— Как это? Я ж всегда король…

— Всегда, да не всегда, — провела пальцем по старому шрамику на животе, — ты другой сейчас. Сильный, могучий, добрый, красивый…

Грудь и живот подо мной заходили ходуном от смеха.

— Я красивый? Ты на меня смотрела-то, Эля?

— Смотрела, и теперича гляжу, — медленно провела пальцем по брови, съехала на горбатый нос, впадинку, сомкнутые губы… — никого красивее тебя не видала.

Что-то он услыхал такое, чего я ему не говорила. Потому что посмотрел долго, внимательно.

— Ты… как ты теперь… из-за меня… — так стыдно стало за свою выходку…

— Разберусь. Мне всё одно — жениться надобно. А эта подходящая…

— А я была бы неподходящая…

— Ты сама отказалась… — он так меня сжал, что хрустнуло в плечах.

— Значит, едь… не тяни. Всё равно ведь уедешь, а перед смертью не надышишься.

— Эляяя… а если так представить, что нет у меня короны. И страны нет. Тогда, была бы ты моей?

— На чём там твоя корона держится, — так осмелела, что поддела, да улыбнулась, — голова же пустая. Неужто ты не понял, что я итак твоя? Как не чувствуешь, что я, будто тебя и ждала одного, всю жизнь…

— Дождись меня.

— Что? — я села, оторопев.

— Не клянись, не обещай. Просто постарайся подождать меня немного?

— Файлирс… я — рот мой против роли распахнулся, язык отказывается подчиняться.

— Я скоро вернусь. Не знаю пока как, но что-то придумаю. Сиди здесь, в своём Итвозе. Коли так сильно тебе здесь хорошо… будь здесь. Раз ты сказала, что меня всегда ждала, подожди ещё немного… я обернусь скоро.

— Разве верно так? Агонию продлевать… Да и честно ли? У тебя там жена будет, жизнь… а я…

— Дура ты, Эля. Вроде смышлёная, а всё одно, дура. Неужто не понимаешь, что жена та — ширма для народа. Что женатым должон быть правитель. Ты сама отказалась. А мне, налог для строительства новых городов надо повышать, а чтобы меня слушали, меня уважать должны. А пока я без жены — я для них юнец! — он тоже вскочил.

Так и сидим супротив друг дружки.

— Поклянись, что не тронешь княжество и княгиню. Что никогда не приведёшь сюда армию, в ответ я поклянусь, что твоей только буду.

Он, не думая схватил нож и поклялся собственной магией.

Я, дрожащими руками проткнула палец и так же проговорила клятву крови.

Если кто-то из нас решится слово нарушить, магия сперва сама не даст телу преступить обет, а если удастся — навсегда покинет мага.

— Как ты понял, что не был ты с принцессой?

— Я не понял, я знал это. Просто я знаю, что не хочу и не нужна мне никакая другая… если бы я и напился, то пошёл тебя искать, и никакая другая не…

— Врёшь!

— Не зарывайся! — щёлкнул зубами аккурат около моего плеча.

— Собирайся. Уезжай уже, пожалуйста. Прямо сегодня, не тяни, — он кивнул. — Файлирс, — я приблизилась к нему близко-близко, губы к губам, нос к носу, — ты… я одна тебе нужна? — он кивнул, — я… знаю… то бишь понимаю, — глаза упорно не хотят держать взгляд, плывут вниз, — тебе нужен наследник…

— Рано ещё, не до того пока.

— Погоди. Я сама твою невесту осматривала. Она здорова. И не пустая, как я…

— Эля…

— Погоди. Ты будь с ней, чтобы она ребёночка зачла… — глаза защипало, во рту сделалось сухо. — Я обещаю, не упрекну, я понимаю…

— Эля! Хватит о том! Я сказал, что не трону её.

Она всё это время ждала в гостиной. Это ж сколько часов она тут просидела…

— Собирайся. Сегодня в путь, — отрезал Файлирс, не выпустив мою руку. — Коли что не нравится: вот тебе бог, а вот порог. Грузись на корабль и назад оборачивайся.

Она уже оделась, подняла голову.

— В качестве кого я поеду в Келс? — на меня даже не глядит.

Не ведаю сама, отчего меня это так злит.

— Королевой станешь, как и условились, — при этих его словах я обвила свободной рукой ту его руку, что держала.

— А эта женщина?

На меня она всё так же: ни взгляда.

— Эта Леди — друг твоего короля и господина. Который никому не дозволяет совать нос в свои дела. Ты будешь сидеть на троне. Более — ничего. И лучше тебе усвоить это сразу.

Файлирс

— Я не затем упразднял церковь, чтобы они жили как ни в чём не бывало! — Файлирс сел на кровати, пытаясь сообразить, как быстро пресечь на смуту.

Без кофия монаршая голова работать отказывается.

— Архиепископ сказал, что если не отменишь подать, он тебя анафеме предаст, — герцог Прасгал почесал вихрастую, ныне по моде стриженную голову.

— Анафеме? — Файлирс расхохотался. — Я — глава ондолийской церкви! Поп более не решает ничего! Нет боле церковного государства! — быстрым, нервическим шагом король подошёл к столу, что неприбранным с позднего ужина стоял, с силой вцепился в стол, — в Ондолии ныне король всему глава! И советоваться ни с каким попом узколобым я не стану! У них земли и люди рабочии во владении. Будут налог как все платить. А нет… — взгляд мужчины прошёлся по спальне: стол с остатками трапезы, початый кувшин, да кубки, разбросанные в беспорядке вещи… — ежели нет — за измену казню. Так и пиши. И о кофею распорядись.

— И девку кликну, — ближний советник встретил гневный взгляд брата и пояснил: — да прибраться тут! — и выдохнул, пока глава Ондолии портки натягивал: — да и нужду бы тебе спустить! Одичал, ровно сыч! — понял, что кары за словоохотливость свою не получит и поднабрался смелости: — молодая жена графа Барэм, чудо как хороша! У неё и сисики и жопа — во! — он с чувством принялся демонстрировать достоинства молодой графини, описывая самому себе эфемерные дамские красоты. — Не мудрено, что на воблу эту у тебя не встаёт. Даже у меня не встал бы… хотя, если она глазами своими оленьими не глядит…

— Разберусь. Докладывай дальше, — советник и докладывал. Порядок дел у главы государства Ондолийского был один и тот же, изо дня в день. Изо дня в день брат будит его. Ритуал пробуждения — говорят придворные, интригуя исподтишка супротив герцога, за право занять его место. Экономия времени — говорит брату монарх, едва ли не в первый день хозяйствования, отменив пышное пробуждение с толпой аристократов в гостиной, излюбленное почившим его батюшкой. — Погоди, погоди! — цирюльник, немолодой уже, но с точно поставленной рукой, убрал острое лезвие, — повтори.

Герцог Прасгал поменял местами верхнюю с нижней ногой, что крест на крест вытянул на столе, аккурат возле блюда с остатками королевского ужина:

— Служилые люди в Итвозе выдвинули княгине требование: выбрать мужа себе. Ежели не выполнит — грозятся отказать ей от престола.

— Это с чего там такие перемены? Они ж на руках её носили?

— Так в тяжести она. Одеждой закрывает, но всем уже всё известно…

Повисла тишина. Оба брата знают, что сейчас последует, но нарушать заведённый порядок — дураков нет.

Младший брат короля уже как-то одиннадцать дней в темнице посидел. Науку запомнил. Королю не советуют, как править. Возможно, умозаключением поделиться, да и то, ежели спросит.

— Твои соображения? — Файлирс знаком приманил брадобрея, дабы дело поскорее кончил.

Молодой мужчина, что внешне скорей кузнец, чем мастер дел красотных, сосредоточенно заскоблил по подбородку.

— Снимать её не допустить. Её место вече займёт, а контроль над вече — расходов больше. Да и добре она правит. О людях заботится. Псы, карманы набивать начнут, а не о крае думать. Мужа ей приставить… — мужчина, что ныне числится самым выгодным женихом Ондолии, почесал породистый подбородок — точную копию отцовского. Покойный король, свой так же почёсывал в минуты раздумья. — Хорошо бы из наших кого… на подкупах, опять же, копейку сбережём… а лучше бы, чтобы отряд магов туда послать, для внушения. Не грозить, но показать, кого мы поддерживаем. Княгиня та… тоже — где-то грамотная, что муж государственный, а где-то дура-баба. Об отцовстве никому не говорит. Наследник и всё тут… Откуда только силы такой натиск сдюжить… А если наш отряд под фанфары въедет, а во главе наш маг будет, что мужем и отцом сделается…