Этот ночной балет, несомненно, был целым представлением, которое устраивала Вирджиния, и первое из них прошло без сучка и задоринки. Во второй раз не удалось избежать проблем: неопытный пилот по ошибке сбросил груз в другой зоне, в Девессе в коммуне Ардеш, в пятнадцати милях от нужной точки. Используя свой «S-Phone», он рассказал все Вирджинии, о чем вскоре сильно пожалел. Она ответила яростным потоком англо-саксонских проклятий и отправила в Девессе Боба с грузовиком, чтобы забрать контейнеры и спрятать их на соседней ферме. Были и долгие ночи ожидания, когда самолеты вообще не появлялись; были случаи, когда самолеты летели так низко, что контейнеры взрывались при ударе о землю; или густые облака скрывали навигационные огни в форме буквы Y; или, что хуже всего, самолеты сбивали на пути к зоне заброски – эскадрильи СД Королевских ВВС стали основным источником поддержки Сопротивления, но ценой за это было возросшее количество потерь среди пилотов. Как-то раз сообщение было перехвачено немцами, оказавшимися в одной из менее используемых зон заброски, но, к счастью, это была ночь, когда «Галифаксы» так и не появились, – с незваными гостями «разобрались», сбросив их тела в реку Линьон. Однако напряжение постепенно брало свое. Вирджиния отмечала, что ее время в Верхней Луаре «отличалось, и было трудно… проводить ночи в ожидании, по большей части напрасном, заброски»[358]. Иногда она не спала по несколько ночей подряд, полагаясь на свои запасы бензедрина, и также делилась им с засыпающей командой. Ее нервы были на пределе, малейшая неудача вызывала приступ гнева; Вирджиния ругалась, курила и с досадой сплевывала на землю, как настоящий боец, кем она, в сущности, и стала.
«Диана излучала энергию, мужество и обаяние. Но она также могла быть импозантной и властной»[359], – говорил Андре Ру, один из ребят Боба. «Время от времени нам устраивали взбучки эпических масштабов, – соглашался Деде. – С Дианой не всегда было легко… но она оставила огромный след в жизни всех, кто был рядом. Я бы ни на что не променял знакомство с ней»[360]. Вирджиния хорошо понимала, насколько она была требовательна, не в последнюю очередь потому, что была и организатором, и радисткой одновременно, что было необычно (каждая из этих ролей была полноценной работой «на полную ставку» и требовала совершенно разных навыков). Но после своего опыта в Лионе с проблемными коллегами она также старалась не забывать выражать благодарность. Она говорила, что именно Деде и люди из «компании Боба» дали ей «возможность жить и работать в Верхней Луаре». И присоединившись к мужскому товариществу, она переняла традиционное прощание макизаров: «A bientôt, mon cher. – Merde!» (фр.: «До скорой встречи, дорогой! – К черту!»). И если к Леччиа и Аллару она относилась раньше как к «племянникам», то младших членов маки считала чуть ли не сыновьями. Жан Налле, сирота школьного возраста, которого усыновил Бони, однажды сказал Вирджинии, что мечтает стать врачом. В ответ она назначила его своим «фельдшером», снабдила его бинтами и препаратами и обучила навыкам оказания первой помощи, которые освоила, работая водителем скорой еще в 1940 году. В хорошие ночи она разливала по стаканам шнапс – разумеется, конфискованный у немцев. К последней неделе июля известность и популярность Вирджинии были столь высоки, что вокруг нее буквально толпами собирались добровольцы. Число макизаров в ее подчинении выросло от первоначальных тридцати до внушительных четырех сотен, которые она организовала в пять рот. Сейчас возможна «неограниченная вербовка» – сигнализировала она Лондону, – если они смогут гарантировать ей поставку большего количества оружия. Иногда, по воспоминаниям Деде, она делилась со всеми самыми яркими «моментами счастья»[361].
Однако с ростом снабжения появились и новые проблемы. Вирджиния полагала, что их сделка с Файолем заключалась в том, что она будет финансировать его группы и снабжать их оружием, а взамен они должны будут выполнять ее приказы в рамках расширенной стратегии действий союзников после «Дня Д». Файоль не признавал этих обязательств и хотел выполнять только приказы своего руководителя Жевольда из FFI, или французских внутренних войск (теперь это стало официальным названием управляемых французами элементов Сопротивления, требования к которым были скорее похожи на требования к регулярной армии). Она пыталась работать с Файолем и компанией в качестве hommes de confiance, или «доверенных инсайдеров», но они хотели «лишь брать, ничего не давая взамен». Вирджиния была далеко не единственным британским или американским агентом, столкнувшимся с такой враждебностью, но она была полна решимости сделать все, чтобы борьба за власть не помешала борьбе против немцев. К счастью, они смогли хотя бы договориться об основных объектах атаки. «Пока Жевольд и Файоль… были готовы заниматься саботажем и партизанской работой, меня не заботило, что они не хотели сотрудничать со мной в вопросе моего существования», – с сожалением рассказывала она позже. В любом случае Вирджиния могла использовать ребят Боба и большую группу фермера Рюэля в собственных операциях. В стоящем на отшибе сарае она, как могла, обучала их диверсиям, например тому, что тепло тела хорошо подходило для размягчения пластической взрывчатки, чтобы поместить ее в целевой объект, – но вместе с этим оно же могло заставить неустойчивые детонаторы взорваться. Теперь Вирджиния руководила десятками диверсионных миссий, хотя, к своему разочарованию, не могла в них участвовать. Награда за ее голову все еще была слишком высока для того, чтобы она могла выйти из тени, и Катберт, конечно, помешал бы ее шансам на побег; но она до последнего руководила операциями, продумывая каждую деталь.
