Еще один вид таблеток вызывал высокую температуру и другие симптомы брюшного тифа. Такая таблетка могла пригодиться в случае, если для плана требовалось попасть в больницу. К-таблетки на основе морфина помогли бы вырубить, скажем, охранника на четыре часа. Однако наиболее широко использовались горькие синие таблетки, содержащие бензедрин или амфетамин. Сон в полевых условиях был роскошью, а ошибки, совершенные из-за усталости, часто были фатальными. Большинство брали с собой пару десятков таких таблеток и быстро просили еще. Наконец готовая к отплытию, в субботу 23 августа 1941 года Вирджиния оставила свою прежнюю жизнь и, не оглядываясь, направилась к кораблю, плывущему в Лиссабон, – вперед в неизвестность.
Никто в Лондоне не давал агенту 3844 более 50 % вероятности выжить хотя бы в первые несколько дней. При всех выдающихся качествах Вирджинии, отправить одноногого тридцатипятилетнего клерка без четкого плана во Францию в разгар войны было почти безумной авантюрой. Миссия под кодовым названием «Операция Геолог-5» должна была обернуться для нее мучительным страхом под постоянной угрозой ужасной смерти. Во Франции ее никто не ждал, не было там и готовой сети, к которой она могла бы присоединиться. Но она могла – и даже была должна – совершить целый ряд преступлений, от актов диверсии до убийства. Чтобы выжить, ей необходимо было в совершенстве освоить правила ведения двойной жизни и любой ценой избежать поимки. Инвалидность могла сыграть ей на руку – поскольку женщина-инвалид была бы последней, кого бы заподозрили в шпионаже, – но в то же время привлекала к ней внимание. Без сомнения, мыслями она не раз возвращалась к своей борьбе со смертью в Измире, пытаясь понять, сможет ли еще раз бросить вызов судьбе.
И вот, спустя два года после начала войны, она решительно вошла в маленький скромный отель «Де ля Пэ» в Виши, столице неоккупированной зоны. Сопровождаемая десятком пар глаз, следивших за статной рыжеволосой новой постоялицей с аристократической осанкой, она поднималась по ступенькам в вестибюль. Удушающий зной после долгой летней засухи окутывал провинциальный курорт. Вдали зловеще гремели грозы, но это не пугало целые армии осведомителей. Любой человек, хоть как-то выделяющийся из толпы, был легкой мишенью для доноса немцам или их вишистским прислужникам. Финансовое вознаграждение за это было весьма щедрым.
На следующий день, 4 сентября 1941 года, Вирджиния зарегистрировалась в жандармерии как гражданка США под своим настоящим именем, указав, что является специальным корреспондентом «Нью-Йорк пост». В качестве доказательства она указала тот факт, что уже отправила материал по телеграфу «Вестерн Юнион» под заголовком «ЭКСКЛЮЗИВ: ТУАЛЕТНЫЕ ОФИСЫ В ВИШИ: Репортер считает столицу переполненной». Эта публикация стала хорошим показателем ее спокойствия и эффективной работы и была радостно встречена на Бейкер-стрит. Вирджиния не только пережила свои первые дни в стране, но и уже установила контакт. Наконец-то установилась связь с сердцем Франции после столь долгого молчания.
В статье Вирджиния рассуждала о том, как администрация Петэна присваивала себе каждый сантиметр пространства в новом штабном городе, включая ванные комнаты в отелях. Но что поразило Лондон, так это ее репортаж о нехватке такси и о том, как ее недавно полученная продовольственная книжка позволяла ей есть только десять унций мяса в неделю и десять унций хлеба в день[43], – никакого риса, спагетти или шоколада. «Я еще ни разу не видела масла. Молока недостаточно, [а] женщины больше не имеют права покупать сигареты», – писала Вирджиния. Эти клочки информации могли иметь жизненно важное значение, и первоначально Лондон больше всего нуждался именно в таких разведданных: Управление готовилось посылать во Францию все больше агентов[44]. Так, например, один оперативник провалился из-за того, что не знал, что во французских кафе продают алкоголь не каждый день, а через день. Это незнание сразу же выявило в нем самозванца, и ему пришлось бежать, спасая свою жизнь, пока владелец кафе вызывал полицию. Поскольку письма подвергались цензуре и немцы прослушивали телефонные разговоры, Вирджиния была ограничена в том, что она могла безопасно сообщать своим кураторам в опубликованных статьях. Некоторые из них содержали заранее согласованные кодовые слова, но в основном она излагала свои мысли en clair, то есть открытым текстом. Она предупредила Бейкер-стрит, что даже семейные открытки, пересылаемые через демаркационную линию, регулярно просматриваются. Ей удалось это с помощью внешне невинной фразы о том, что «не стоит в деталях писать [о себе] или высказывать какие-либо недовольства»[45]. У Лондона не было прямого способа связаться с ней.
