— Не знаю, как ты сам с пути выбрался, видно тоже есть в тебе сила, хоть и не тот ты, который жизнь мне отнял и вернул. После пути точно познал, что не ты это был, в тебе и крупицы черноты нету. А тот, со всей злобою, что душу его темнее самой тёмной тьмы чернит, никого из вас с пути не стал бы вытаскивать, бросил бы, и вся недолга. Не знаю, зачем он мне наказ дал, тебя спасти, но сторонись его, покуда можешь.

— Постараюсь. — проговорил я в ответ.

Помолчали.

— Энто, всё, конешно, славно, за помочь тебя, Комар, благодарим. — приговорил, приложив руку к груди, бородокосый. — Токмо ещё б вызнать, куды нас опосля твово пути занесло?

— Белый лес — тихое место. — ответил Комар и голос его вдруг потерял всякий оттенок эмоций, стал таким же механическим, каким запомнился при первой встрече. — Вокруг соты без людских селищ, потому одержимые тут редкие гости.

— А от Красного торжища энто как, далёко?

— Пять верст с лишком.

— Хех, славно. Токмо медлить всё же не стоит. Тамошние князьки нас в покое теперича не оставят, всю округу перевернут вдоль и поперёк. А мож ты нас ещчё на пяток вёрст перенесёшь, а? В энтот раз я сам прослежу, штоб Пустой с Демьяном зенки позакрывали, тряпку им на голову одену, штоб не подглядывали. — крёстный, всего пару минут назад с недоверием отнёсшийся к идее путешествия тайными тропами босоногого, теперь сам начал уговаривать повторить странный, но, без сомнения, полезный опыт. Причём говорил это таким весёлым, развязным тоном, будто они с ним были старые друзья.

— Нет. — коротко ответил Комар и продолжил, указывая едва заметным кивком за наши спины. — Там вас ждут.

— Кто ждёт, сколь их? — враз становясь серьёзным, спросил бородокосый.

— В полусотне саженей, на поляне. Четверо, но будьте покойны, в их душах зла и на палец не наберётся.

— Энто мы ещчё поглядим, сколь у…

— Прощевайте. — произнёс босоногий, не дав крёстному договорить и, не сказав больше и слова, растворился в воздухе. Последнее, что запомнилось, был неимоверной пристальности взгляд, устремлённый на меня. Словно даже уходя, Комар пытался понять, что именно связывает спасённого им человека, с его таинственным нанимателем.

— И ты прощевай, душегуб. — бросил бородокосый в пустоту. — Пошли чтоль, глянем, кто там нас поджидат. Не иначе стая волотов, вечерять собралися. Демьяша, ты как, идти могёшь?

— Могу.

— Двинулись не спеша, не только по причине неважного состояния крепыша, но и потому, что старались идти тише, не издавая лишнего шума. Несмотря на увещевания босоногого о безобидности дожидающихся нас людей, бежать вперёд раскинув руки для обнимашек, никто не торопился. Я зарядил арбалет, крёстный наложил стрелу на тетиву, даже Демьян взял в руки один из своих топоров, правда в схватке от него сейчас вряд ли стоит ждать помощи, шёл с трудом, то и дело опираясь о стволы деревьев. Да уж, нелегко нашему крепышу дался тайный путь Комара.

Пройдя около сотни шагов, услышали раздающиеся из-за стены деревьев голоса. Причём один из них явно был женский.

Бородокосый сбавил шаг, прислушиваясь, удивлённо уставился на меня. Я в ответ пожал плечами.

Ещё через десяток метров сквозь прогалы в поредевшем лесочке разглядели промелькивающее за деревьями пламя костра.

Они что, совсем с ума сошли, посреди ночи в лесу костёр разводить?!

Я сделал ещё пару шагов и вдруг остановился, как громом поражённый, хотя, если быть точнее, поражён был голосом, точнее даже не голосом, а голоском. Голоском, который меньше всего ожидал услышать в этом тёмном лесу. И осознав, наконец, что доносящийся до слуха столь знакомый девичий щебет не галлюцинация, разрядил арбалет, закинул на плечо и с невольно набежавшей на лицо улыбкой шагнул вперёд.

— Крестничек, ты куда? Сбрендил штоль? — зашипел бородокосый, вытаращив глаза.

— Убери лук, дядька Прохор, там друзья. — бросил через плечо, продираясь сквозь кольцо кустов и молодых деревьев, опоясывающих по периметру поляну.

На освещённой пламенем небольшого костра, свободной от зарослей и поросшей разнотравьем, почти идеально круглой площадке, действительно находились друзья. Настасья с Варварой, Тимофей и ещё какой-то мужичок, имени его я не знал, но лицо было знакомое, то ли при оборон посёлка видел, то ли в свите знахарки. Рассевшись вокруг висящего над пламенем, приветливо побулькивающего котелка, они беззаботно разговаривали, словно находились не посреди ночного, кишащего опасностями леса, а где-нибудь на отдыхе.

— Добрый вечерочек, не пустите к костерку погреться? — весело крикнул, выбираясь на поляну.

— Дяденька Пустой, вовремя вы, у нас как раз похлёбка готова. — поднимаясь на ноги, приветливо замахала рукой Настасья. При этом на лице девчушки не было и намёка на удивление, словно мы с ней полчаса назад виделись.

Также и с остальными, радость от встречи явственно читалась на лицах, но сама встреча не была неожиданностью ни для кого из них. Да что такое то? Мы ведь не за хворостом в лес уходили! Уже почти неделя прошла с момента, как последний раз виделись.

— А где дядька Прохор и дядька Демьян? — быстрым шагом двигаясь навстречу, спросил Тимофей.

— Сейчас подойдут. — ответил, встречая друга на полпути. Обнялись. — Ты как, Тимоха, в порядке?

— Хорошо всё, вот вас дожидалися. Сказано было…

— Тимофейка, а ну подмогни? — перебил парнишку бородокосый, вместе с опирающимся на его плечо Демьяном, вышедший в этот момент из лесу. Видимо, короткая прогулка не лучшим образом отразилась на состоянии крепыша.

Совместными усилиями дотащили его до бивуака, опустили на лежанку из веток и травы, где ослабевший Демьян немедленно прикрыл глаза и засопел. Причём сон его был вполне спокоен, словно он просто лёг отдохнуть после тяжёлого дня.

Настасья, на правах помощницы знахарки, осмотрев крепыша, потрогав лоб и щёки, послушав грудь и зачем-то пощупав ногу в районе колена выдала похожий диагноз: телом и душой устал, всё силы отдал, отдохнёт и силы воротятся. Напоследок напоив полуспящего Демьяна живчиком, оставила его в покое.

Выполнив свои знахарские обязанности, Настасья, по традиции, кинулась обнимать меня и бородокосого. Ну хоть в этом не обманула ожиданий.

В момент объятий вновь проявилось то непонятное тёплое чувство, что посещало раньше, но в этот раз было оно в разы слабее, едва ощутимое. Думаю, всё это от тоски по семье. Изначально, при появлении в посёлке, память о близких была наглухо закрыта тяжёлым чёрным занавесом пустоты. Видимо поэтому, обнимая болтушку Настасью, или маленького любителя пряток Антошку, чувствовал теплоту и необъяснимую тоску по детишкам, оставленным где-то далеко в прошлом. Теперь, когда воспоминания о родных вернулись, пускай лишь маленьким кусочком, ожившей картинкой с семейным чаепитием, те же объятия потеряли большую часть своих волшебных свойств, став просто приятным тактильные ощущением. Хотя, конечно же не просто, в дополнение ко всему это ещё и знак доверия и дружбы.

Остальные были более сдержанны в приветственные жестах и отделались взаимными похлопываниями по плечу и рукопожатиями.

— Ну, сказывайте, какого лешего вы по лесам шастаете? Ещчё и огонь потемну зажгли, сбрендили штоль? — попытался нахмурить брови бородокосый, но после наполненной положительными эмоциями встречи это получилось у него неважно.

— Так вас дожидаемса, того, с подмогою. Толпой, оно всяко легше в пути, в бою тожить. А огонь, што он тебе, Прохор, на тот огонь ни один одержимый не явица, даром я их отгоняю, сам знать должон. Да и вы в сам час, энто самое, пришли-то, в сам час. Как темнеть зачнёт — явитесь. Так говорено было, такото оно и вышло. — видимо, на правах старшего взял, слово молчавший доселе худощавый мужичок с короткой, клином, бородёнкой. Правда, выражался он настолько путано, что понять суть сказанного было сложно.

— Кака така подмога?! Энта вона ребятня?! Вы тама все белены объелися штоль?! — всё же, после услышанного, крёстному удалось не только нахмуриться, но и вспылить.