Файлирс

Он ещё долго что-то бормотал. Тем легче стало говорить, когда дыхание Эли стало ровным, а рука отяжелела. Уснула.

Это была страшная ночь. Худшее, что может испытать мужчина — бессилие. Вразуметь, что ничего от него не зависит, а всё, что он может делать — токмо ожидать. Как бы ни нужен ему был наследник, но не такой ценой. Бушующая в столице чума, ежечасные доклады о мрущих подданных — всё то стало не важным около мысли, что сейчас его ведьма может навсегда его оставить. Лишь прихоть создателя держит её на земле.

Много раз он входил в спальню, она, в полубреду, не замечала ничего, одуревшая от боли… зачем нужны ему дети! Дети, за которых приходится платить такую цену! Он только глянул на них, одинаковых, что две капли воды. Даже не зная, есть ли там наследник, будущий король, он уже ненавидел этих существ, чуть не забравших у него их мать. Пусть и вовсе нельзя будет её коснуться, но он не позволит ей хоть раз ещё пережить подобное…

— Фай…

— Прочь, — гаркнул, услышав голос брата.

— Я-то да, но объявить надобно, — герцог вовсе не выглядит оконфуженным, — народ ждёт, надо сказать, кто родился.

— Дети родились… почём я знаю…

— Как это дети? — вот теперь герцог удивился так, что сам не понял, как вошёл в спальню, где спала княгиня, — много?

— Двое…

Младший брат оказался подле ложа, сам не задумался, как потянул руку к младенцу, спеленотому в кокон.

— Крошечный какой… Фай?

— Чего?

— А они живые вообще?

Усталость в миг покинула короля, вместе с оцепенением и облегчением. Он подскочил, но не смог найтись: что делать, куда бежать…

Герцог тем временем просто приложил ладонь к тельцу младенца.

— Дыыыышит, — прошептал с улыбкой юродивого.

— А другой?

— Сам проверь… я вот что думаю… неужто из такой крошки целый человек вырастает?

— Норэн, позови воеводу того…

— Сам позови, я тут ещё, пригляжу…

Король не захотел спорить. С одной стороны — ему же лучше, можно уйти, не боясь оставить этих существ. Уж брат приглядит, но с другой стороны… Легко ему умиляться крошке, если не его жену эта крошка чуть к праотцам не отправила.

Мальчик и девочка — так ответствовал мечник. Значит, есть теперь в Ондолии наследник.

А на свете останется дщерь его, Файлирса, когда придёт ему время покинуть этот мир. И она, дочь эта, будет ведьмой… неужто так же, как Эля, жить в вечном страхе разоблачения? И ежели ввести ведьм в этот мир королю ондолийскому сейчас, пока не под силу, то уж сделать так, чтобы росла девчонка без страха и оглядки он обязан.

Но это после, а сперва — обезопасить трон.

Для того все слуги, что были во дворце этой ночью, собрались в тронном зале. Тридцать один человек, каждый из которых принёс клятву на крови, маги — жизнью и магией, люд — просто жизнью. Ни одна живая душа не должна узнать, кто именно рожал сегодня королевского наследника. Тут чума даже на руку сыграла — немногочисленные вельможи, что не разбежались из дворца видели под иллюзией лишь спешащего короля, не его ношу.

Каждого человека щедро наградили.

— Ваше величество, — выступил вперёд распорядитель королевского дворца. Король кивком дозволил молвить, — болезнь лютует в городе, — очи с полу он поднять не осмелился, — бояться люди… просят дозволения уехать…

Того он и ожидал. Знать уже покидает столицу, разъезжаются, надеясь пересидеть в провинции. А люди… то вчера у них денег на дорогу не было, а сегодня… Как бы ни было, не может король их служить оставить, а ну как и правда, спастись сумеют.

На следующий день дворец опустел. Не осталось ни лакея, ни чёрной девки. Элина свита лишь никуда не делась, куда ей, без своей княгини.

— Холод какой! Ты угробить её решил?

Прасгал вошёл в покои, где до сих пор спала Элькерия. Файлирс тут же возвёл над ней купол, чтобы не тревожить.

— Не трожь! — окатил брата морозным уличным воздухом, когда тот направился закрыть окно. — Епископ их сказал, что чистый воздух всем сейчас нужен, а где он чище, чем здесь, высоко от земли.

— Она ж окачурится… — лишь начав говорить, он понял, что сказал, — прости, брат. Прости. Сморозил, не подумал.

— Как всегда, — Файлирс поднялся с кресла, потянулся, разминая спину.

— Как она?

— Легчает.

— Просыпалась? — герцог подошёл к растопленному камину.

— Поела, попила. Умаялась она крепко… Какие новости?

Выслушивать от брата, что Эля мало кормит детей, Файлирс не желает. Герцог носится с существами, как со своими. Будь его воля — вообще не отрывал бы от материнской груди. Те итак все силы у неё отнимают вместе с молоком. А о кормилице сейчас и речи быть не может.

— Разные, — Прасгал дёрнул плечом. — Хорошие: народ, что жив ещё, молится за здравие наследника и ждет благодати, что создатель простит тебя за грехи, — молвить такое, хоть и пересказывать, Норэну дюже страшно, — раз послал наследника, то и болезнь заберёт, — глянул на брата, вроде спокоен, пошёл за ним в умывальню, — побриться б тебе…

— А ты, что ль умеешь? — спросил король, как только отфырчался.

— Я? — развеселился не пойми чего герцог, огромными пальцами пытаясь ухватить отросшую бороду. Кой-что удалось подцепить.

Как ни веселился бы брат короля, болезнь пришла и во дворец. Утром Файлирс нашёл своего брадобрея. Труп успел почернеть.

— Что в городе?

Норэн поник.

— Пустота. Ни одного знатного нет, все сбежали, ратуша стоит распахнутой… чернь всё растащила. Фай? Что-то делать надо… скоро всех выкосит… Окуривание душистыми травами не помогает. Люди по Келсу гонят стада коров, говорят, что живность вдыхает заражённый воздух и уносит его с собой… Поговаривают, что король сбежал из столицы… И, Джули, — Джулия Нупотт, графиня Эхелон. Фаворитка короля, получившая отставку, как только король вернулся с молодой женой, она была отправлена в свиту королевы. Сослана вместе с ней, — ночью скончалась. Как и у всех: появились опухоли подмышками, потом на руках и бёдрах, затем чёрные пятна пошли по телу. Когда вобла выкинула её из летнего дворца, Джули уже харкала кровью. Её сердце остановилось, когда она шла пешком в своё поместье, что ты ей подарил… королева не дала ей даже лошадь…

— Норэн… — Файлирс устало вздохнул, — ты ведь знаешь, лошадь бы ей не помогла. Один способ вылечиться от чумы — не заразиться. Жена Нупотта была обречена.

Как и сотни других подданных.

— Она искренне любила тебя…

— Она искренне верила в то, что любит меня. На деле же, она любила положение, что ей даровала моя постель. Хватит, Норэн. Я… я… я не знаю, не представляю, что нам делать…

Элькерия.

Почти сутки я спала. Проснуться никак не удавалось. Моих малюток приносили ко мне, я прикладывала детей к груди, так и не скинув оковы сна, не взирая на страх приспать деток. Кто-то постоянно был рядом. Следил.

— Твой брат любит твоих детей больше тебя, — я силилась, чтобы это не звучало, как упрёк, однако, обида на Файлирса, за его игнорирование, за его взгляды на детей, словно те ему мешают, раздражают… пять дней лежания дают о себе знать.

— Глупость, — он проводил взглядом девушек, что вынесли малышей после кормления. — Не досуг просто. Да и тебе к ним лучше не привязываться. Несколько лет и сын уедет в свой домен…

Снова он завёл эту песню.

— Что в городе?

— Хорошо всё. Спи, — и попробовал потянуть меня вниз, сидящую на постели.

— Файлирс. Твой брат… он два дня как не заходил…

После первых трёх дней, когда из соседней спальни постоянно доносился его голос, отсутствие герцога стало ощутимым.

— Он… — король гулко сглотнул и его пальцы больно сжали моё плечо. — Он не придёт больше, Эля… Норэн, он…

Я подскочила.

— Он жив? — вглядываюсь в очи, что не мигают. — Файлирс, отвечай! Он ещё жив?