— Я хочу, чтобы ты понял — дело не в тебе, ты не сделал ничего, что вызвало бы мое недовольство. Просто я не допускаю своих сабмиссивов к прямому воздействию.

— Вам стоило бы это сделать, — продолжил настаивать он.

Покачав головой, я сказала:

— Тебе следует помнить, как именно нужно разговаривать со своей Госпожой.

Вместо того, чтобы принять виноватый вид, Уильям сделал шаг вперед.

— Могу я хотя бы поцеловать Вас?

Я посмотрела на серьезное выражение его лица и ничего не смогла придумать, чем же это сможет навредить.

— Ладно. Один поцелуй, а потом ты пойдешь своей дорогой, — я ткнула пальцем ему в грудь, — и оставишь мне хорошие чаевые.

Уильям улыбнулся.

— Да, Госпожа.

Встав с ним лицом к лицу и подняв подбородок вверх, я скомандовала:

— Поцелуй меня.

Он закрыл глаза и опустил голову. Когда наши губы слегка соприкоснулись, по моему позвоночнику пробежала дрожь предвкушения. Я почувствовала себя так, будто мне снова было тринадцать, живот словно набит камнями, а мальчик, который мне жутко нравится, целует меня за нашим сараем. Затем Уильям углубил поцелуй и притянул меня ближе. В этом действе было все — страсть, ласка, интимность. Я почувствовала, что снова ощущаю ее, потерянную часть меня.

С желанием большего я пососала язык, проникший вглубь моего рта. В тот самый момент я дала ему право делать все, и внутри Уильяма, словно щелкнул переключатель. Почтение, с которым он словно поклонялся своим ртом моему, превратилось в отчаянное завоевание. Его язык вступил в бой с моим, посасывая, облизывая и пожирая. Между бедрами у меня начало пульсировать, и я прижалась к нему теснее.

Он перестал поддерживать меня под спину, схватив за косу, за которую и потянул, чтобы заставить меня отступить и посмотреть на него. Ни один нижний никогда не трогал меня без разрешения, тем более, никогда не применял силу.

— Прошу, Госпожа. Я хочу Вас целиком, а не только рот.

На то, чтобы восстановить дыхание, у меня ушло несколько секунд.

— Я же тебе сказала, я этого не делаю.

— Почему Вы отказываетесь от собственных желаний?

Глядя в это прекрасное лицо, я удивлялась тому же. За все годы я не позволяла себе получать удовольствие. Были нижние, которые меня привлекали, как, например, Оуэн. Не все хотели дарить удовольствие, скорее получать, но многие были заинтересованы. Но я отказывала всем.

А теперь я стояла, прижавшись к теплому, наполненному силой телу Уильяма, плоть к плоти, и больше не хотела, что-то доказывать. Мне хотелось отпустить собственные желания. В конце концов, мне двадцать четыре, я живая женщина, которая пожертвовала своей жизнью в пользу работы, учебы и семьи. И я не могла вспомнить, когда в последний раз кончала не от вибратора.

Уильям опустил голову и его теплое дыхание достигло моего уха:

— Пожалуйста… позвольте мне помочь Вам кончить.

От мысли о том, что его рот может сделать с моей киской, я прошептала:

— Да.

Он отпрянул и посмотрел на меня.

— Да?

Я выровняла плечи и на этот раз твердо заявила:

— Да.

Его лицо озарила настоящая улыбка.

— Спасибо. — Он оглядел комнату. — Где?

— Прямо здесь.

Уильям нахмурился.

— Вы уверены, что на табурете королевы (примеч. пер.: специальный стул для фейсситинга — это низкая табуретка или стул, в котором вырезано специальное отверстие для лица низа, которое открывает доступ к гениталиям сидящего Дома для различных оральных воздействий) не будет удобнее?

— Прямо здесь, — повторила я, ткнув пальцем в землю, чтобы усилить свои слова.

— Да, Госпожа.

Он опустился на колени. Положив ладони на мои икры, Уильям медленно заскользил пальцами вверх, по сапогам, а потом по бедрам. Почувствовав его прикосновения к своей обнаженной коже, я глубоко вздохнула. Он рискнул поднять ладони выше, скользнув под мое платье. Кончиками пальцев прижавшись к бедрам и подцепив ткань стрингов. Затем медленно стянул трусики вниз по бедрам и сапогам. Когда белье достигло пола, я переступила с ноги на ногу, осторожно выйдя из них.

