– И что, он так и орудует?

– Не, давненько притих. Может, прибили где-нибудь на обочине. Но я думаю, что сам окочурился. Ему годов-то было мама не горюй. За восемьдесят.

– Ничего себе…

– Ага. Крепкий мужик. Всем на зависть. Подонок каких поискать. Больной на голову. И очень опасный. Присмотрел себе ребёнка – всё, пиши пропало.

– Я, пожалуй, п… – робко попытался раскланяться Илья.

– Да погоди ты! – Дядь Володя одним останавливающим жестом легко отменил намерение гостя. – Я тебе ещё про телефон…

– Ты уже рассказывал про телефон.

– То было ПРО ТАКСОФОН! А это – про домашний.

Случай совсем недавний – с год назад. Тамара была обычная девушка – звёзд с неба не хватала, но и не глупая. И внешне не уродка. Кончила школу с пятёрками-четвёрками, потом педтехникум. Устроилась воспитателем продлёнки и по совместительству на четверть ставки училкой музыки у малышей.

Жила Тамара с родителями. С парнями не заладилось. Почему – даже для неё самой всегда было загадкой. Не срасталось. Думается мне, это потому, что девка скучная, отстранённая. С такой идёшь по улице – и разговор никогда не клеится. Приходится вымучивать из себя слова, складывать их во всякие глупости, чтоб не молчать как пень. Стараешься, из штанов выпрыгиваешь, а она только кивает, пэкает-бэкает-мэкает да по сторонам глазеет. Вот потому, наверное, и не срасталось.

Так она и жила в хрущёвской квартирке со стареющими родителями.

Семье повезло – удалось заиметь домашний телефон. Их подключили, они поставили на тумбочку под зеркалом новенький кнопочный аппарат. И отец, и мать, и Тамара первое время часто останавливались полюбоваться вишнёво-блестящим корпусом с чёрными вставками. Красотища!

Казалось бы, безобидная вещица этот домашний телефон. Какой от него может быть вред? Только польза. Удобно ведь.

Но никогда не знаешь, кто может тебе позвонить. Бывают звонки, после которых ночь не спишь. А бывают те, что переворачивают твою жизнь вверх дном, перетряхивают, как пыльный матрас.

Тот звонок раздался, когда Тамара была дома одна, занималась мелкими делами по хозяйству и ничего такого не ждала.

У-лю-лю-лю-лю!

Звонил мужчина с бархатным, глубоким тембром. Вроде ничего особенного, но голос, как и дыхание звонившего, был полон настоящего мужского тепла, надёжности. Такой мужчина всегда придёт на помощь, защитит, ни за что не оставит и не предаст. С таким чувствуешь себя как в неприступной крепости, что выдержит любой натиск, любую невзгоду, сколь угодно сильную бурю. К такому мужчине хочется прижаться всем телом, замереть и слушать уверенное, размеренное биение его сердца.

Начался разговор нелепый, но вместе с тем и наполненный смыслом того самого чистого, не замутнённого пошлостью и похотью чувства, что воспели Шекспир, Бальзак, Тургенев, Бунин. Мужчина неловко извинился – мол, ошибся номером. Его неуклюжие, но вместе с тем трогательные объяснения Тамара даже не осмысливала – она как губка впитывала нежный грудной голос.

И больше всего на свете она желала, чтобы этот глупый, несуразный разговор не прерывался – продолжался сколь можно долго. Каждый лишний миг, что из трубки доносились этот крепкий голос и это мерное дыхание, наполнял её свежей кровью, новой жизнью. Словно после долгих лет зимы она разом оттаяла посреди безбрежного майского разнотравья, где пахнет молодыми лебедой, полынью, мать-и-мачехой, кипреем, ромашкой, пока ещё хрустально-хрупкими, но уже ласковыми солнечными лучами утра, а над распаренной землёй стелется тонкая слоистая дымка молочного рассветного тумана. Где убегает вдаль влажное от прохладной росы полотно деревенской дороги с неизменной полоской короткой, как щетина щётки, муравки промеж колей. Где линию горизонта закрывает изумрудно-бурый лес скрипучих сосен на песчаном увале. Где несётся над диким полем зелёный шелест молодых стебельков. Где плывут над гусиной травой трели соловья.

