Голос бородокосого прервался, но ненадолго. Ровно на столько, чтобы успеть проглотить очередную порцию пива. Я от него не отставал, скорее был даже впереди, все время рассказа не переставал прикладываться к кружке.

Количество выпитого постепенно стало переходить в качество, а урчание и визг одержимых, поначалу заставлявшие то и дело оглядываться, отступили на второй план. Потрескивающие угли догорающего костра, потягивающий от воды свежий ветерок и наполненный вкусностями желудок пытались погрузить сознание в блаженную полудрему, а повествование бородокосого превратить в байку, рассказанную на отдыхе ради забавы. Но кусок пластика в сжатой до боли руке не позволял расслабиться. И даже, то и дело, подносимая к губам кружка была лишь попыткой успокоить скопившееся внутри напряжение.

— В опчем, выходят из-за деревьев четверо: две бабы и два мужика, хотя, каки мужики?! Сопляки зелёныя, до твоих годов дажить не доросли, пожалуй. И бабы тожить молодухи. Одна вопще соплячка, годика на два-три постаршей Настасьи нашей, вторая твоих годов, а можа и поболе, не понять. Суръезная такая, глянет — аж мороз по коже. Вопще они все тама суръезныя, хоть и зелёныя с виду, но энта… Я б с волотом раз на раз сошёлся без ничаго, чем супротив её с парой рубак, да при оружии.

— Это они тебе фотографию дали? — прервал я неторопливое повествование бородокосого.

— Энту вещицу что-ли?! — кивнул на кусок пластика крестный, — Оне, кто ж ещё?!

— То есть моя фотография уже давно у тебя, и ты знаешь людей, которые меня искали?! И только сейчас об этом говоришь?! — взволнованно проговорил я, вскакивая с места. От избытка эмоций в горле пересохло, а дыхание участилось. — Ведь это наверняка близкие мне люди, может даже кто-то из родных! А ты молчал!

— Да погодь, сядь, што вскочил! Дай досказать, там уж и будешь думать, близкие али родня. — размеренный голос бородокосого пусть немного и успокоил, но только самую малость. Бушевавшая внутри буря эмоций не стихла, лишь спряталась в тень, задвинутая волевым усилием.

Продолжая сжимать во вспотевшей ладони свое фото на пластике, до которого технологиям этого мира развиваться ещё не одно столетие, присел, кивнув крестному чуть рассеяно.

Рассказ продолжался.

— В обчем, говорила токмо энта, старшая. Прочие по сторонам стали дозором. Дала мне в руки энту вот… как ты сказывал… фоту. Не видал ли, спрашиват, такого вот добра молодца? А я, понятно дело, не видал. Тогда, говорит, коли попадеца он тебе, энтот вот мечишко ему отдашь. И есчё дала жемчужину белую. И добавила, што есче одну получу в награду, после того, как выполню обещаное, значица. Потом ушли оне и все. За все восемь неполных годков, што в улье живу, больше никого из их не видал. Попервой то мотался по иньшим краям с фотой энтой, да выспрашивал, но никто знать не знал про тебя и не видел. Думал уж, што никогда и не найду. Дажить были думы про то, што все энто померещилося. Но фота энта и мечишко не были виденьями. Доселе обо всех делах энтих ни одной живой душе не сказывал. В опчем так и жил, пока тебя дозорныя не притащили. Вот и весь сказ.

— Тааак, меч ты мне отдал. — после того, как стихли последние слова бородокосого, посидел немного, осмысливая услышанное, после чего заговорил сам. — Значит, теперь они должны тебя вознаградить, отдать эту самую жемчужину. Но как они узнают, что ты сделал то, о чем просили, как поймут?

— Энто ты с мечишком чегой-то сделать должон, вроде как ты научен, што да как. Но погодим покамест. Што-то мне с самого с началу вся энта котовасия не нравица. Белый жемчуг за так не дают, недоброе тут, нутром чую.

— Ну жемчуг и жемчуг, белый и хрен с ним! — я крутил в руках меч, не особо вслушиваясь в суть произносимых крестным слов. Нужно было как можно быстрее разгадать загадку намертво заклинившего оружия. Для начала нужно просто-напросто вытащить его из ножен. Вряд-ли это будет чересчур сложно. Главное найти механизм, с помощью которого происходит фиксация.

— Эгей, крестничек, а ты и впрямь того! Это ж БЕЛЫЙ ЖЕМЧУГ!!! Понимашь???

