– Она и есть теперь кобыла, – съязвил Эрик.

– Считаю, что проще договориться и с ней, и с ванпулами, чем жить вечно как враги. Тем более все они весьма опасны, сильны. Да и какие-то непредсказуемые существа еще появились. Ну, что в Гаррета вселилось. Что мы о них знаем? Да ничего.

Эрика передернуло от имени любовника жены. Он с ненавистью вспомнил огненные волосы и зеленые глаза.

– Ты проводишь с ванпулами времени больше всех, и думаешь, они пойдут против нас? Пойдут на тебя войной из своих животных стад?

– Уилл добродушный парень, открытый. Гаррет был замкнутым. Я его не понимал с самого начала. Было в нем что-то особенное. Араксан… Догадываюсь, что за Владыку они встрянут охотнее, чем за нас. Вряд ли их волнует то, что наследник не твой. Они не честь Джоан защищают. Ей и самой плевать на свою честь. Она ведь в лесу воспитана.

– Да, в лесу. В котором ее уберегли от порочности. Она чудом после стольких лет попала ко мне в постель не тронутой. Пока не вмешался этот рыжий ублюдок. Гаррет был настолько особенным, что сумел в мою собственную брачную ночь переспать с Джоан. С моей женой.

Фред протянул принцу цепочку. Медальон, висевший на ней, крутился, напоминая о союзе между королевствами. На одной стороне написано Элрог, а на другой Медеус.

– Гаррет не брезговал ее уродством, в отличие от тебя. Он любил ее. Это не обвинение. Просто, так было на самом деле. До того, как Джоан исцелилась. Не думаю, что он пошел на это ради какой-то выгоды или желанием создать интригу.

Эрик раскрыл медальон. Он помнил, как надевал его на шею будущей жены. Мог ли он знать, чем все это обернется. Тогда он ее презирал, и был бы даже рад, если бы она изменила ему до свадьбы и об этом узнали все вокруг. А тем более ее беременность. Стыд и позор. Это стало бы прекрасной причиной не обрекать себя на мучительную свадьбу. Самый ужасный день в его жизни. А после него и все последующие часы, сутки, недели и месяцы превратились в кошмар. Жена, отказывающая мужу. Жена, которая может физически дать отпор.

– Джоан Фриель, отныне Фонтегорн, навсегда принадлежит Эрику Фонтегорну, – прочитал принц. – Я ненавидел тот день, Фред. Я ненавидел ее. Мне было плевать на её жизнь. А сейчас мне больно. Больно от того, что она не носит моего ребенка. Я превратился в размазню из-за фриельской дикарки. Боги, она носит чужого бастарда. Сотни тысяч людей ждали законных наследников от наших союзов, но Джоан просто оборвала всю надежду своей выходкой. Сколько всего сделано ради хотя бы одного законнорожденного ребенка.

– Ты просто не привык к тому, что хоть кто-то дал тебе отпор. Когда-то это должно было случиться. К сожалению, именно такому человеку суждено стать твоей женой… И, да, измена… Я бы никогда не подумал, что она способна на такое. Как же глупо. Слишком глупо. Опрометчиво и непростительно. Но тебе не нужно ее прощать, тебе нужно только одно. Нам всем это нужно.

Эрик все еще сжимал медальон в руке. Он должен был согласиться с Фредом. Джоан так просто не выгнать из замка, тем более все знают, что у них была связь. Народ ждал новостей о ее беременности, и даже если сейчас он расскажет о бастарде, ему просто не поверят. Это оскорбит всю ее семью, и война начнется сразу после его слов, а отец ко всему ещё и засмеет сына неудачника и выдумщика. Что же скажет Лотта… Ее жизнь превратится в кошмар, если отец или брат погибнут на войне. А если ее любимый муж? Луи. Ради сестры Эрику нужно что-то предпринимать.

За дверью послышался голос Уилла. Эрик не хотел сейчас видеть ни его, ни Джоан. Никого.

Уилл оказался не один. Фред все же впустил мужчин, несмотря на бурчание Эрика. Поначалу все молчали и смахивали с себя летающий пух. Казалось, вошедших ванпулов не удивила разруха в комнате. Фред переглядывался с Уиллом. Друзья оказались по разные стороны берегов, но они оба искренне хотели помочь и Эрику, и Джоан. Тишину решился нарушить Уилл, но принц резким движением руки указал ему молчать. Несколько раз глубоко вдохнув, он все же заговорил.

– Что вы хотите от меня? Чтобы я ее простил? Мне неизвестно, к чему приведут ваши магические фокусы с превращениями, но известно, что она меня предала. Народ свой предала. Для животных это что-то значит? Вы понимаете, что я имею ввиду? – Эрик сказал это таким тоном, будто разговаривал с умственно отсталыми дураками.

На язвительные фразы отреагировал только Фред: закатил глаза и громко выдохнул. Эрик не хотел сразу же посвящать в свои планы ванпулов, и начал набивать себе цену. Их уговоры должны же поднять настроение. Хоть кто-то должен потакать ему, иначе, что он за наследник престола.

– Ты можешь ее не прощать, принц, но из замка выгнать не осмелишься. И дело не в ее неверности, а в том, что она единственная, кто может помочь твоим людям. Всем людям, – будто шепотом, но громко сказал Анункасан. Его сипловатый голос звучал уверенно.

Эрик фыркнул. Этот незнакомец еще более странный, чем вся шайка Джоан. Человек – птица. Огромная пернатая животина. Откуда он взялся вообще? Да и выглядел еще более странно, чем его сын. Смуглый цвет кожи, гладкие черные волосы с выбритыми до блеска кожи висками. Даже голос казался другим, будто после тяжелой болезни. Старческим. Но Анункасан был здоров, бодр и бессмертен.

– Зачем вы вообще мне сдались в моем же городе со своими трюками? Можете забирать рыжего коня, а если надо, то Джоан вместе с ним. Разбирайтесь в этом без моего участия. Мне всего лишь нужен наследник. Мой наследник. А что я получил? Дикарку, которая понесла от непонятного существа.

– И все же, она тебе не безразлична, – заметил Уилл. – Ты к ней привык.

Эрик помедлил с ответом. Он обдумывал каждое слово, но отрицать слова ванпула не стал.

– И что с того? Она изменница, и не заслуживает моего прощения. Как я буду стоять рядом с ней и бастардом? Как буду говорить всем, что он мой сын?

– Придется смириться, – продолжал утверждать Уилл.

Эрика это возмутило еще больше. Где уговоры? Где раскаяние хотя бы от них? Принц к такому не был готов. Только отец мог разговаривать с ним в таком тоне.

– Смириться? Пусть идет и умоляет меня о прощении! Кстати, где она? Где моя любимая жена?

– Она в тюрьме. С ним, – с горечью добавил Уилл. Его не волновали чувства принца, он горевал по другу.

Эрик фыркнул и расхохотался:

– Так может им там перину постелить? Вот эта сойдет? – Эрик указал на разрушенную кровать и разорванный матрас. – Даже сейчас она смеет быть там с ним, а не здесь, выпрашивая у меня милость. Желательно на коленях. Знаете, как без разговоров женщины умеют просить прощение?

Уже несколько раз он намекал на животное происхождение ванпулов, но вряд ли их это цепляло.

– Она заслуживает твоего прощения, как никто больше в этом неблагодарном мире! – Закричал Араксан, и от его тона все оглянулись. До этого момента он стоял молча, а сейчас его лицо исказилось в злобной гримасе.

– Что ты сказал? – Эрик встал с пола, приближаясь к мужчине.

– Знаешь ли ты, принц Эрик, что она рискнула всем ради тебя? Знаешь ли ты, что в тот день, когда варвары тебя едва не убили вместе с твоим конем, я просил Джоан бежать. Я умолял ее бежать вместе с Гарретом. Я хотел, чтобы ты больше никак не влиял на ее судьбу. Она любила Гаррета. Любила! Ты не способен к такому чувству и тебе не понять, чем она рискнула, спасая шкуру зазнавшегося принца. Она рискнула своей любовью. Своей свободой. Убей тебя тогда варвары, и Джоан бы освободилась от брачной клятвы. Уже тогда, она была беременна, уже тогда, связь с Гарретом была, Эрик, и она не бросила тебя! Даже не зная о ребенке, у нее был выбор. И она выбрала тебя. Она спасла твою никчемную жизнь. Отпустила Гаррета в одиночестве за моим отцом, чтобы помочь твоему проклятому королевству и всему континенту кишащего жестокими людишками. Гаррет лишился жизни, в конце концов! И после этого ты хочешь прогнать Джоан?

Эрик обомлел. Даже Фред смотрел на принца с удивлением. Никто не знал, что Джоан собиралась скрыться с поля боя в лесу от нападения варваров.