Перестав рассыпаться в извинениях, незнакомец просто, искренне попросил: «Поговорите со мной». – «Что-что?» – Тамара не поверила своим ушам. Можно ли отказать мужчине с таким голосом? Никогда прежде на её лице не сияла, не блуждала солнечным зайчиком столь простая, не сдерживаемая навязанной скромностью улыбка.

Говорили долго. О пустяках. Мужчина не пытался разговорить Тамару – впервые она болтала без умолку, звонко и непринуждённо смеялась, как смеются-журчат-переливаются вешние воды в дремучих балках. Рассказывала о своей простой, нехитрой жизни – работе, родителях, о том, что сделала сегодня по хозяйству, что видела по телевизору. Но говорила обо всех этих незатейливых вещах она так увлекательно, так живо, что незнакомец заслушался. Он восклицал, похохатывал, отпускал шуточки, которые ни в малейшей мере не были банальными, плоскими, идеально ложились штрихами в безупречный образ, что Тамара нарисовала в своём воображении. Звонивший и сам о себе что-то рассказывал, но девушка ничего толком не запомнила – в те мгновения она закрывала глаза и погружалась в его голос, как в тёплое, чистое, душистое море. Ощущала плотный солоноватый запах живительной воды.

Так, в пустяковых разговорах и наслаждении друг другом, минул час. Или два. Или все три – что уж. Прошло бы и ещё три, четыре, пять… но незнакомец с неподдельным сожалением сообщил, что ему пора бежать. Навалилась грусть. Неужели это всё? Но нет, не всё: он спросил, когда в следующий раз она будет свободна, чтобы с ним поговорить. Завтра. Они договорились на завтра. И он позвонил. И они говорили. И на следующий день. И на следующий. И потом.

Тамарины родители заметили, как она преобразилась, стала женственнее, раскрепощённее. Расцвела, словно майский ландыш. Они не задавали вопросов – только с добродушной хитринкой улыбались, проходя мимо, когда она болтала по телефону. А потом шептались: мол, наконец-то дочь нашла себе пару. По её интонациям они чувствовали: мужчина хороший, достойный. Лишь бы всё крепко сладилось, а не остановилось на милой телефонной воркотне.

Она так и не узнала его имени. Поразительным образом она всякий раз забывала спросить – голос неослабевающе завораживал, и имя казалось не таким уж важным. Зато он знал, как её зовут. Она не помнила, чтобы ему называлась, но это и не удивительно: сладко, небесно пьянея, она почти ничего не запоминала из их болтовни. Лишь голос. Он снился ночами, всегда был с ней. Проводя в школе занятия, она считала минуты до возвращения домой, а там – до заветного у-лю-лю-лю-лю.

Счетов за междугородние переговоры не приносят – значит, он живёт в Брянске, сообразила девушка. Она и жаждала увидеться с собеседником, и боялась. Опасалась даже заикнуться. Ведь встреча может развеять чары, разрушить образ – тогда голос зазвучит по-иному. Приземлённо, плоско.

Мелко.

Да и внешность… Какая она? Вдруг это не статный мужчина, грудь колесом, улыбка киношного красавца, а сутулый кургузый одышливый мужичонка с недельной щетиной, пахучими подмышками, выпирающим брюшком? С порчеными зубами. Неопрятно ест, облизывает пальцы, причмокивает.

Фу, бля, мерзость ебаная…

А что если всё как раз наоборот – и он тот самый красавец из мечты, похожий на Василия Ланового? Или Олега Видова? Или…

Кларка Гейбла из «Унесенных ветром»?!

Понравится ли ему такому серая мышка по имени Тамара? Сочтёт ли он её достойной?

С такими размышлениями сердце трепыхалось, как бабочка, что увязла в тягучем янтарном меду.

Так минуло с полгода.

А потом он сам предложил увидеться. Запинаясь и стесняясь, рассказал, как волнительно ему быть инициатором встречи, как долго он колебался, стоит ли показываться ей на глаза. Как не спал ночами.

Её сердце рвалось из груди, отбивало плясовую дробь.

Она сказала «да» – что ещё она могла. Где?! Где мы встретимся? Куда, когда мне прийти?! Хоть на край света – только скажи! Только ПРИКАЖИ!