Уильям поднялся с колен, и я удивленно уставилась на него. Прежде чем я смогла возразить, он поднял меня на руки.

— Я же сказала — здесь.

— Доверьтесь мне.

— Ты ослушался меня. Я должна заставить тебя остановиться прямо сейчас, — прорычала я.

— Но это для Вашего удовольствия.

Прищурившись, я посмотрела на него.

— Непослушание — не то, что меня заводит, маленький сабмиссив.

Он опустил меня на ноги перед Андреевским крестом.

— Серьезно, ты же не думаешь, что сможешь меня связать?

— Конечно нет. Я просто хотел, чтобы у Вас было на что можно опереться, для устойчивости.

Скрестив руки на груди, я ухмыльнулась.

— А ты высокого мнения о собственных талантах.

В его взгляде не было ни капли извинений. На самом деле, они блестели от самоуверенности.

— Вы сможете сказать, был ли я хорош, после того, как мы закончим.

— Я запомню это.

— Говорите, что делать, Госпожа. Все для Вас.

Я могла бы заставить его заняться делом сразу, заставить тут же встать на колени и приступить к делу, но мне хотелось большего. Хотелось его рук на своем теле.

— Коснись моей груди.

Он быстро исполнил приказание, проникнув ладонями под ткань корсета и коснувшись голой кожи руками. Уильям взвесил мои груди в ладонях, нежно и трепетно, прежде чем сжать их. Я выдохнула, и он поднял взгляд на мое лицо, чтобы понять, о чем я думаю.

— Сильнее.

Саб сжал плоть, и мои соски превратились в камешки. Без указания, Уильям покрутил их между пальцами, заставив увеличиться и пульсировать.

— Возьми их в рот, — скомандовала я.

Не отрывая взгляда от меня, мужчина убрал руки с моей груди и развязал бант, удерживающий переднюю часть моего платья. Потом вытянул ленту из специальных отверстий, заставив платье раскрыться и освободить мою грудь. Затем со стоном наклонился и втянул в рот один из торчащих сосков. Губами коснулся пульсирующей плоти, и у меня между ног стало жутко мокро. Я зарылась пальцами в волосы у него на макушке и дернула за прядь, из-за чего мой сосок выскочил изо рта Уильяма, а затем притянула его к другой груди. На этот раз мужчина прикусил самую чувствительную точку, заставив меня застонать.

И хотя можно было позволить ему и дальше уделять внимание моей груди, я положила руки на плечи Уильяма и легонько надавила, заставив его спуститься на колени. Оказавшись у моих ног, он начал закатывать юбку вверх, дюйм за дюймом, позволяя прохладному воздуху касаться моей разгоряченной кожи. Я смотрела на него сверху вниз, и моя обнаженная грудь вздымалась в такт тяжелым вздохам. Во мне шла борьба с желанием схватить его за волосы и толкнуть лицом к себе между ног. Не знаю, мстил ли он мне за ожидание и провокацию, через которые я сознательно заставила его пройти ранее.

Когда юбка, наконец, была поднята до живота, Уильям откинулся назад.

— Такая красивая, — пробормотал он и наклонился, чтобы нежно поцеловать меня между ног.

Поцелуи порхали по моей коже, словно крылья бабочки, он продолжал наступление снова и снова, не обделяя вниманием складочки, двигаясь от одного бедра к другому.

На моем лбу выступили капельки пота, и я больше не могла сдерживаться. Расставив ноги шире, я потребовала:

— Трахни меня языком. Сейчас.

— Да, Госпожа.

Схватив меня за икру, он закинул мою ногу к себе на плечо. Опустив голову, Уильям лизнул одним длинным долгим касанием от попы к клитору. Я вздрогнула. Затем он принялся ласкать нижние губы, чуть прикусывая их зубами, а потом тереть языком клитор — вверх и вниз. Я толкнулась бедрами вперед, отчаянно желая почувствовать трение, а Уильям открыл рот, всосав в себя мою плоть. На клиторе появилось тянущее ощущение, как и с сосками ранее.

— О, Боже, — пробормотала я.

Я уперлась головой в перекрещенные балки Андреевского креста и была рада, что Уильям подвел меня сюда.