— И не лечится?

— Лечится, только сложно. Иглоукалыванием, там, всяким. Гомеопатией и сексотерапией.

— Сексотерапией?

— Ну да. Это, когда один с четырьмя девушками одновременно. Так устанешь, что не до вранья. Я в своем мире лечился, уже почти на поправку шел. А тут, бац — Диана. Теперь, как вернусь, придётся всё заново начинать.

Тян сочувственно вздохнула, украсив морозный воздух облаком пара. Помолчала.

— Костя…

— У?

Тян густо покраснела:

— А с четырьмя девушками — это как?

— Да говорю же, жесть. Устаёшь, как сволочь.

— Я не об ощущениях. Я, в смысле, физически. Одна у тебя — ну, понятно, где. С другой ты, допустим, целуешься… — Она покраснела ещё больше. — А третья и четвёртая? Ну, что они делают?

Я чуть не заржал. Нашлась, тоже, сотрудница дома терпимости.

— Вообще, при твоей профессии, это ты должна мне лекции читать.

— Да сколько раз тебе говорить, я не помню то своё воплощение! И помнить не хочу.

— Ну и зря. Так и помрёшь неграмотной.

— Да ну тебя. — Тян обиженно отвернулась.

— Ладно, — сжалился я. Наклонился к уху тян и прошептал: — Третья и четвёртая тебе массаж пяток делают. Одна одну ногу разминает, другая другую.

— Зачем?

— Чтобы мужская сила прибавлялась.

— Помогает? — заинтересовалась тян и поправила несуществующие очки.

— У-у, ещё как! С каждой пятки — по лишнему разу. А то и по два, если со специальным кремом массируют.

— А что за крем?

— Ой, там сложный состав. «Принцесса Нури» называется. Основной компонент — нераспустившиеся бутоны кактуса, которые в полнолуние собирают рыжие обнажённые девственницы на западном склоне Фудзиямы.

Я, по-моему, сроду на трезвяк так не гнал. Всё ждал, когда же тян заржёт, но она слушала с запредельным вниманием. Было бы чем и на чём — записывала бы. Огорчённо сказала:

— У нас в Нимире, наверное, таких компонентов нет.

Пришлось тоже грустно вздохнуть:

— Ну да, откуда у вас Фудзияма… Может, попробуй насухую пятки помассировать? Без крема. А как в мой мир попадёшь, намажешь. Я тебе сразу две банки куплю, у меня как раз знакомый барыжит.

Тян глубоко ушла в себя. Кажется, всерьёз обдумывала предложение. Я бы, конечно, не выдержал, и в итоге от вопроса, на кой хрен кошкодевке мужская сила, не удержался. Но тут оказалось, что мы подошли к уже знакомому зданию информационного центра.

Я с уверенностью завсегдатая распахнул дверь, мы вошли и, не сговариваясь, двинули к тому же компьютеру, посредством которого час назад переругивались с Шарлем. Воткнули серую коробочку в разъём терминала.

— Ну наконец-то, — едва обретя голос, проворчал Шарль. — Я уж думал, пока выпивка в баре не закончится, обо мне и не вспомните.

— Нет, ну нормально! — возмутился я. — Сам нас чуть насмерть не заморозил, а теперь ещё ругается! Будешь выступать, бросим тебя тут и обратно в бар потопаем.

— Мы почти не пили, — торопливо добавила тян.

— Да-да. Увидев сумму счёта, я так и подумал… Ладно, не мешайте.

На экране терминала с бешеной скоростью замелькали картинки. Я отвернулся, глядя в окно. То есть, окна как такового тут не было — стеклянная стена от пола до потолка. Стекло, правда, странное какое-то — мутное. Или… я аж привстал. Или это не стекло?

Подошёл к стене. Потрогал.

— Костя, — окликнула тян, — ты чего?

— Думаю.

— О чём?

— Из чего могут быть построены дома в мире, где вместо стекла используют лёд?

— Это лёд?! — охнула тян.

— Ага. Самый настоящий. То-то здесь такой морозильник.

— Дома в этом мире тоже изо льда, — подал голос Шарль. — Он, правда, модифицированный, с добавками для повышения прочности. Хотя именно в этом городе встречаются и старинные здания. Если пойдёте гулять в центр, легко их отличите. Натуральный лёд прозрачнее, и кладка выглядит более грубой. Он хуже поддаётся обработке, чем модифицированный. Хотя в последнее время снова вошли в моду натуральные материалы. Богатые люди строят дома из натурального льда.

— У богатых и не такие загоны случаются, — согласился я. — Наши буржуи тоже на натуральности повёрнутые. Того гляди в лаптях ходить начнут и ночевать на сеновалах. Тут на днях один из салона тачку забирал, так менеджер перед ним до того распинался, что аж я заслушался. И кожа-то в салоне натуральная, и вставки из ценных пород дерева, и навигатор чуть ли не топором срубили. Я всё ждал, когда задвигать начнет, что бензин из натуральной нефти — вот только вчера самолично из скважины качал, и колёса надуты экологически чистым воздухом.

— Бензин? — изумился Шарль. — В вашем мире используют двигатели внутреннего сгорания?

Как будто я сказал, что верхом на верблюдах ездят.

— Да это старьё всякое на бензине, — успокоил я. — Прошаренные люди в движок дрова закидывают. Экологически чистые, ясное дело. И поджигают от натуральных костров. Вокруг них на заправках шаманы с бубнами прыгают.

— Любопытно, — сказал Шарль. И я понял, что меня уже не слушает. — Есть! Нашёл! Смотрите. Это карта города.

На мониторе развернулась карта. Посредине появилась красная точка.

— Вы здесь, — пояснил Шарль. — А надо вам во-от сюда.

В левом верхнем углу появилась синяя точка. Карта сместилась и стала крупнее, между точками пролегла пунктирная линия. На первый взгляд, карта как карта, ничего особенного. Я не сразу сообразил, что меня смущает. Тян додумалась быстрее.

— А это что? — Она ткнула пальцем.

И я понял, что пунктирная линия далеко не везде изгибается под прямым углом.

— Это дома, — буднично объяснил Шарль. — Я же сказал, тут сохранилось немало старинных построек.

— Круглых?!

— Ну да.

Один из кружков приблизился, стал сначала объёмным, а потом превратился в цветную фотографию.

Больше всего он смахивал на шахматную ладью — круглая башня, сложенная из ледяных глыб. Башню венчала корона с заострёнными зубцами. А на конце каждого зубца сверкал многогранный ледяной кристалл. Грани переливались на солнце.

— Красота какая! — Тян аж в ладоши захлопала.

— Это солнечные батареи, — объяснил Шарль. — Они поддерживают температурный режим в доме. Но выглядит эффектно, не поспоришь.

— Костя! — всплеснула руками тян. — Мы ведь туда пойдём?!

— Вы туда поедете.

Тян вздохнула:

— Жаль. Из такси толком ничего не увидишь.

— Сожаления преждевременны, — усмехнулся Шарль. — В этом мире нет такси.

— То есть? — напрягся я.

Шарль мерзко захихикал.

— Костя… ты уверен, что мы не свалимся?

Мы с тян топтались на улице возле информационного центра и разглядывали стойку — вроде той, какие бывают в столовках для подносов с грязной посудой.

Эта была пошире и выглядела посерьёзнее, но принцип соблюдался тот же: с десяток направляющих друг над другом. Часть ниш пустовала, а из части выглядывали… я как раз вертел в руках то, что вытащил.

Больше всего оно смахивало на скейт без колёс. Толстая доска сантиметров сорок в ширину и около метра в длину, с загнутыми вверх краями.

Когда мы бежали к информационному центру, соображалка у меня от холода отключилась. Да и центр находился, если я правильно понял, в пешеходной зоне, поэтому дорожного движения мы не заметили. А сейчас, следуя указаниям Шарля, здание центра обогнули и увидели, что вместо дорог здесь — ледяные полосы.

Время от времени по ним проезжали люди, стоящие на таких же досках, как та, которую я держал в руках. С разной скоростью, поодиночке, по двое, иногда целыми толпами, оживлённо разговаривая на ходу.

Люди были одеты так, как в моём городе одеваются весной и осенью. С поправкой на местную моду, но не сказать, что тепло. У мужчин лёгкие куртки и пиджаки, женщины в ярких замысловатых накидках. При том, что по ощущениям на улице — градусов тридцать с минусом. Н-да.

Тёплую одежду здесь, судя по всему, носили исключительно понаехавшие, вроде нас с тян. Местных холод не парил от слова совсем. И на досках они стояли так, словно родились прямо с ними, женщины на высоченных каблуках не падали.