Царенатец вздрогнул, заслышав, как захрустели ржавые перила. Я спрыгнул на этаж ниже. Ноги отозвались болью, чуть не упал, чудом удержал равновесие. Врезался плечом в дверь — та поддалась с первого захода.

Сгнившая древесина захрустела под напором, я рухнул вместе с ней на пол. Тут же вскочил. Когда-то здесь была уютная прихожая. Первый царенатец заглянул и тут же получил пулю в лоб. Смялся сферический шлем, рикошет гудяще ушел в сторону, вгрызаясь в плоть стены. Здоровяк вскинул руки, неуклюже заваливаясь.

Я выскочил из дверного проема, подхватил его винтовку до того, как успела упасть. Призванный пистолет растаял, ожидая следующего хода. Царенатец пролетом ниже огрызнулся очередью, с потолка посыпалась крошка побелки. Я ответил сразу же и вслепую. Удача оказалась на моей стороне. Сдавленный предсмертный хрип.

Лежащий на земле бронированный легионер цеплялся за мою штанину, тянул на себя, нелепо хлопал по поясу в поисках ножен или пистолета.

Не раздумывая, разрядил остаток магазина ему в лицо. В памяти отложилось лишь застывшее выражение ужаса.

Еще трое, шепнула Ириска. Попрощалась — внизу ставили глушилку, не решились лезть выше.

Шестое чувство холодом обдало затылок, заставило метнуться в сторону. Перекрытие полов тотчас же обратилось в лохмотья — царенатцы пытались достать меня на слух, палили в потолок вслепую, наудачу.

Полы предательски скрипели, выдавая каждый шаг. Тяжелая пулеметная очередь прошла рядом со мной. Земля ушла из-под ног — мой прыжок закончился неудачей.

Хриплая ругань вырвалась из глотки лебединой песнью. Как мешок, провалился вниз в туче пыли.

Царенатцы замешкались. Пулеметчик вытаращил на меня глаза, зачем-то отвел ствол пулемета в сторону.

Ириска уже смолкла, но я знал, на нем кевлар со вторым уровнем брони. Безжалостный выстрел из вновь оказавшегося в руке «Буяна» прошиб его насквозь. Несчастный нелепо задергался, пораженный каскадом боли, будто в него засадили очередью. Я запоздало вспомнил об эффекте ствола, ухмыльнулся.

Второй оказался находчивей — мазнул тройкой выстрелов над головой, тяжко завалился в дверной проем соседней комнаты. Не спасет.

Ударил из винтовки, услышал стоны. Держа ствол наготове, нырнул вслед за ним. Царенатец отчаянно поднял руки — тяга к сопротивлению исчезла. Пинком отшвырнул от него рядом лежащую винтовку. Бедолага успел лишь прикрыться руками, широко растопырить пальцы, прежде чем приклад клюнул его в лицо.

Надеюсь, не убил. Слишком давно не брал пленных.

Осмотрел поверженных, покачал головой.

Дилетанты. Окажись передо мной настоящий спецназ — мне бы несдобровать. Зевать, ловить ворон и запоздало реагировать те ребята бы не стали.

Глушилка захрустела под напором моего сапога, обращаясь крошевом обломков.

Ириска же говорила, что их пятеро, а я подстрелил лишь четверых. Спрыгнул на пол до того, как услышал приглушенные выстрелы. Приглушенные, потому что двумя этажами выше.

Белка!

Словно вихрь, понесся наверх, разве что не перепрыгивая два этажа махом — и только ради того, чтобы увидеть повисшее в окне тело.

Белка, смотревшая на противника, опустила пистолет.

Вот и ответ на мой вопрос: в момент призыва создается лишь проекция.

Труп, поведала вновь вернувшаяся Ириска. Пытался как герой боевика обойти меня со спины — ловкий ход. У парня могло бы быть боевое будущее.

— Цела?

Белка часто закивала в ответ. Помог ей оказаться на ногах, поднял рывком. Пришло время получать ответы…

Белка устала, двигалась с трудом. Пока расспрашивал, жадно запивала из фляги еще две капсулы святостина.

На улице ночь, чахлый свет чуждых фонарей.

— Мы ж не бесшумно пришли, нас едва ли не с каждой стенки видно было.

Девчонка заговорила, будто оправдываясь.

— Машина?

— Подожгли, отступили сюда. Думали отвлечь внимание — машина взорвалась тремя кварталами правей.

