Всё это время молчавший Перегудов наконец-то отвлекся от изучения материалов дела, а именно биллинга звонков подозреваемого и устало взглянул на нарисованную Астаховой схему. Он отложил бумаги и таинственно поведал о своих предположениях:

— Я думаю, есть еще один важный свидетель, мы с самого начала шли в ложном направлении, потому что игнорировали существование человека, способного ответить на многие вопросы.

— Ты о ком? — удивилась Астахова, понятия не имея о ком речь, а ей не нравилось выглядеть глупой, ей хотелось всегда быть умнее всех. — Михаил Алексеевич, вы не могли бы озвучивать предположения конкретнее?

Но Перегудов плевал на задетое самолюбие полковницы, в первую очередь он оставался человеком, к сожалению, обычным без сверхспособности повернуть время вспять. А если бы мог, то обязательно бы изменил последующую цепочку событий, приведшую к необратимым последствиям.

— Я сейчас всё объясню, пусть пока допросную подготовят, — сказал он коллегам. — Ночь предстоит длинная.

Темные кабинеты районного отдела внутренних дел опустели, многие закончили свой трудовой день и спешили в переполненных трамваях и маршрутках домой, к семье, детям, телевизору, кто-то не радостно предвкушал вечер у плиты, тем не менее умиротворенно и даже в какой-то степени счастливо принимая жизнь такой, какая она есть.

Тишина воцарилась в длинных, плохо освещенных коридорах и шаги Дорошева отдавали эхом по всем этажам.

Он успел как раз вовремя, Валюшкина закончила свой обычный ритуал проверки штекеров и розеток и достала ключ.

— Максим, вы еще не ушли? — удивилась она, хотя прекрасно видела капитана перед собой.

— Алена, нужна ваша помощь.

— А что случилось?

— У нас появился важный свидетель, нужно вести протокол допроса. Поможите?

Разве она хотя бы когда-нибудь кому-нибудь отказывала?

— Да, разумеется, — замялась стажерка у двери. — Закрывать?

— Оставьте пока, — вяло махнул рукой Максим.

Она покорно следовала за ним, как бедная овечка на заклание. По дороге не встретили ни одной живой души, похоже в этом мрачном здании никто не желал задерживаться надолго. Кроме Астаховой и Перегудова, те сидели в допросной и ждали не пойми чего или кого. Максим зашел и пропустил вперед Валюшкину. Она направилась на свое рабочее место. Вдруг Перегудов остановил ее.

— Алена, сядьте, пожалуйста, напротив, — указал он на стул, место для подозреваемых.

Стажерка потупила глаза в пол и молча села, помрачнело лицо, втянула шею в плечи, будто приготовилась послушно принимать избиение. Но она точно понимала и осознавала происходящее, готовая так же покорно принять свою судьбу и наказание.

— Алена, где вы были в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое? — это была та самая ночь, когда Колмаков разбился насмерть.

Она подняла глаза, в них дрожали слезы. Ночь действительно, предстояла длинная, то что громоздилось в душе, рвалось наружу. Пришло время рассказать правду.

Зачем он так делал? Пропадал и возвращался обратно, проходил мимо на работе, будто и не замечал, равнодушный и холодный, словно айсберг.

У Алены буря в душе, менялась затишьем, но никогда это затишье не выглядело столь зловещим, как в ту трижды проклятую ночь.

Она бродила тенью, мать, погруженная в себя, не замечала психического состояния дочери, граничащего с безумием. Иногда лишь напоминала: “Ты поешь, а то совсем исхудала, одни кости торчат”.

Алена не могла ни есть, ни пить, мучилась бессонницей и все время думала об Олеге. Зачем он так с ней? Почему? Она любила его больше жизни, никогда и ни с кем ей не было так хорошо, словно нашла себя. Но Олег просил оставить его в покое и не преследовать.

Разве она могла? Алена слишком глубоко погрязла в огромном и бездонном болоте под названием любовь.

Поздно вечером, ближе к одиннадцати пришло сообщение. Алена уже легла, но тут же вскочила и дрожащей рукой взяла телефон.

“Не спишь?” — спрашивал Олег, в конце добавив смайлик.

“Нет, а что?” — отправила она и с нетерпением ждала ответа.

Спустя пару минут он снова написал: “Хочешь — приходи ко мне”.