Журналистский статус Вирджинии был ее единственной защитой от «садистского и преступного гения»[46] гестапо, члены которого всегда были где-то рядом, даже в так называемой свободной зоне – обычно, правда, одетые в штатское. Так что приоритетом Вирджинии в первые несколько дней оставалось создание прикрытия. Сочетая блаженную улыбку с искренней любовью к Франции и взывая к патриотизму и гордости, она входила в доверие к высокопоставленным чиновникам и полицейским Виши – вскоре они уже ели у нее с руки. Со временем некоторые из них будут рисковать своим положением, чтобы спасти ее жизнь и помочь защитить многих других. Как заметил один историк, «она, кажется, совершенно очаровывала всех, кто ее знал»[47].
Вирджиния также представилась американскому послу, адмиралу Уильяму Лихи, но он оказался более устойчивым к ее чарам. Американский изоляционизм все еще оставался грозной силой, и Вашингтон признавал тоталитарный режим Петэна, несмотря на его очевидные симпатии к нацистам. Действительно, президент Рузвельт вернул одного из своих старых друзей из отставки для помощи в урегулировании отношений с Виши – отчасти потому, что был обеспокоен тем, что Франция может каким-то образом помочь странам «оси» победить Британию. Америка уже отправила Франции продовольствие и другую помощь, чтобы попытаться отлучить их от поддержки Германии и завоевать лояльность. Таким образом, Лихи, который был настолько пунктуален, что магазин чемоданов неподалеку сверял часы по его перемещениям, считал своей первостепенной обязанностью поддерживать вежливые отношения с маршалом. Эти отношения сохранились, даже когда правительство Виши переняло некоторые из худших эксцессов нацистской идеологии под знаменем «Нового порядка»[48] для Франции. Репрессии Петэна в отношении евреев, или «иммигрантов», как он их называл (которым он к тому моменту уже запретил обучаться в университетах и занимать целый ряд важнейших должностей), иногда были более драконовскими, чем гитлеровские. Некоторые из более либеральных коллег Лихи были обеспокоены тем, что его «сочувствие к режиму Виши часто казалось более теплым, чем того требовали соображения дипломатической и стратегической целесообразности»[49].
Лихи ясно дал понять, что не хочет, чтобы его сотрудники – или другие американцы – участвовали в какой-либо шпионской деятельности в случае, если это испортит его тщательно спланированную дипломатическую хореографию. Он уже заметил независимую и пытливую «корреспондентку» в преимущественно мужском коллективе журналистов и вскоре затаил подозрения. Было ясно, что она ловко располагает к себе ключевых лиц французского чиновничьего госаппарата и получает от них гораздо больше информации, чем ее коллеги. Сюзанна Бертильон, главный цензор иностранной прессы в Министерстве информации Вишистской Франции, была как раз одной из тех, кто с самого начала изо всех сил старался помочь Вирджинии. В этой иностранке было что-то такое, что вызывало доверие Бертильон, и они стали друзьями. Ярая голлистка, Бертильон не только избегала цензурирования статей Вирджинии, но и создала сеть из девяти десятков контактов по всей Франции (включающую мэров, фермеров и промышленников), еженедельно снабжая американку критически важной для британской военной политики информацией. Таким образом Вирджиния смогла отправить разведданные о местонахождении складов боеприпасов и горючего, передвижении немецких войск, промышленном производстве и строящейся нацистской базе подводных лодок в Марселе, которая позже была разрушена бомбами союзников[50]. Действительно, Вирджиния теперь была настолько хорошо осведомлена о состоянии Франции во время войны, что сотрудники Лихи также предположили, что она работает на британскую разведку. Вскоре она убедила некоторых из них помочь ей, несмотря на то, что они рисковали своей карьерой и должны были быть крайне осторожны, действуя за спиной посла. Наиболее видной фигурой из них был американский атташе по вопросам обороны Роберт Шоу, который втайне от своего руководителя контактировал с первыми участниками движения Сопротивления. Позже появились доказательства непосредственного участия в этом и афроамериканского чиновника по имени Джонни Николас, что было крайне нехарактерно для того времени[51]. Более чем вероятно, что они встречались с глазу на глаз, но записей о встречах с Вирджинией по понятной причине нет. Это было в высшей степени смело с его стороны, поскольку в случае возникновения проблем на тот момент не было доступно ни конспиративных помещений, ни поддельных паспортов. Нацисты питали патологическую ненависть к чернокожим, бывшим в то время все еще сравнительной редкостью в Европе. Всякий раз, когда нацисты брали под свой контроль территорию, они пытались собрать всех чернокожих людей с целью убить[52].
