Ястреб мой серчал, брови хмурил, да ворчал под нос, что природный правитель силой должен людей приручать, а не задабривать. Ну пусть думает, что сподручнее…

Присяга княгине, что клятвой верности сопровождалась и с подготовкой к отъезду было покончено, можно было в путь выдвигаться.

Наместником Вереха оставила, казну запечатала, пройдохе всё под отчёт оставила, чуток меньше, чем положено, не страшась — этот плут изловчится, справится.

А вот со свитой сложнее пришлось. И ежели в присутствии Алирика убедить ондолийца нелегко было, но я сумела, хоть и пришлось воину моему приватной беседе подвергнуться, после чего оба вышли серьёзные, но, главное, что успокоился король мой. Очами на сверкал более, стоило сотнику показаться, слов уничижительных не бросал.

С епископом он и вовсе, стоял насмерть. Я уже проведала, что всех церковников презирает Файлирс, ежели не сказать, что ненавидит. Так и священник на смерть стал: в Ондолии свои порядки, а у нас в княжестве власть светская над церковной не высится. Епископ глава церкви в княжестве и едет с визитом к Ондолийскому епископату. А ежели нет в нашем поезде для него места, он сам, свой поезд снарядит. Дело вновь чуть дракой не окончилось. И по тому, как собран и вытянут священник был, когда слово своё молвил, я опасалась, что на этот раз он побои не проглотит королю — ответит.

Обошлось.

Так и двинулись в путь, что занял четыре дня, то вина поклажи да кареты — не праздной мне верхом опасно, то я и сама понимала. Чем ближе к Келсу становились, тем суровее осень ощущалась. Ежели в моём Итвозе ещё только деревья позолотились да ветер с моря гнал долой летний зной, то в Ондолии непогода во всю хозяйствовала. Стоило глаза открыть, как в мутное оконце ничего не виднелось, окромя дождя. То сильнее, то тише.

С ним в компании мы и приблизились к городу моего ондолийца.

— Я дом для тебя строю, — сказал Файлирс, севши ненадолго ко мне, когда с почтой управился и подмял меня под крутой бок, — знаю, не будет вам спокойствия при дворце, — погладил он живот под тёплым плащом. — Недалече от Келса, верхом меньше часу скакать. Зато окрест раздолье, простор. Лес и озеро рядом.

— Спасибо, — потянулась с поцелуем к колючей щеке, — люди есть там?

— О том и речь, не ведаю, как лучше поступить. Строительство главного здания завершено, жить там можно с комфортом, но устроить надобно. Дом новый, сама понимаешь. Челядь нужна…

— Не надо никого. Девушки мои есть, мы обживёмся, — я улыбнулась, накрыла его руку, что нервично кафтан теребит. — А ежели понадобится что — я попрошу.

— Дом большой, — как бы предостерегает он.

— Так и у меня людей полно. Алирик, — Файлирс поморщился, — да Епископ, он тоже мужской силой, с виду не обделён.

— Хочешь, чтобы с тобой он жил? — мне не видно лица Файлирса, лишь подбородок мне в макушку упёрся, но в голосе слышно недовольство.

Выгнула шею к нему.

— Надёжнее мне так будет. Дом большой, сам ты сказал, — прихватила губами колючую кожу. — Любимый мой, он создателев служитель, не соперник тебе, — поцелуями побежала по лицу, — да и никто не соперник.

— Знаю, — он прикрыл глаза, откинул голову, обнажая шею. — Да только Келс — не Итвоз. Не получится у меня там всегда подле тебя быть…

Поцеловала что дали.

— Тем паче. Как я одна буду? А они свои. Тебя не будет, они всегда подсобят.

— Ведомо мне, как они подсобят. Иди-ка сюда…

Король послал заклятье, что звук не пропускает, вместе с тем, усаживая меня на коленки.

— Как же тут? Неудобно ведь!

— Неудобно, да ночевать мне сегодня без тебя, — сказал, скидывая тёплый кафтан.

В тесной карете стало жарко, нестерпимо. Так жарко, что хоть и не понимая, как мы изловчимся, я сама плящ сняла.

— Откинься, — легонько надавил он мне на плечо, заставив улечься на широкое сиденье.

Ноги мои сам развёл, одну на себя закинул.

