— Даже не знаю, что сказать тебе, Вольный. Ни на этом, ни на родном языке нет слов, чтобы описать как гномы тебе благодарны. Без тебя этот поход никогда бы не состоялся. У нас бы никогда не появился свой дом. Как нам отблагодарить тебя за всё, что ты пережил ради нас?

Вольный махнул рукой.

— Брось, Торбар. Я — бессмертный. Боль — это просто чувство. Её можно вытерпеть. С первым поражением тоже как-нибудь свыкнусь. А остальное — мелочи.

— Ты стал слабее, — заметил лидер Ночного Леса, — намного. Когда мы только пришли сюда ты был одним из сильнейших бессмертных и с каждым днём ты нагонял верхушку. Но сейчас ты слабее любого из пришедших сюда воинов Первого Ордена.

Бессмертный улыбнулся Науру.

— Мелочи в сравнении со смертью, правда? — Тарас снова повернул лицо к Торбару, — Вы ничего мне не должны. Единственное, о чем я попрошу — это новое оружие. Инарокс сломал Стремление Макки…

— Его мы тебе и вернем, — пообещал Торбар.

— Что?

— Мы знаем, что это оружие тебе дорого, — сказал Кроран, — Мы собрали почти все его осколки и отдали Хадруту. С ним сейчас пара десятков кузнецов. Можешь не волноваться, твоё оружие полностью восстановят.

Вольный облегченно выдохнул, положив руки на ноги. Выглядело так, будто тяжкий груз только, что сбросили с его плеч. Для многих присутствующих такая реакция показалось излишней. Да, его тяжелое копьё было определенно хорошим оружием, особенно для его уровня, но не настолько, чтобы Вольный, со своим практичным характером, так о нём волновался.

— Спасибо, — искренне, от всей души поблагодарил их Тарас.

— Шутишь? Это мы тебя благодарить должны! — подпрыгнул к нему Кроран и приобнял за шею, — Можешь таскать сюда всё своё снаряжение, до конца своей бессмертной жизни. Ты ж для нас теперь почти святой!

— Мне кажется, ты перебарщиваешь, — очень серьёзно произнёс Вольный, которого вся эта похвала начала беспокоить.

— Да нет! Думаешь много было тех, кого благословили все наши боги?

— Это было временно, сейчас уже ничего нет.

— Но следы остались, — заявил охотник, — я не сразу понял, что это было за ощущение. Когда ты вернулся, и я увидел тебя, то почувствовал что-то… родное. Сейчас уже понятно, чем это вызвано. Запомни! Каждый гном в этом городе будет вечно тебе благодарен и готов помочь.

— Я это учту, — Вольный снял с себя руку охотника, — раз уж ты вспомнил о всех гномах. Где Воморах? Он жив?

— С трудом, — сказал Торбар, настроение которого померкло при упоминании берсерка, — хочешь увидеться с ним?

— Да.

Его повёл Кроран, который по дороге рассказал о том, что произошло с их товарищем. Всего волн берсерков было три, но до поверхности добрались только две. На третью наткнулся Воморах и, отправив остальных предупредить об опасности, остался драться. Ему удалось в одиночку уничтожить весь отряд берсерков и, что ещё более удивительно, вернуть себе рассудок после такой схватки. Когда бой закончился, Мрачный Клинок рассказал о случившемся и за Воморахом отправили отряд гномов — найти тело либо упокоить обезумевшего берсерка. Оба варианта нисколько не радовали участников, но никто не мог себе представить, что будет третий. Вомороха нашли лежащий рядом с последним убитым им противником, еле живого, но с ясным сознанием.

Подземный охотник привёл его к одному из зданий, заранее подготовленных для содержания раненых. Пустых мест не было. Раненых после боя хватило чтобы вытянуть из целителей последние крупицы маны. Кроран провёл его меж рядами коек, пока они не подошли к тканевой занавеске, огораживающей отдельную комнату.

— Кого принесло? — едва слышно спросил Воморах и принюхался, — Кроран, так воняют только охотники. А второй кто?

— Это Вольный, — сказала сидящая подле раненого гнома Лорим.

— Вольный? — Воморах повернул голову в сторону входа, — Ты говорят, помер.