Глянул в разбитое окно, словно отсюда в самом деле можно увидеть. Не перебивал, слушал дальше. Изредка бросал взгляд на связанного, еще не пришедшего в себя пленника.

По ту сторону разлилась мерзкая, проклятая тишина, означавшее одно из двух: наши победили или наши не победили. Надеялся на первый вариант, подсознательно готовился к горечи второго.

— Агент под прикрытием выходила на связь.

— Решили идти?

— Как ты и говорил, тянули жребий. Выпало Нате, остальные должны были засесть в засаду. Как видишь, вышло наоборот — ждали нас…

Скверно. Столько трудов — и все зря!

Взялся за голову — трижды проклятая спешка! Из мира котлет Инны и чеков на огромные суммы мигом шагнул в зону боевых действий.

Почему одобрил план, не стал оспаривать? Почему не спросил, что делать в обратном случае? Доверился авторитету Бейки, а ведь опыт говорил доверять лишь себе да интуиции… Как куры в ощип.

Стон вывел меня из прострации, оглушенный царенатец приходил в себя.

Связанные руки ему пришлись не по вкусу, начал вырываться. Замычал — кляп, засунутый в рот, мешал вопить. Может, мы далеко от других охотников по нашу душу, но отчаянный визг в ночи услышит и глухой.

Молотил ногами по полу, силился встать — мешала легкая броня и россыпь опустевших подсумков.

Вмиг оказался с ним рядом. Мой взгляд полон холода: на миг представилось, что лично этот паскудник виноват во всем. Рывком сорвал с него бронежилет, швырнул в сторону. Кулак врезался в мягкое подбрюшье, потом еще и еще. От боли пленник едва не проглотил тряпку кляпа.

Я почувствовал хват на плече. Оглянулся, обжег взглядом мешающую мне Белку. Выдохнул, попытался успокоиться. Понял, что избиваю, словно грушу, беззащитного. Попросту вымещаю злость.

Здравый смысл вопрошал: зачем оставил его в живых? Пока валялся в бессознанке, экспресс-курс итальянского прошел? Отвечать было нечем. Пристрелить поганца всегда успею. Вдруг он скажет пару понятных слов?

Взял его же винтовку — прошлая, изъеденная ружемантскими силами, уже никуда не годится. Только как дубина.

Подозвал Белку, кивнул на непрошеного гостя. Отличница и знаток устава умела понимать без слов.

— Вынем кляп. Дернешься — пристрелю. Закричишь — пристрелю. Кивни, если понял.

Он кивнул — надо же, знает русский язык!

Белка вынула кляп, пленник первым делом набрал побольше воздуха в грудь. Как будто собирался кричать, но поменял решение, видя, как зловеще ерзает мой палец на спусковом крюке. Одним лишь видом дал ему понять, что шутить не намерен. Парень понял — молодец, схватывает на лету.

— По-русски шпрехен зи дойч?

Он вылупился на меня, словно на инопланетянина. Вместо ответа часто закивал.

— Кто такие?

— Охрана сектора 237 В3, — затараторил, как по-писаному.

— А по мне похожи на хорошо вооруженную армию.

Без выучки, хотел добавить, но не стал.

Белка, недолго думая, начала рыться в его вещах. Листала бумаги, достала лакированный шестигранник документа. Пленник перевел взгляд с меня на нее. На то, что в ее руках. По телу несчастного пробежала нервная дрожь.

— У м-меня дети, — зачем-то пролепетал он. Словно убивать позволено лишь сирот да холостяков…

Не спешил расстраивать раньше времени, кивнул.

— Допустим. Расскажи нам о своем командовании.

— Нам приказали взять живьем нарушителей периметра.

Опять живьем. Какой-то особый пунктик на рабстве, что ради него готовы рисковать жизнями солдат? И каково для Царената вообще рисковать жизнями бойцов?

Все неправильно, словно я вновь угодил в параллельный мир. Должно было быть наоборот: пять дроидов, один солдат-оператор.

Объяснение подоспело с его уст.

— Мы из рабского набора, не солдаты. Карсиры.

Белка разом изменилась в лице, зло оскалилась.

— Карсир? Макс, это же те, кто первыми лапки поджал и сдался!

— Я не виноват! — визгливо, словно побитый пес, заскулил он. — Когда сюда пришли, у нас — ни у кого! — не было выбора. Вам лучше было бы, чтобы я в рабстве, да? Чтобы вещь, послушная кукла?