Но это было еще не все. «В тот год, что умерла мама, — вспоминает Анна Андреевна, — у нас в Заречье был большой пожар: сгорела наша дача, и вместе с ней все луки, стрелы, шкура зебры, стена, где все оставляли автографы, и пленки, которые снимали родители. То, что удалось спасти, лежало в коробках в бывшей „Избе физических проблем“».

Надо ли добавлять, что в тот год вообще развалилась страна — Союз Советских Социалистических Республик? Ситуация была непростая, государственное финансирование науки резко сократилось, полностью менялась работа кафедр, лабораторий и экспедиций.

«Число госбюджетных тем сокращается с 1259 до 1077, то есть на 15 %, — писал в своей книге Ю. Г. Симонов. — Ликвидируется 22 структурных подразделения университета… только в той экспедиции, в которой я был научным руководителем, уволено свыше 100 человек… В университете практически ликвидированы все хоздоговорные штаты. Сделано это было с большими нарушениями трудового законодательства, и сотни людей, проработавших в университете десятки лет, остались без работы. Это… произошло в университете впервые. Они искали себе работу по специальности и не находили. Десятки государственных учреждений… были закрыты, или в них произошло аналогичное сокращение штатов. Ликвидировались целые направления работ. Это была первая чрезвычайно болезненная ломка годами складывавшейся системы высшего образования в нашей стране»[272].

Т. Ю. Симонова вспоминала: «Мы тогда организовали частное предприятие. Решили спасать Россию и собрали большую команду академиков. И Капицу туда пригласили. Андрей Петрович был склонен к авантюрным решениям. Он считал, что его фигура и фамилия спасут предприятие. Но ничего заработать нам не удалось. Все там были, а денег никаких не было. Через год академики стали спрашивать: „А деньги-то где?“ Мы влипли в очень неприятную историю».

Первый выход Андрея Петровича в свет после всего, что внезапно обрушилось на него, отмечен в 1993 году.

Рассказывает Ю. П. Баденков: «Я как раз новый дом на даче построил, и в 1993-м мы устроили здесь заседание „Каллисто-клуба“. Собрали всех, кто плавал на „Каллисто“. И Андрей приехал, мне это было особенно приятно, потому что этим он выразил свое уважение, несмотря на высокие позиции, которые занимал в Академии наук. Приехал не один, а с журналистом — Олегом Константиновичем Игнатьевым из „Правды“, спецкорреспондентом, очень известным в свое время. Такой журналист-зарубежник. Он, кстати, тоже с нами плавал на „Каллисто“ от Новой Зеландии до Фиджи. И каждый день давал сводки в „Правду“, где печаталась вся история нашего рейса. Такая открытость Андрея Петровича располагала».

Однако в 1993 году Андрей Петрович уволился из Академии наук и перешел в МГУ на полную ставку заведующего кафедрой. Впереди предстояло еще побороться за нее в «новых экономических условиях» разрухи.

А тем временем англичане продолжали с самолета прощупывать локатором ледниковый щит Антарктиды. Самолет «Геркулес» с доктором гляциологии Гордоном Робином на борту однажды выбрал правильный галс и прошел над станцией Восток с юга на север почти по меридиану. Его локатор, посылая радиосигнал вниз каждые 2,4 километра, обнаружил на протяжении 220 километров лед с гладкой нижней поверхностью, в то время как ее обычная шероховатость в глубинных районах Антарктиды достигала перепадов в 500 метров. Этот лед как будто «плавал» по ровной водной поверхности. Посередине обозначился не то остров, не то полуостров. Толщина льда оказалась неодинаковой — от 3700 метров под станцией Восток она увеличивалась к северу до 4100. Результаты этого исторического полета значатся в картотеке кембриджского Института полярных исследований имени Роберта Скотта под индексом «Полет 009 1977/1978».