Вообще-то не понимал. Из вчерашних разговоров лишь сделал вывод, что жемчуг круче гороха и тоже добывается из одержимых. В основном из тех что достигли предельной степени развития. Оттого и ценится он неимоверно. Но то, что жемчуг бывает разных цветов, точно не слышал.

— Ага. Про энто тожить не помнишь и не сказывал никто. — Проговорил бородокосый, качая головой с пониманием, — Я то думал, Тимофей тебе все про улей успел досказать, вы ж с им трещали без умолку. Ну коли так, значица, слухай про жемчуг. Его с волотов и упырей берут, с кусачей тожить попадаеца, но оченно редко. В одержимых два вида их быват: черный и красный. Ими дары улья улучшают иль новые открывают, тама как повезёт. Красный подороже и действует лучшее, но и у чёрного цена ого-го.

— Погоди, ты сам говоришь, что только двух цветов они бывают. А тебе белую какую-то дали?!

— То то и оно! Белый жемчуг, энто… Энто чудо-чудное! Така диковинка, што не видел никто, не токмо у нас, но и в больших селеньях да городищах! Про него дажить и не всякий знат, а кто знат, сказкой щитает!

— И из кого его добывают? — оставил возню с мечом, завороженный скрипуче-серьезным голосом бородокосого, в котором даже проскакивали благоговейно-трепетные нотки, вещающего о каком-то местном подобии святого грааля. До сего момента я сомневался, что этого невозмутимого мужичка вообще можно было пронять какими-либо мистическими вещами.

— Знамо из кого! — крестный отвечал, но голос его, только что возвышенный и громкий, вдруг стих и даже какое-то недовольство в нем появилось. — Но не добыть её никак. Потому как… В обчем, об том не будем счас, примета дюже плохая. О таковском токмо на крепи сказывать можно, да и то лучшей не поминать лишний раз.

— Я понял про что ты говоришь. Мне Тимофей рассказывал. — увидев, как бородокосый нехотя выталкивает изо рта слова, вспомнил аналогичную ситуацию.

Тогда перепуганный парнишка, подрагивающим от страха голосом рассказывал о самых страшных существах, обитающих в улье, одно упоминание о которых может привести к большой беде. В тот раз после сказанного и впрямь начали происходить очень нехорошие вещи. Так что не стал нарушать местные неписаные законы и произносить вслух запретные слова о Хозяевах улья.

— Эх, язык бы повыдергать болтуну энтому! Ну ничаго, Настасья с Тайкой будет, а энтот олух за ей увяжеца, как пить дать. Тута я ему и покажу, про што сказывать не можно!

Ну вот, ещё и Тимофею из-за меня влетит.

— В опчем, давай с тобой условимся, с мечишкой я тебе подмогну, но покамест ничаго с им не делай, а то и впрямь энти, которыя тебя ищчут, появяца. А у меня к им доверья нет. Пущай и подмогла мне та жемчужина дар развить, да не один, но недоброе от их чую. Дажить ради второй жемчужины не желаю с ими видица. Не знаю, откуда ты с ими знаеся, но не родня оне тебе, и не друзья дажить. Так што обождем покамест. Тайка придёт, глядишь, подмогнет одержимых отвадить, штоб за тобой гоняца бросили. А мечишко на крайний случай оставим. Добро?

— Добро. — не особо хотелось соглашаться на поставленное крестным условие, но пришлось признать его правоту. Хотя желание поскорей разобраться со скрытым в ножнах клинком было сродни укусу комара, который руки сами тянуться расчесать.

— Пока хранил его, успел и поперек и вдоль кажный кус, кажну завитушку проглядеть да прощупать. — говорил бородокосый, совершая какие-то манипуляции с мечом. Спустя пару мгновений прозвучал еле слышный шелчок и оружие перекочевало обратно ко мне. — Держи вот. За все энти годы токмо одну штуку на ём нашёл. Но оттого, што её отодвигашь, мечишко из ножен не выходит, я пробовал и не раз.

Меч и ножны я рассматривал не раз и всегда восхищался их красотой. Какой-то искусный мастер украсил оружие прекрасной инкрустацией. В основании ножен, у самой гарды распускался затейливый растительный орнамент. Ближе к середине, среди тянущихся вниз и в стороны металлических ветвей были изображены четыре вытянутых плода разных размеров — сливы или что-то похожее. Только сейчас один из плодов, самый крупный, располагавшийся прямо по центру, был отведен в сторону на манер крышки дверного глазка, а на его месте красовалась скрытая доселе неглубокая впадинка овальной формы. На металле впадинки тоже были выгравированы узоры. Их я узнал сразу. Потому что невозможно было не узнать так реалистично изображенный отпечаток пальца.