Саша и сам это давно понял. За последнюю неделю у него в ванной появился флакон одеколона для джентльменов, от Floris. На кухне запахло бразильским кофе, в рефрижераторе лежал французский камамбер. Невеста приносила банки оливок, английский бекон и джемы с ярлычком компании Берри, из Плимута:

– Пожалуй, только джемов нет в каталоге нашего распределителя, – Саша зевнул, – но, откровенно говоря, малина Натальи Ивановны гораздо вкуснее…  – пока они получили от Невесты только информацию о вербовке полковника Пеньковского:

– С кем встречался покойный Мэдисон у тайника, она не знает…  – Саша щелкнул рычажком телевизора, – насчет М она тоже мотала головой…  – Невеста утверждала, что у нее нет доступа на секретный этаж Набережной:

– Она ничего не знает, Стэнли ничего не знает, а после провала Лонсдейла у нас не осталось резидентов в Британии…  – Саша соглашался с рассуждениями наставника:

– Скорее всего, М именно бывшая Марта Янсон, моя кузина, – вздохнул он, – злейший враг советской власти…  – Саша укрепился в своей уверенности, заказав справку из открытых источников. Согласно информации британских газет, вернее, ее отсутствию, не существовало никакой Марты Янсон или Горовиц:

– Она избегает газет, но Волков не прячется от прессы…  – Саша взглянул на часы, – наоборот, он раздает интервью налево и направо. Проклятый уголовник, бандит с купленным дипломом…  – вспомнив, что осенью сорок пятого года Марта Янсон болталась в Москве, Саша заказал еще одну справку:

– Волкова арестовали раненым, у него на квартире, в переулке Хлебниковом, – Саша почесал голову, – а гражданку Волкову с малолетним сыном взяли на Арбате…

Малолетним сыном был тогда мальчишка, а сейчас владелец крупнейших шахт Бельгии, барон Виллем де ла Марк:

– Потом моя кузина застрелила офицера в Бутырках, ударила кастетом по голове шофера такси, снесла машиной ворота детского приемника и была такова…  – Саша хмыкнул:

– Пятнадцать лет назад она спокойно перебралась через китайскую границу, а ее тогда обременял ребенок. 880 ей не обуза, у него отличная подготовка. В общем, если они выжили, в Москве мы их больше не увидим…  – поиски на дне реки ничего не дали:

Саша прибавил звук телевизора:

– Ладно, теперь у нас есть Невеста, операцию можно считать вчерне завершенной…  – после праздников он хотел вплотную заняться будущей встречей с Драконом и планом внедрения Монахини, пани Дануты, в подпольные католические круги:

– Потом я поработаю с Надеждой Наумовной, – усмехнулся Саша, – она должна написать Моцарту трагическое послание о потере ребенка…  – Саша отхлебнул из бутылки «Портера». Захрустев ржаными сухариками с солью, он потянулся:

– Сейчас у меня законный выходной, годовщина революции…  – сегодня, восьмого ноября, он взял отгул, – никаких барышень в квартире не ожидается, я могу отдохнуть…  – Саша хотел посмотреть первый выпуск новой передачи, «Клуб веселых и находчивых»:

– Песенка неплохая, – он подсвистел мелодии, – потом поужинаю и меня ждут книги…  – Саша принес с Лубянки новые американские томики в ярких бумажных обложках:

– Крыса из нержавеющей стали, отличное название, – он вытянул ноги к телевизору, – настоящая мужская литература, а не сентиментальная дребедень…  – институтские команды рассаживались на сцене, оператор дал панорамный кадр зала. Саша отсалютовал бутылкой знакомым лицам:

– Надежда Наумовна бегает, выписали ее из больницы…  – Куколок окружала стайка парней, на вид студентов:

– Пусть развлекаются… – Саша открыл вторую бутылку, – до них, вернее, до их обязанностей, дело еще дойдет…  – ведущий взял бутафорский молоток:

– Каждой команде требуется исправить ошибки в письме, найденном нами в бутылке…  – Саша подался вперед:

– У Саргассова моря нет берегов…  – крикнул он, – а в Турции никогда не ходили дублоны…  – устроившись с пивом и сухариками на ковре, он подтянул сигареты ближе:

– У меня долгожданный выходной, никто не ожидает от меня игры в аристократа…  – переносной телефон торчал на журнальном столике. Взглянув на открытку, он набрал давно выученный наизусть номер в Куйбышеве:

– У нее каникулы, она еще не легла…  – услышав его, Марта ахнула: «Сашка!»:

– Включай телевизор, – добродушно велел он, – «Клуб веселых и находчивых». У нас будет своя команда, Мышь.

