В коридоре Семена поджидал Андрей. Он подошел к Петухову и сказал:

— Извинись, Семен, перед ребятами.

— Конечно, конечно… — пробормотал Петухов. — Я виноват…

Увидев у входа Пенькова и Кружкина, приблизился к ним и покаянно сказал:

— Простите меня, ребята, чуть вас и себя не загубил… — Потом повернулся к Ремизову: — Спасибо, Андрей, выручил из большой беды…

Когда Буданов пришел работать в мастерскую, он плохо представлял себе ученых. «Биологи, что они понимают в технике!» — думал он. Но чем дольше работал, тем больше убеждался в обратном. Те не только обладали техническими знаниями, но многие из них владели рабочими профессиями. Однажды к его верстаку подошли два молодых человека в белых халатах — блондин и брюнет — и попросили у него ножовку и напильник.

Блондин был коротко острижен и чисто выбрит. У брюнета были густые вьющиеся волосы, усы и пышная борода, которые делали его старше своих лет.

— Пожалуйста, но на что они вам? — на всякий случай спросил Иван.

— Да вот, — проговорил брюнет, — ваш заведующий, — он имел в виду Кочкарева, — обещал сделать нам одну вещь через месяц-два, а нам она нужна сейчас. Не ждать же?

Иван достал из своего верстака ножовку и напильник, протянул молодым людям и стал наблюдать, что они будут делать дальше.

Брюнет стал разрезать ножовкой на части дюралевые уголки, а блондин ловко обрабатывал их напильником. Брюнет работал азартно, и длинные волосы его то и дело падали на глаза. Движением головы он откидывал их назад, и делал это так часто, что Ивану стало жаль его.

— Шея переломится, — не вытерпел он.

— Она у меня не из металла, — легко парировал брюнет. — Перегни раза два металл — переломится. А шея, чем больше ее гнешь, тем крепче становится, — шутливо продолжал он, не прекращая работать. — Так вот, тренируюсь, так сказать, комплексно, чтоб все работало: руки, спина и шея. — Он подмигнул: — Пригодится!

— Безусловно, — в тон ему сказал Иван. — А если серьезно, то так работать можно час-два. Мы же, рабочие, лишних движений не делаем, экономим силы, время.

— Тем и отличаетесь вы, профессионалы, а нам можно, мы — любители.

— И большие?

— Обыкновенные, как все: что нужно, то делаем.

— А для меня необыкновенно, чтоб ученый работал за верстаком.

Брюнет, перестав двигать ножовкой, вскинул на Ивана глаза:

— Вы, вероятно, у нас новенький?

— Да, — кивнул Иван, — работаю недавно.

— Тогда все понятно. — Брюнет снова увлекся работой.

— Что понятно? — переспросил Иван.

— Не знаете ученых, особенно молодое поколение.

— Верно, не знаю, — признался Иван и отправился к своему верстаку.

Через час он снова вернулся к молодым людям, которые заинтересовали его. Брюнет по-прежнему работал с какой-то одержимостью, волосы, лицо и шея у него были мокрые от пота. Блондин, напротив, все делал не горячась, обстоятельно.

— А вы без перегрузок, — заметил ему Иван и указал на брюнета, — не как некоторые.

— Он у нас человек темпераментный. Работает, как сумасшедший! Перейди он завтра в рабочие — все рекорды бы перекрыл, — улыбнулся блондин.

— Может, и не перекрыл бы, но попробовать — попробовал бы, — откликнулся брюнет, на минуту оторвался от работы, достал платок и вытер лицо.

Иван просмотрел обработанные уголки.

— Что ж, вполне гоже, молодцы! — чистосердечно похвалил он.

— Нам это в охотку, — сказал брюнет. — Когда работаешь физически, оживаешь и телом и душой. Как сказал Гёте: «Двигаюсь я, и мысль моя движется».

Молодые люди поработали еще немного и ушли. Иван полагал, что они отправились в свои лаборатории, но, когда спустя некоторое время заглянул на механический участок, его удивлению не было границ: они оба были там. Брюнет орудовал на фрезерном станке, блондин — на токарном.

— Да вы же рабочие-универсалы! — не удержал восхищения Иван. — И слесарное, и фрезерное, и токарное дело знаете! Где же вы научились?

