще в Медеусе.

Визайтон протянул руку, но она по-прежнему боялась прикоснуться к мерзкому её душе существу.

– Я не причиню тебе вреда. В моих интересах показать правду. Когда узнаешь все, то присоединишься к нам. Уверяю, по собственному желанию. Владыка не подвластен магии ни одного из визийя. Бояться нечего. Тем более, Горбен всегда тебя защищает, даже когда ты не подразумеваешь этого.

– Что я увижу?