В двухкомнатной квартире, неподалеку от Университета, тоже смотрели телевизор. Уютно пахло свежезаваренным чаем. На журнальный столик водрузили блюдо с пирожными, посыпанными кокосовой стружкой:

– В «Елисеевском» никто кокосы не берет, – смешливо сказала Света, – лежат бедные, скучают. Новый фрукт, в Советском Союзе к нему не привыкли. Но ананасы расхватывают, и с кокосами так же случится…  – тропические фрукты привозили в СССР с Кубы:

– С ананасом я тоже что-нибудь испеку…  – на смуглых коленях лежала тетрадка с упражнениями по испанскому языку, – а что ты вышиваешь…  – Данута не знала, зачем, забежав в ГУМ, она купила пяльцы и мулине:

– То есть знаю, – поправила себе девушка, – я вспомнила детство, мне захотелось успокоиться…  – до пятидесятого года Данута жила в католическом приюте, в Кракове:

– Потом все религиозные школы закрыли, – она аккуратно клала стежки, – нас отправили в обыкновенный интернат…  – сестры учили девочек готовить, вышивать и молиться на латыни. Данута хорошо помнила уютную церковь, теплый запах ладана:

– Мать Фелиция нас баловала, – подумала она о монахине, возглавлявшей приют, – она говорила, что сирот опекают Иисус Христос и Матерь Божья…  – за год до закрытия приюта кое-каких детей, включая Дануту, отправили на лето в Закопане:

– Мать Фелиция объяснила, что поездка устроена ради нашего здоровья, – девушка задумалась, – когда мы осенью вернулись в Краков, ребята сказали, что приют навещали израильские раввины. Они искали еврейских детей, но у нас таких не было…  – она хмыкнула:

– В Закопане послали всего десяток детей. Интересно, почему отобрали именно нас, а других оставили в городе? Наверное, мы действительно болели…  – вышивание всегда умиротворяло Дануту. Она бросила взгляд на черно-белый экран:

– Вышиваю напрестольную пелену, – отозвалась девушка, – для моей будущей операции в костеле…  – согласно распоряжению начальства, слежку за храмом пока не ослабляли. Данута разыгрывала тайно верующую:

– На исповеди я сказала священнику почти правду, – поняла она, – я приехала сюда по студенческому обмену, я учусь в университете…  – в конце года Дануте надо было получить от местного прелата рекомендательное письмо для священников в Кракове:

– Он удостоверит, что я ходила на мессы, что я почти готова к пострижению…  – Данута велела себе не вглядываться в телевизор:

– Не ищи Павла, все закончено…  – сердце заныло, – скажи спасибо, что тебе удалось незамеченной ускользнуть с поплавка…  – она не сомневалась, что, попадись она на глаза так называемому комсомольскому патрулю, во главе с товарищем Рабе, ее бы ждали большие неприятности:

– Немцы все одинаковы, – гневно подумала Данута, – будь он постарше, он бы так же верноподданно служил Гитлеру. У него оловянные глаза, его ничем не разжалобить. И Света такая…  – соседка склонилась над тетрадкой, – у нее в голове только партия и коммунизм…  – Данута знала, что посещение поплавка вызвало бы у начальства подозрения:

– Никому нельзя говорить о Павле, – вздохнула она, – нам запрещены такие связи…  – она помнила только полное имя юноши:

– Бергер Павел Яковлевич, восемнадцати лет…  – в телефонной книге Бергера Данута не нашла. В будочке «Горсправки» пожали плечами:

– Нужен хотя бы примерный адрес, девушка…  – адреса Данута не знала. Телефон, выданный ей Павлом, принадлежал какой-то конторе:

– Он объяснил, что аппарат параллельный. На звонки отвечает его приятель, художник. Он снимает мастерскую в том районе, но точного адреса у меня нет…  – контора находилась рядом с Цветным бульваром:

– Я не могу бродить по всем тамошним переулкам в поисках Павла, – сердито сказала себе девушка, – а на Арбат возвращаться тем более нельзя. Бери пример со Светы, она занята только работой…  – навестив пару дней назад знакомую ей квартирку товарища Матвеева, Данута поняла, что думает о Павле: