– Ты просил ее бежать в тот день с Гарретом, Араксан? – обратился к нему Уилл.
Парень знал, что Джоан перебила десятки варваров, но она никогда не рассказывала о том, что Араксан предлагал ей побег. Она осталась. Ради чего?
– Да. Я говорил, что мы можем бежать вместе. Но она бросила все, и вытащила задыхающегося Эрика из-под коня. И это после того, что ты насиловал ее в брачную ночь, – Араксан презренно смотрел на принца.
– Я ее не насиловал! – не выдержал Эрик. – Я исполнял свой долг. И не смог выполнить его до конца, потому что она рыдала. Я сжалился над ней. Боги, она же моя жена!
– Я не знал, что она спасла тебя в тот день от варваров, Эрик, – с упреком вмешался Фред. – Ты об этом мне не говорил. Я и сам едва не погиб тогда.
– Я тоже не знал, – добавил Уилл. – Как раз Фреда спасал и чуть не лишился ноги.
– Это же был просто порез, – отмахнулся Араксан.
– Я истекал кровью. Мог погибнуть мой ванпул. И я бы стал смер…
– Да она действительно вытащила меня, – резко перебил его Эрик.
Он не смог выдержать всех пристальных взглядов и рассмеялся. От отчаяния. Все вокруг сплотились против него. За что? За то, что неверная жена беременна от ванпула? Неужели никто не понимает, как его оскорбили? Что за неправдоподобный сон, от которого он никак не проснется.
– Надень медальон, Эрик, – посоветовал лучший друг. – Ради своей сестры. Ради семьи. Ради мира между королевствами.
– Ты с ними заодно, Фред?
– Не будь дураком, Эрик. У тебя все равно нет выбора. Мы не позволим вам с Джоан наделать еще больше глупостей. Вы оба не ведаете, что творите. Пока не совсем поздно. Твоя гордость не настолько важна, насколько нам нужен мир с Медеусом.
– Моя сестра безупречная жена. Она не дикарка, не была уродливой, не спала с другими мужчинами. Для нее есть только Луи.
– А Луи идеальный муж. Но вы с Джоан вылеплены из другой глины, – Фред говорил спокойно, в надежде, что все угомонятся от споров. – Луи еще мальчишкой обожал Лотту. Разве он воротил от нее нос, как ты от Джоан?
– Лотта не была изуродована.
– Джоан не виновата, что ее чуть не сожрал медведь, – снова наседал Фред.
Уилл хотел вмешаться и проболтаться про медведя-ванпула, но Анункасан одним взглядом закрыл ему рот.
Все летающие перья наконец осели, как пушистое одеяло снега, который в Элроге никогда и не видели. Принца до боли пронзила обида. Да, Джоан спасла его. Да он поступил с ней бесчестно. Но она же беременна от другого мужчины, и даже его лучший друг защищает ее. Предательницу. Как бы Эрик хотел сейчас сделать все по-своему. Хотел бы выбросить медальон вместе с неверной женой с балкона, но пристальные взгляды, словно под действием волшебства, заставили накинуть на шею цепь. Цепь, как у настоящего раба. Женитьба – это рабство. Осталось потянуть за звенья и приказать, что нужно делать. Эрик словно сам находился в тюрьме, сравнимой в скале его города. Он не признался даже себе, что без медальона уже чувствовал себя обнаженным. Опустошенным.
– Хорошо, – услышал принц собственный голос. – Но это не значит, что я прощаю ее. Она родит бастарда, а после этого будет каждую ночь ублажать меня, пока на свет не появится мальчик. Мой мальчик. И вы мне поможете ее заставить, в обмен на то, что я ничего не скажу отцу и постараюсь не вспоминать измену. А ведь мог и приказать ее казнить.
– Твоя жена, будущая мать Владыки. Ты не смеешь ей приказывать, – осадил его Анункасан, а Эрик прыснул слюной и хотел швырнуть медальон обратно ему прямо в лоб, но мужчина продолжил. – Джоан родит тебе сына, только если сама этого захочет. А она захочет, когда увидит достойного мужчину. Кроме угрозы от визийя на нас движется война между людьми. Мы должны сплотиться, а не убивать друг друга из-за невиновного дитя. Все в твоих руках, принц. Добейся ее доверия, тогда мы будем поддерживать тебя.
Уилл вздохнул. О Джоан говорили, как о разменной монете, и он подумал, что лучше бы она с Гарретом жили вдвоем в лесу. Но Гаррет мертв.
