Мадам Лебра также приютила добродушного двадцатидвухлетнего учителя из Эльзаса Деде Зурбаха, который бежал от принудительных работ; немцы в отместку взяли его мать и сестру в качестве заложников. Деде был одним из макизаров, ехавших в машине с Вирджинией, когда она еще в июне проводила инспекционное турне по зонам заброски. Теперь он стал ее своего рода «Пятницей» – одновременно водителем и помощником, курьером и телохранителем. Это была утомительная роль, поскольку сама Вирджиния признавала, что часто вела себя как «рабовладелец»[353]. Она заставляла «мальчиков» работать на износ, добывая батареи, генераторы, а иногда даже и парфюм, и учила своих любимчиков, как вести счета и даже как расшифровывать сигналы. «Она была очень активной, – с любовью вспоминал он, – и всегда требовала нашего присутствия».

Вирджиния купила велосипеды для себя, Деде, Эдмона Лебра и Боба и яростно крутила педали, перемещаясь вверх и вниз по горам, проверяя зоны выброски и готовя свою команду к первой жизненно важной заброске. Каждый вечер она слушала «Би-би-си», но, хотя сообщений для других областей Франции было много, ей не предназначалось ни одного. Пока ее люди не услышали одну из заранее согласованных фраз, у Вирджинии не было реальных доказательств ее полномочий в Лондоне. Ожидание было нервным. Наконец, однажды ночью диктор «Би-би-си» трижды сказал: «Cette obscure clarté tombait des étoiles»: это значило, что к ним направлялись три самолета.

Встречающие устремились в зону «Лещ», находившуюся высоко на плато на обширном открытом участке. Здесь не было асфальтированных дорог, лишь горстка домов, разбросанных по краю того, что казалось вершиной мира. На горизонте в быстро угасающем свете солнца выделялись вулканические горы массива, по обеим сторонам которых стояли на страже причудливые зубчатые вершины Мон-Мезенк и Мон-Лизье. Когда небо потемнело, став чернильно-багрового цвета, появилась сама Вирджиния, под коллективный вздох примерно тридцати мужчин. Таинственная «женщина-английский офицер», которую все теперь называли Мадонной[354], отказалась от привычных летних платьев в пользу армейской куртки и брюк цвета хаки. Ее единственным украшением был оранжевый шелковый платок, завязанный узлом на шее (удобный способ скрыть коды передачи). Несколько мужчин обменялись одобрительными взглядами, оценив ее военный образ, который она при любой возможности дополняла легким ароматов дорогих французских духов. Их болтовня прекратилась, когда она подошла к ним, проверяя, что связки из палок были расставлены на самом ровном участке точно на расстоянии 150 шагов друг от друга в форме гигантской буквы Y. Это помогало пилотам найти правильную точку для сброса груза; они направляли самолет в более широкий конец буквы Y, обращенный к преобладающему западному ветру. Некоторые заняли свои посты по периметру в качестве часовых, готовые разобраться с любым, кто приблизится к зоне; другие ждали сигнала, чтобы поджечь связки или начать мигать пилотам, передавая присвоенную данной зоне букву R на азбуке Морзе. Габриэлю – юному сироте, для которого макизарам Вирджинии предстояло стать приемной семьей, – приходилось напрягать слух, ожидая первых намеков на рокот самолетных двигателей вдалеке. Вирджиния приказала всем вести себя тихо, пока он слушал, не спуская глаз с Файоля, только что прибывшего для наблюдения. В ту долгую напряженную ночь было ясно, что доверие к Вирджинии – а может быть, даже ее жизнь – будет под угрозой, если она не справится. Бархатистое небо было одето сверкающими звездами, ветер нежно шевелил траву, но было уже далеко за полночь, а вокруг все еще стояла тишина. Неужели никто не прилетит? Неужели они по-прежнему будут одни? Неужели Мадонна оказалась подделкой?

Наконец Габриэлю показалось, что он слышит низкий глубокий звук, и когда он стал громче, Вирджиния подала сигнал мужчинам зажечь костры. Вскоре темноту прорезал хриплый рев, и они смогли безошибочно различить силуэт трех летящих строем бомбардировщиков Королевских ВВС «Галифакс». Едва сдерживая радость, люди разбежались по позициям. Взяв за ориентир очертания гор, пилоты накренили самолеты вправо, сбавляя газ, и стали снижаться, направляясь прямиком к возбужденной толпе на земле. Бомбардировщики были все ближе и ближе, оказавшись менее чем в шестистах футах[355] над головами встречающих, и когда каждый из них достиг центра буквы Y, они открыли люки. Вместо бомб оттуда посыпались парашюты, несущие огромные цилиндрические контейнеры, которые с глухим стуком падали на землю. Когда «Галифаксы» снова поднялись в темноту, пилоты, скорее всего, привычно легли на крыло на прощание, вызвав внизу волну эмоций. Долгие одинокие месяцы ожидания закончились; об этом дальнем уголке Франции вспомнили. Мадонна не подвела.