Ощущение что не одни мы, что пусть нас и не видят, но каждый может задуматься, чем в карете утешаются правители, не снижает накала. Наоборот. Нутро всё горит. Руки мужчины огладили мои ноги и не отвлекаясь ни на раздевание, ни на маленькие ласки, устремились к лону.

Глубокий, удовлетворённый вдох ондолийца, лишь пальцы коснулись естества. Мой судорожный выдох. Провёл снаружи туда-обратно, размазывая влагу, и под мой протяжный стон вошёл в меня пальцем. Медленно, словно смакуя. Я не выдержала и глаза закрыла, позволяя ему ласкать себя как вздумается. Не моё это тело — твоё.

Услышала, как его дыхание участилось, и увидала, что и собственный член он обнажил. Одной рукой меня ласкает, второй себя, тут же. И глаз не отводит.

Другим пальцем надавил на точку заветную и из горла моего крик вырвался, что он испил до конца своим ртом. И сильнее, и чаще пальцы внутри меня действуют. И мочи нет лежать вот так, от того, что самой хочется трогать, ласкать. Потянулась к нему, отринул руку.

— Сам хочу… ляг — на выдохе сказал.

И сильнее, и быстрее, пока не излился в свою ладонь, а там и моя разрядка следом.

— Никто… и никогда… я один… — бормотал бессвязно, когда уже всё окончилось и привалился он ко мне.

Больше не выходил он из кареты. Только лишь к вечеру уже, когда всадники поезда стали чаще мельтешить, нам постучали: приехали.

Вылезла я вслед за королём, что мне руку подал.

— Что же это? — ахнула, глядя на огромную стройку вдали.

Солнце опускалось не за горизонт, как водится, а за большое здание, что монолитом выстроилось. Центральное око и будто две руки загребущие, что и нынче, на закате, строят, не прекращают. А пред сундуком эдаким, гладь озера.

— Дворец. Краше и больше которого нет в Ондолии. И не будет. Эль-Кьери.

От неловкости сунула руки в карманы, да тут же спохватилась, высунула.

— Спасибо, — заглянула в очи ястребиные. — Будь мы одни, по-другому б отблагодарила, — прошептала, и Файлирс кашлянул. Неужто в смущении? — Никогда такой красоты не видывала.

А он, остался недвижим, только глянул искоса, будто слов моих недостаточно ему. Убедиться хочет.

— Это ты его ещё внутри не видала. Поедем?

Очень даже. Тем паче, что меня уже, кажется, продуло тут со всех сторон.

А внутри Эль-Кьери оказался ничем не хуже, чем снаружи. Потолки, конечно, чуть ниже, чем в Итвозе, зато входная комната с лестницей наверх… белая. А в Итвозе красная, из красного кирпича, да и до лестницы не так близко, пока дойдёшь, успеешь пройти тронный зал, большую гостиную, столовую. Полюбоваться. А тут, Файлирс открыл дверь, вошёл первым, зажёг магией большой фонарь и мне сразу предстала большой холл, откуда лестница виднеется. Вот так, без продыху. Устала с дороги, аль нет, сразу взбирайся к потолку.

— Свита направо, княгиня налево, — распорядился даритель на открытой галерее второго этажа.

Чем дальше мы шли по коридору, другой, уже закрытой галерее, тем смурнее становился король. А галерея тоже была красивой… белой. Только доска, коей пол вымостили, красная, как дома. А стена по правую руку, которую скрашивал единственный маленький камин, тоже была белой. Неужто таким камином можно весь такой зал протопить? Особливо, когда задует с поля тот ветер, в эти широкие окна. Их же, как есть, все продувает.

Наверное, Файлирс тоже о том же подумал, раз ещё более брови сдвинул. Здесь мы уже были одни, лишь три моих девушки в отдалении нагоняют. Я ускорила шаг и оплела рукой его руку.

— Здесь так красиво…

— Да… тебе нравится? — он замедлил шаг.

— Конечно! Он же волшебный! — молвила на выдохе, дабы повосторженнее. — Такой светлый, величественный! Очень роскошный!

— Пустой только… в толк не возьму, отчего мебели нет. Должны были всё к приезду привезти!

— Главное кровать, где спать. А остальное — пусть. Со временем.

Ондолиец мой бросил на меня короткий взгляд и, неслыханное дело! — отвёл глаза. Будто стыдно ему.