— В наше-то время! — воскликнул брюнет. — Научиться не проблема! В средней школе труду обучались, в институте практику проходили, а здесь совершенствуемся. Ученый должен уметь делать все.

— Простите, — проговорил Иван, — а вам лично удалось что-нибудь создать в науке или вы еще не успели?

Черные густые брови брюнета поползли вверх.

— Как не успели? И мы кое-что создали и даже внедрили в производство. Американцы переняли у нас и осуществили у себя в Соединенных Штатах.

— Вот как! — воскликнул Иван, надеясь услышать, чем же обогатили науку эти молодые сотрудники, которые сейчас были похожи больше на рабочих, чем на ученых.

Брюнет подумал и, будто читая его мысли, спросил:

— А у вас есть время послушать?

— У меня сейчас обеденный перерыв.

— Тогда сделаем перекур.

Брюнет остановил станок, блондин тоже. Все трое достали сигареты и закурили.

— Человек вы любознательный и нужный нам, — сказал брюнет, отыскивая глазами, куда бы стряхнуть пепел, и, не найдя ничего подходящего, стряхнул его в кучу металлических стружек. — С вами, вероятно, придется в будущем много работать, так что давайте знакомиться. Моя фамилия Курагин, а его, — указал он на блондина, — Лобиков. Это мой главный мыслитель и главный инженер. Лобиков, как истинный ученый, больше молчит. А я много болтаю, такой уж человек — люблю мыслями поделиться. — Он весело тряхнул шевелюрой. — Хоть с ученым, хоть с рабочим — все равно, лишь бы слушали. Так как вас величают?

Иван назвался.

Курагин затянулся сигаретой, немного помолчал.

— Так вот, о том, что мы создали… — задумчиво произнес он и начал рассказывать без тени высокомерия и самолюбования: — Тут такое дело: каждому растению требуется определенный водный режим. Установить это не так-то просто. Для изучения проблемы у нас создана целая лаборатория. Казалось бы, зачем? Если растению не хватает влаги, полей его водой, и дело с концом. Так делали многие века с времен далекой древности. Чем же тогда заниматься науке? А вот чем. Человеку, например, потребовалась вода — захотелось пить. Он подошел к крану, отвернул его — и вопрос исчерпан. Так же и животных летом жажда гонит к водоемам, зимой — к автоматическим поилкам. Теперь их делают на каждой скотной ферме. А растение?.. Ему нужна вода, оно тоже пить хочет. А кто знает, когда оно хочет и сколько ему нужно воды? Сие никому неизвестно. А оно страдает. Как же поступить? Орошать древним способом — значит, идти по старой дороге, а по ней далеко не уйдешь. Следовательно, нужна новая. И не дорога, я бы сказал, а широкая современная магистраль… Мы думали и додумались: а что если сделать растению автоматическую поилку, которую оно само, захотев пить, включало бы, а напившись, выключало?

— Ну это сказка, фантазия! — недоверчиво протянул Иван.

— Нет, не сказка, это уже сделано, — подтвердил все время молчавший Лобиков.

— Не может быть! Каким это образом растение самостоятельно может включить автоматическую установку? Человеку и то надо указать, какую кнопку нажать. Разыгрываете, что ли?

— Нисколько, — серьезно ответил Курагин. — Вы, вероятно, знаете, что такое импульс? Импульс — это побудительный мотив, причина, вызывающая совершение каких-нибудь действий. Почему же нам не изучить побудительные мотивы растений, их импульсы? Мы же биологи! Почему не создать дождевальную установку с автоматическими импульсами, которые включались бы и выключались, как этого требуют растения?

— Логично, — согласился Иван. — Вы, биологи, изучили частоту побудительных мотивов растений и, как инженеры, на дождевальной установке создали автоматические импульсы, — догадался он.

— Совершенно верно! — удовлетворенно воскликнул Курагин. — А ученик-то, оказывается, смышленый, — он взглянул на Лобикова.

— Сколько же работали? — спросил Иван.

— Несколько лет.

— Вот помучились, наверно!

— А то как же!

— Какую площадь может обслуживать ваша установка? — не уставал спрашивать Иван.