Вирджиния взялась за дело. Она приказала людям разделиться на команды, чтобы тушить костры, перерезать веревки у двадцати металлических контейнеров и десятка пакетов, разбросанных по плато, и складывать парашюты в сумки. Каждый металлический контейнер (произведенный Южным управлением газовой промышленности в Кройдоне в Южном Лондоне) весил около 145 килограммов. В общей сложности более трех тонн припасов нужно было быстро и бесшумно погрузить на ожидающие телеги, запряженные волами, и отвезти на ближайшую конспиративную квартиру. Затем содержимое распределили бы среди маки. Вирджиния дала мужчинам ровно пятнадцать минут, чтобы закончить работу и покинуть место выброски. Габриэль вспоминал, что «эта… операция, как и последующие, не должна была оставить следов. Оставленный шнур, или кусок парашютной ткани… или контейнер мог привести к трагическим последствиям для одного человека, или группы, или даже местного населения в целом: аресты, пытки, смерть». Сами контейнеры бросили в бурные воды водопада на ближнем конце плато в Гуфр-де-ла-Монетт. А из шелка каждого парашюта деревенские женщины сшили около двадцати блузок и платьев.

На конспиративной квартире Вирджиния и ее команда провели инвентаризацию. В ту ночь они составили список: лекарства; военная форма с лотарингским крестом на нагрудном кармане (чтобы маки перестали ходить в лохмотьях); ботинки (большинство маки обходились старыми сабо или вообще не носили обуви); предметы обихода (печенье, сигареты и пакетики с любимым чаем Вирджинии от УСО с пометкой pour Diane – «для Дианы»); но прежде всего – оружие (которое называли «игрушки»). Там были брены (основное автоматическое оружие маки), стэны (простое оружие ближнего боя, которое пользовалось популярностью за способность стрелять трофейными немецкими боеприпасами), гранаты и взрывчатка. Вирджиния прекрасно разбиралась в различных видах «игрушкек», их качествах и особенностях использования. Она разделила боеприпасы и переупаковала их в солому[356]. Еще там был «S-phone» – ультрасовременный портативный передатчик с ремешком, который носили на шее. Разработанный специалистами УСО, он позволял Вирджинии разговаривать с пилотами приближающихся самолетов напрямую с земли. Это был большой улов по любым меркам. Кроме того, по словам одного из учителей, помогавших в тот вечер, в компании царило волнующее чувство признания, гордости и братства с незнакомцами, находящимися за много миль: «Мы больше не были террористами или уклонистами от принудительных работ, мы были частью освободительной армии; и мы получили признание как часть этой армии»[357].

Ночь за ночью прибывали все новые самолеты и парашюты с оружием, а также шоколадом, канистрами с бензином, бинтами, витаминами и лекарствами (и в одном печальном случае – с письмом от матери Вирджинии, в котором говорилось, что она нездорова). В другом специально запечатанном контейнере с надписью pour Diane находился конверт с миллионом франков, которые она могла распределить по своему усмотрению, и несколько пар особых носков для Катберта, специально упакованных Верой Аткинс из УСО. Для ее ребят – и жителей деревни, с благоговением наблюдавших издалека, – появление Мадонны всегда символизировало оживающее от рева «Галифаксов» ночное небо. Всего было реализовано двадцать две заброски – двадцать в зоне «Лещ» и две в соседних зонах. Костры быстро заменили более эффективными аккумуляторными лампами или фарами; кроме повозок, запряженных волами, в распоряжении маки теперь были газогенераторные грузовики с изображением маршала Петэна на кузове; а еще Вирджиния использовала новый «S-phone», чтобы с земли разговаривать с пилотами на английском языке (то, что в 1944 году в ее распоряжении уже была такая технология, впечатляло само по себе). Слухи о «Мадонне с гор» быстро распространялись. Некоторые говорили, что она была чудом, спустившимся с небес, и могла сама, по своему желанию, призывать оружие и взрывчатку.