Перевожу взгляд на дверь и на того, кто сейчас стоит в дверном проеме.

Атлас широко улыбается и запрыгивает на кровать рядом с нами. По некоторым причинам я держу Джорни на коленях, и улыбаюсь сыну.

— Мы оставим ее себе?

— Я не собака, дружище, — поддразнивает Джорни, внимательно наблюдая за Атласом, подняв руки и боясь, что он упадет.

— Я знаю, глупышка. — Он прыгает на кровати, совершенно не обращая внимания на тяжелый разговор, в который вмешался. — Что вы тут делаете? Там есть печенье.

Пока наши тела подпрыгивают на кровати, я изучаю ее лицо и на мгновение задумываюсь, следует ли мне встать на колени и умолять ее.

Джорни пристально смотрит на меня, черты ее лица смягчаются, и я понимаю, что уломал ее.

— У тебя больше нет от меня никаких секретов? — спрашивает она, понизив голос.

— Никаких. Обещаю, — отвечаю я ей. — Вообще-то, есть один.

У нее перехватывает дыхание, слезы, которые она сдерживала, вырываются наружу.

— Я не могу больше ждать. Я хочу печенье.

Атлас спрыгивает с кровати и бежит по коридору.

Уголки губ Джорни опускаются, как будто она собирается разрыдаться, дыхание легкое и ровное. Она еще не плачет, но я вижу, что вот-вот начнет.

— Какой секрет?

Поднимаю руки к ее щекам, обхватывая лицо, а ее слезы катятся по костяшкам моих пальцев.

— Что я люблю тебя.

Сначала мне кажется, что она шокирована моим признанием. Черт, думаю, я тоже потрясен. Но я знаю, что говорю серьезно.

Джорни закрывает глаза, и я убираю руки от ее лица. Обнимаю ее, прижимая к своей груди и не желая отпускать.

Она плачет, уткнувшись мне в шею и положив руки на мое сердце, снова вспоминает имя той, что подарила ей жизнь:

— Меня убивает, что я всегда буду гадать, является ли Афина причиной нашей связи, или у нас действительно есть что-то общее.

— Ты. — Я отстраняюсь, смотрю на нее сверху вниз, пытаясь донести смысл своих слов. — Это всегда была ты.

Моргнув, Джорни делает вдох, на ее лице появляется нежная улыбка.

— У меня тоже есть секрет.

Наконец, я испытываю радостное волнение, чувствуя себя более живым. Я двигаюсь под ней, мои руки перемещаются ближе к ее попке.

— Ты хочешь, чтобы я запер дверь и трахнул тебя?

Ее хватка на моей рубашке усиливается.

— Я бы хотела этого, но позже. Мне нужно тебе кое-что сообщить.

Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь найти какой-то намек на то, что она собирается сказать. Но у меня ничего не получается.

— Что именно?

Она прикусывает нижнюю губу и жует ее в течение секунды.

— Я беременна, — шепчет Джорни.

Беременна? Я моргаю. Несколько раз. Молча. Черт, я даже не знаю, что и думать. Делаю успокаивающий вдох и минуту прокручиваю это слово в голове. Беременна. То есть, у нее будет ребенок. Поднимаю руку к ее лицу и медленно провожу ею от волос до затылка.

Я трижды открываю рот, не в силах вымолвить ни слова, пока, наконец, не спрашиваю:

— Что?

Мне это послышалось? Джорни беременна? Нет. Этого не может быть. Меня не было здесь всего несколько месяцев. Если это правда, то с кем она была?

Ее грудь вздымается от вздоха.

— Я беременна, и это твой ребенок.

Судя по радости в ее глазах, я не хочу портить ее настроение своими опасениями. Не потому, что я не хочу ребенка с ней, а потому, что она хрупкая. Ей пересадили сердце. Сможет ли Джорни родить? Безопасно ли это? Сможет ли она… Я не хочу думать о том, чтобы потерять ее так же, как мы потеряли Афину. Я не могу пройти через это снова. Не хочу этого. Страх потерять ее переполняет меня, но я скрываю свои мысли.

Ее лицо светится от счастья, я забываю о причинах своего беспокойства, и едва касаясь губами ее губ, произношу:

— Теперь у тебя нет выбора. Я оставляю тебя себе.

Она смеется.