Туман начал рассеиваться, но тяжелая пелена по-прежнему не давала человеческим органам зрения рассмотреть с высока жизнь Элрога. Однако ярко-желтый с узким вертикальным зрачком глаз Джоан видел все. Городская суета, патрулирование города, пасущиеся в полях лошади и скот, острые опасные скалы и могущественные непреклонные горы, высокие лиственные деревья и глубокое синее море. С этой точки можно увидеть все. Люди внизу и не подозревали, какое чудовище летало утром над их головами. Да и чудовище ли это?
Кто я? Кто мой сын?
Джоан не хотелось уходить со смотровой. Ей некуда идти после тюрьмы, ведь там любимым мужчиной завладел визийя, а в собственных покоях находился муж. Сейчас больше всего она не хотела видеть Эрика. Не потому что ненавидела. Нет. Она его предала. Предала ради наваждения и страсти. Предала ради ванпула и чувствовала перед собой вину, несмотря на то, что принц обошелся с ней бесчестно. Предала свою семью. Всё, чему её учила Лотта, было напрасно. Но еще больше её волновало состояние Гаррета, ведь он почти мертв, и как спасти его, никто не знает, а ей самой необходимо найти разгадку по уничтожению настоящих чудовищ.
Гаррета нельзя спасти.
Визийя. Визайтон. Слуга прошлого. Слуга времени. Секунда до. Об этих существах ничего не известно и теперь Гаррет принадлежит одному из них. Его душа и его тело.
Джоан всхлипнула. Никто не видел, как она плачет. Да, на данный момент она стала сильнее любой твари на земле. Могла быть жестокой, как свирепый хищный зверь. Но она женщина. Была наивной женщиной без собственного мнения. Женщиной, что любила. А сейчас ее любовь превратилась во врага, которого нужно истребить, пока он не уничтожил всех живущих на континенте людей.
Джоан положила руку на живот. Только сейчас она заметила, что он действительно слегка округлился. Ей и в голову не приходило, что она забеременела. Внутри еще совсем маленький, но человек, у которого бьется сердце в унисон с ее собственным. Медленно, как у взрослых людей. Теперь девушка его чувствовала, не понимая, как и раньше не догадалась. Она обвинила в этом видения, и поэтому запуталась в себе. Запуталась еще потому что слышала сердца окружающих ее живых людей иногда громче, чем свое. Когда Гаррет звал на помощь, Джоан ощущала нарастающую панику в его груди. Ванпулы ищут защиты у Владыки, как маленькие дети, что прячутся за храбрыми матерями. Отныне они все ее дети. Она должна всех спасти. Когда родится сын, то он поможет ей в этом.
Джоан замечала, что крови не было три месяца, но думала, что бессмертие несет за собой такие последствия, поэтому не придавала этому значения. Тем более, о способностях женщины вынашивать детей она и вовсе узнала не так давно, и не подозревала, что эта участь настигнет ее так внезапно. Лотта рассказывала о попытках, на которые уходили месяцы, но все заканчивалось смертью недоношенных детей. У многих ванпулов женщин кровь вовсе исчезала. Поэтому они так редко беременели. Но Джоан понесла, когда была еще человеком, а через неделю ее убила Арда. Ксанфа амазонок.
Я предала всех. Все начиналось с ксанфата. Это расплата. А когда мать частично остригла мне волосы – удача покинула меня.
Порыв ветра растрепал косу, достигавшую колен девушки. Несколько коротких, выстриженных прядей паутиной прилипли к влажному от слез лицу, но девушке было все равно. Мысли путались, реальность пугала. Прошло несколько часов, а она все стояла, и вспоминала разговор с визийя.
– Верни мне Гаррета! Верни мне его. Пожалуйста, Визайтон, – надрывалась она в клетку, где визийя только молчал в ответ.
Ее сорванный голос отдавался эхом в скале. Она никогда так не вопила. Никогда так не рыдала.
– Приходи ко мне завтра, Джоан Фонтегорн, – последнее, что прошептал ей Визайтон.
Его взгляд исподлобья пугал. Молочные глаза с чёрными точками вместо зрачков.
Джоан хотелось снова закричать, чтобы никто не услышал, но, даже со смотровой, она могла привлечь шумом внимание зевак. Гром уже закончился и тогда об ее криках узнал бы и король. Джоан стала немного понимать правила придворной жизни: каждый считал своим долгом известить важных персон о любых слухах, неважно правдивых или нет. Гнев и отчаяние переполняли, а сбежать некуда. Может в лес? Нет. Без Гаррета она не уйдет, и плевать, что принц приказал ей убраться из замка.