— С бессмертными такое случается, — сказал Вольный, усаживаясь на табурет, рядом с постелью гнома.

Воморах оценил игру слов. Его смех прозвучал как тихое дребезжание старых костей. Все тело берсерка было укутано толстым слоем бинтов и повязок, потемневших от крови. Глаза Вомораха были покрыты бинтами — во время боя он ослеп, потеряв оба глаза. Лорим аккуратно держала его за руку, единственную руку. Правой он лишился в бою, как и левой ноги.

— Я чую жалость, Вольный, — чтобы эта фраза в должной мере выразила его недовольство, гном собрал почти все имеющиеся силы, — Я жив. Более того — я ещё здесь. Гномы вполне неплохо живут с протезами, некоторые радуются им больше, чем прежним конечностям. Без глаз тоже как-нибудь управлюсь. К тому же, я наконец-то обрёл нечто куда более ценное, — пальцы гнома погладили ладонь Лорим, на лице которой не осталось и капли той воинственности, что она продемонстрировала во время знакомства.

— Твои слова помогли мне собраться, вновь найти себя. «Принесённые жертвы нужно чтить». Если у берсерков когда-нибудь появиться девиз — это будет он.

— Я рад, что ты ещё с нами.

— Я тоже рад, что ты не помер, Вольный. Хоть и не верил, что кто-то вроде тебя может так просто отдать богам душу, — сказал Воморах уже совсем тихо, — Приходи позже, когда у меня будут силы нормально разговаривать. А сейчас топай, уверен у тебя найдутся дела.

Тарас попрощался с покалеченным берсерком, которого этот короткий разговор вконец вымотал, и вышел наружу. Сейчас ему требовалось сделать кое-что, что он не делал уже давно.

Женя устало плелся по окраинам города. Он помогал убирать город, когда до него дошла новость, что Вольный вернулся. Когда он добрался до лагеря его там уже не было. После некоторых поисков он узнал, что друг вышел за черту города, где-то в районе мёртвой саламандры.

Тарас ответил ему утром, сказав, что он в норме, поэтому особенно на его счёт парень не беспокоился. Но ему хотелось услышать в подробностях, что произошло. Да и раз уж осада закончилась, нормальные тренировки должны вернуться. Не проявить личную инициативу в таком деле — почти стопроцентная возможность заработать пару лишних испытаний к предстоящим мучениям.

Уже у самого выхода дорогу ему преградил Касиз. Наёмник прижал палец к губам и повёл его за собой. К руинам соседнего здания, где уже собралась нешуточная компания зрителей: Вильма, Строльф, Библиотекарь и ещё несколько сопровождающих его гвардейцев. Все они смотрели в одну сторону — на Вольного, стоящего подле ещё излучающей свет громадной туши.

— Он когда-нибудь делал так раньше? — спросила его Вильма.

Мрачный Клинок присмотрелся. Вольный наносил удары по воздуху вокруг него. Иногда и вовсе замирал, а потом прыгал на месте или резко приседал. Иногда он отрабатывал с ним удары в стойке, не во время поединков, но это было не то. Он как будто сражался с кем-то невидимым.

— Нет, а что?

— Это похоже на Запечатление, — сказал Строльф и, оценив реакцию бессмертного, объяснил, — великие мастера могут полностью запомнить движения, характер и повадки оппонента. Они способны запечатлеть его в своей памяти. При должных навыках можно использовать этот образ, как своего оппонента во время тренировки. Когда ты закрываешь глаза, и всеми своими ощущениями представляешь, что напротив стоит враг. Ты стараешься почувствовать его движения и ответить на них. Очень сложно двигаться так, будто на твои движения влияет живой оппонент. Но у твоего друга получается, но он почему-то стоит на месте.

— Он не стоит на месте, — произнёс необычный гвардеец, стоящий подле Библиотекаря, — присмотрись Строльф. Когда он замирает — это значит, что он бежит или прыгает. Эти необычные движения, чтобы поставить себя в положения в котором он будет в конце пробежки. Короткие шаги он может себе позволить в пределах очень маленькой области. Я бы сказал, три на два метра. Как будто он заперт в клетке.

— Но там ничего нет, — озвучила очевидный факт наёмница Осеннего Ветра. Вокруг Вольного на несколько десятков метров было свободное пространство.