— Полагаю, я не против. — Обнимаю ее крепче, но она останавливает меня. Джорни поднимает голову и смотрит на меня. — Ты не против? Я имею в виду… — Она опускает взгляд. — Знаю, что ты только что вернулся, и я вываливаю эту новость на тебя в первые пять минут, но я должна была кому-то рассказать. Я узнала об этом через три недели после твоего отъезда, и молчать было мучительно.

На меня накатывает волна беспокойства, и я начинаю нервно теребить пуговицы на карманах ее джинсов.

— Ты уже ходила к врачу? — Я меняю тему. — Мы, э-э, каждый раз предохранялись.

— Да, но я принимала антибиотики от пневмонии. Мой врач сказал, что, скорее всего, в этом причина, и, наверное, презерватив не сработал? — Я фыркаю, качая головой от иронии происходящего. Мы с Афиной целый год пытались зачать Атласа, а с Джорни старались этого избежать, но все равно это произошло. — Я ходила в больницу около двух дней назад и услышала сердцебиение. — Ее глаза наполняются слезами, и она отводит взгляд. — У меня двенадцатая неделя. Мне нужно ходить туда примерно два раза в месяц, но да, это большой риск для меня и ребенка.

Я колеблюсь, но все же спрашиваю:

— И ты хочешь рискнуть?

Джорни сглатывает, ее щеки краснеют.

— Хочу. Я не думала, что когда-нибудь захочу детей, пока не познакомилась с Атласом. А, когда тест показал положительный результат, я поняла, что сделаю все, чтобы родить этого ребенка.

Мне не нравится, как она говорит, что готова на все. Это укореняет во мне страх. Но я сохраняю невозмутимое выражение лица.

— Ты кому-нибудь рассказывала?

— Никому. Я хотела, чтобы ты узнал первым, чтобы мы могли разделить этот момент вместе. — Провожу руками по ее волосам, встречаясь с ней взглядом. По ее щеке скатывается слеза. — Ты счастлив? Ты выглядишь расстроенным.

Привожу в порядок свои мысли.

— Я люблю тебя.

Без понятия, что еще сказать.

Счастлив ли я? Не знаю. Я хочу ребенка с Джорни, но страх потерять ее перевешивает все мои восторги по поводу жизни внутри нее.

Мои мысли путаются. В центре ее груди есть то, что я когда-то любил, и, возможно, именно благодаря Афине я снова открыл себя. Может быть, так и должно было быть. Афина вернула Джорни ее жизнь, потому что знала, что однажды она понадобится нам в нашей жизни.

Я делаю вдох и выдох, пытаясь наполнить легкие столь необходимым воздухом. Страх перед таким концом вонзается в мою грудь и сдавливает горло. Я знаю, что эта девушка и жизнь внутри нее — мое будущее, но понимание не проходит бесследно.

В конце концов, поскольку Атлас объелся печеньем и хочет открыть подарки, я оттаскиваю его в сторону, чтобы вытереть шоколад с его щек. Он улыбается мне, не отрывая глаз от сладостей. Я думаю о том, чтобы рассказать ему о беременности позже, наедине, но Джорни меня опережает.

— Привет, дружок. — Она подмигивает ему, протягивая стакан молока. — Как ты смотришь на то, чтобы стать старшим братом?

Мое сердце колотится в груди, и я не могу поверить, как сильно оно болит от неизвестности. Из-за него, из-за нее, это слишком. Ее радость, я не смогу вынести такой финал. Взгляд Джорни прикован ко мне в ожидании, что я что-нибудь скажу.

Я молчу, но каменное выражение моего лица смягчается, и я подмигиваю ей, прислонившись к стойке.

Лицо Атласа морщится, на его губах появились усы от молока.

— Что это значит?

Отец подслушивает, и его реакция такая же, как и у меня. Он знает, что это может означать.

Пресли поднимается со своего места за столом, где ела пирог рядом с Бэаром. Они выглядят довольно уютно рядом друг с другом.

— Ты беременна? — восклицает Пресли, обнимая Джорни.

Джорни кивает, сияя от восторга, но мое внимание переключается на ее брата.

Он сидит на диване, держа на руках спящего ребенка, рядом с Мэлори, бросает сердитый взгляд в мою сторону, а затем на Джорни. Я в некотором роде благодарен за то, что он посадил ребенка к себе на колени, потому что мне совсем не хочется вести этот разговор сегодня.

Джорни подходит к нему и садится на край дивана. Они разговаривают, и хотя он не выглядит довольным нами, он улыбается ей. Полагаю, Эйв отодвигает на второй план свои собственные проблемы.