Файоль по-прежнему не предоставлял никакой поддержки на их ежедневных встречах, хотя Вирджиния продолжала полностью обеспечивать его. У нее уже был опыт работы с препятствующими ей людьми, так что она снова решила найти другого офицера FFI, который захотел бы помочь. На этот раз Вирджиния взяла с собой деньги, так как знала, что FFI отчаянно не хватало наличных. Она связалась с казначеем FFI через посредника, чтобы предложить ему финансирование. Вирджиния намеренно использовала мужское кодовое имя Николас и позволила ему поверить, что она из Великобритании (что, по ее мнению, воспринималось не так враждебно). Он согласился на встречу. Она заплатила сигаретами местному учителю английского языка, чтобы тот одолжил ей машину, и поехала в Ле-Пюи. Комендант Эмиль Терон, несомненно, был поражен, когда в его конспиративную квартиру вошла властная молодая женщина. Он сразу же продемонстрировал бóльшую готовность к кооперации, чем Файоль или Жевольд, и они заключили сделку. Если FFI будет следовать решениям союзников, включая выбор целей для атаки и используемых методов, Вирджиния передаст им в общей сложности три миллиона франков. Но эти деньги подлежат выплате только по результатам проведенной работы. Обе стороны остались довольны. Денег было достаточно, чтобы профинансировать три батальона из 1500 человек и продолжительную диверсионную кампанию, и наконец местный FFI получил прочную финансовую основу. Вирджиния обходными путями добилась своего и заслужила безграничное уважение Терона своим жестким стилем ведения переговоров. Он восхищался ее «твердой решимостью, энергией и порядком, а также прекрасными организаторскими способностями» и находил работу с таким «состоявшимся лидером» «величайшим удовольствием». Со временем он стал таким убежденным ее сторонником, что, когда она покинула этот район, он немедленно ушел из FFI.
Своей основной целью союзное командование теперь определило Ле-Пюи, средневековый город, окруженный высокими холмами и конусами потухших вулканов. С помощью своей сети наблюдателей Вирджиния сообщила руководству важные новости о том, что немецкий генеральный штаб переносит туда свою штаб-квартиру из Лиона (где он находился после оккупации свободной зоны в 1942 году), поскольку Ле-Пюи считался более безопасной территорией. Задачей участников FFI – использование которых стало возможным благодаря сотрудничеству с комендантом Тероном, – стало заставить нацистов пожалеть о переезде. Вскоре почти каждую ночь гремели крупные взрывы: Вирджиния проводила десятки операций по разрушению мостов и туннелей, чтобы задержать передвижение немецких войск в городе и вокруг него и перекрыть их снабжение. Она посылала команды из укрытий на плато для подрыва дорог и блокирования железнодорожных путей, а также чтобы пускать под откос немецкие товарные поезда и уничтожать мосты. Одна из самых впечатляющих миссий – теперь, наконец, при содействии Файоля – состоялась 2 августа на главной железнодорожной линии между Ле-Пюи и Сент-Этьеном. Она пересекала Луару по высокому одноколейному мосту в Шамальере к северу от Ле-Пюи – идеальное место для саботажа. Под покровом ночи небольшая группа макизаров заложила взрывчатку, которую дала им Вирджиния, под полотном моста, как она их учила, и в шесть утра на этом месте уже зияла огромная дыра. Тем временем другие макизары в десяти милях оттуда остановили приближающийся поезд, повалив деревья на пути и запустив петарды. Члены Французской милиции, ехавшие в вагонах, были взяты в плен, и как только машинист и кочегар вышли из кабины, деревья убрали, а управление взяли на себя трое партизан. Затем они подбросили угля в топку и погнали поезд по линии к полуразрушенному мосту на максимальной скорости. Всего в ста метрах все трое выпрыгнули в кусты на обочине, а шипящий локомотив врезался в пробоину, навсегда выведя из строя железную дорогу между Сент-Этьеном и Ле-Пюи[362]. К 8 августа Вирджиния сообщила, что Ле-Пюи находится в осадном положении и все основные подступы к городу перекрыты. Затем она сосредоточила свое внимание на разрушении линий электропередач и телефонных линий, на несколько дней оставив немецких оккупантов без электричества и возможности общаться с другими подразделениями – кроме как с помощью передачи беспроводных сигналов, которые союзникам было легко перехватить.