Она безумно хотела, лишь бы увидеть, снова обнять, ощутить на своих губах вкус его поцелуя. Алена, не думая, собралась, мать крикнула из спальни:

— Куда на ночь глядя?

— Не спится, пойду прогуляюсь.

Мать не стала приставать с расспросами, с постели подниматься сил не было.

Глупая овечка вызвала такси, так спешила к любимому. По дороге спросила: “Что-то взять?”. Иногда он просил привезти пару литров пива или бутылку водки. В этот раз ничего не ответил, молчал. Сообщение прочитал, но вопрос проигнорировал.

Алена быстро расплатилась без сдачи, таксисту сегодня повезло. Подошла к домофону и набрала номер квартиры Олега. В ответ — тишина. Она звонила в домофон, на телефон — бесполезно.

Он снова обманул ее, использовал. Сколько это будет продолжаться?

Алена хваталась за голову, рвала на себе волосы от отчаяния и обиды. Как могла она ему поверить и приехать? Для чего? Чтобы постоять под окнами пустой квартиры? А он в это время где-то развлекается с другой? От мысли о сопернице Алёну бросило в жар, больно уколола в самое сердце ревность.

Не замечая перед собой ничего, словно в тумане, она брела по улицам, глотая слезы, не в силах совладать с разъедающей душу обидой.

Сама того не осознавая, Алена искала его и нашла. Это получилось случайно, а может злой рок управлял в тот момент несчастной и привел ее к месту, где всё произошло, на Привокзальную площадь.

Она узнала бы его с закрытыми глазами, среди тысячи похожих лиц. Стоило лишь взглянуть на отдаляющийся силуэт — сердце ёкнуло. Алена пряталась в тени и наблюдала, не смея подойти ближе, вдруг опять прогонит.

Она отчетливо видела, как к нему разнузданно подошла молодая девчонка, он достал зажигалку, улыбался знакомой ей улыбкой, которая, как думала Алена, предназначалась только ей. Увы, Олег улыбался так всем лицам женского пола и вёл себя в начале примерно одинаково, пытаясь обаять и расположить. А с этой глупой малолеткой можно и не стараться, она не стесняясь, демонстрировала доступность и желание продолжить знакомство. Одним словом — снималась. Алена люто ненавидела соперницу.

Они ушли с перрона, спустились к лысой лесополосе. Она тенью следовала за ними, осторожно и бездумно, сама не знала зачем. Ей было больно и горько, но глаз не отводила, пока Олег возился со своей новой знакомой, сначала стоя, а та сидела на коленях, потом лежа прямо на холодной земле. Он дал девчонке денег, всё время смеялся и скаля зубы в улыбке, записал ее номер телефона, пообещал перезвонить привычно, как и всем обещал.

Ушел короткой дорогой, сократив путь через парк, а девчонка отряхнулась от сухой травы и листьев, довольная и счастливая рассматривала крупную купюру и наверное, думала на что потратит деньги.

Алена подошла к ней незаметно, сама себе так и не смогла объяснить откуда в руке взялся булыжник, в какой момент она его подняла. Девушка обернулась, совсем молодая, бледная с размазанной дешевой тушью под глазами и не успела толком удивиться, когда получила сокрушительный удар в висок, затем ещё и ещё.

Наконец-то Алене полегчало, будто тяжесть спала с плеч. Любовница Олега лежала перед ней мертвая, раскинув безобразно руки и ноги. Убийца дрожала, и в эту секунду видела мир совершенно другими глазами, ясными и зрячими. Она стала собой.

Алена осмотрела тело девушки — пульса не было, забрала окровавленное орудие убийства с собой и выбросила по дороге в огромную лужу. Дома хладнокровно избавилась от следов крови на одежде, замочив в растворе хлора.

Этой ночью она впервые за долгое время смогла уснуть.

Никто не смел и подумать на нее, она сама смотрела на свое отражение в зеркале и представить не могла, что эта бедная, запуганная девочка способна на хладнокровное убийство. Точное прозвище дали ей коллеги — овечка, кроткая и безобидная, незаметная и глупая. И Алена улыбнулась своему отражению. Это они все глупые и слепые, за что и поплатятся, а в особенности тот, кто причинил боли и страданий на целый век вперед.