Предыдущие широтные галсы «Геркулеса» над районом станции Восток неоднократно показывали незначительные участки льда с гладкой нижней поверхностью. Но это были куски протяженностью от 10 до 40 километров, и Гордон Робин попросту не придавал им значения.

Вдобавок данные с первого европейского спутника ERS-1 (European Remote Sensing satellite), специально запущенного для исследования полярных шапок Земли, позволили Джефу Ридли (Jeff Ridley) из Муллардовской лаборатории космических исследований Лондонского университетского колледжа построить в 1993 году карту скального ложа ледника в районе станции Восток — в ее горизонталях отчетливо проступили контуры продолговатого углубления с крутыми бортами.

По этому поводу уже в ноябре 1993 года в Британской антарктической службе в Кембридже состоялось рабочее совещание, на котором присутствовали главные фигуранты дела: Г. Робин, Дж. Ридли, А. П. Капица, И. А. Зотиков. Участники совещания попросили Капицу еще раз изучить результаты выполненного им сейсмозондирования в 1959 и 1964 годах на станции Восток. Но как их изучишь, когда все сейсмограммы сгорели на даче! И тут судьба словно протянула Андрею Петровичу руку: лента с записью результатов сейсмозондирования 1964 года, которую они сделали вместе с О. Г. Сорохтиным, нашлась в одной из коробок с дачным имуществом, вынесенным из огня. Поэтому уже 31 августа 1994 года Андрей Капица делал в Риме доклад на заседании рабочей группы по геологии и геофизике земной коры XXIII конференции Научного комитета по изучению Антарктики (Scientific Committee of Antarctic Research, SCAR).

Андрей Петрович впоследствии писал в академическом журнале «Земля и Вселенная»: «На сейсмограммах, полученных в 1960–1964 годах, обнаружены еще более глубокие поверхности отражения, которые можно интерпретировать как подтверждение существования мощного слоя воды под ледниковым покровом… Очень четкое отражение тогда, в 1964 году, я не решился интерпретировать как границу воды и льда»[273].

Специальную конференцию «Lake Vostok» для того заседания рабочей группы на XXIII конференции SCAR Капица и Робин готовили вдвоем. Они вместе разработали целую программу изучения уникального природного объекта под условным обозначением «озеро Восток» и разослали приглашения 150 адресатам. На докладе присутствовало 60 человек.

В подготовленном ими документе «Lake Vostok Project» (LVP) Капица и Робин отметили, что обнаруженное под антарктическим ледником озеро, по-видимому, «больше Женевского, но меньше Байкала, а его глубина должна быть свыше 500 метров», и приглашали исследовать его силами ученых разных стран — «советских, английских и, возможно, американских». Капица и Робин призвали изучить озеро новейшими геофизическими методами. Они выразили надежду, что это «поможет пролить свет на такое природное явление и объяснить происхождение аналогичных озер в Антарктиде меньших размеров, а также вообще подледниковых озер в истории Земли и получить полное представление о процессах, происходящих в ледниковых покровах».

Программа LVP подразумевала три этапа исследования:

«Первые два года, с 1993 по 1995-й, посвятить теоретической интерпретации всех имеющихся данных.

На втором, с 1995 по 1997 год, провести новое сейсмо-, радиолокационное и спутниковое зондирование. Уточнить конфигурацию озерной ванны и построить ее объемную компьютерную модель. Установить со спутника скорость и направление движения ледника, перекрывающего озеро. Предохранить озерную воду от проникновения в нее бурового раствора и других чуждых ей веществ. После чего провести детальное изучение химического состава воды, озерных течений и обитающих в озере живых организмов.

На третьем этапе, начиная с 1997 года, новейшими методами отыскать новые перспективные точки для глубокого бурения в Восточной и Западной Антарктиде. Это должно помочь установить местонахождение других подледных антарктических озер и понять схему движения пресной воды под ледниковыми щитами. Все эти знания лягут в основу теории оледенения Земли как глобального геофизического феномена».