— Он виноват или ты?

— Я. — Мой вздох был полон сожаления.

— Почему?

Медленно смакуя болезненные детали, я пересказала Оуэну наш последний разговор.

— Так почему ты его отшила?

— Почему? Ты сейчас серьезно?

— Ну да, вполне.

— Ну что такого хорошего могло произойти, останься мы вместе? Не считая вообще того, что он — сабмиссив, а я работаю Доминой за деньги. А потом еще все это школьное дерьмо навалилось.

— У всех пар есть прошлое. У некоторых оно более странное, чем у других. Что до этой херни «Домина-саб», так над этим просто нужно поработать. В смысле, посмотри на меня. Ни одна из моих жен не интересовалась сессиями, поэтому я просто занялся этой частью жизни самостоятельно. Уильям мог бы удовлетворять свои желания и без тебя.

— В том то и дело. Я полный сторонник моногамии. И я не смогла бы целовать Уильяма у двери, отправляя его к другой Домине.

— Даже если бы это была одна из девочек в клубе, которой ты доверяешь?

При мысли о Госпоже Ангел или Госпоже Венере, протягивающих свои лапки или хотя бы флоггеры к Уильяму, внутри меня проснулось желание убивать.

— Нет. Не могу.

Пропитав комок ваты спиртом, я начала протирать рубцы на спине Оуэна, не касаясь открытых ран.

Он не сопротивлялся, только задышал чаще.

— Ты что там, дрочить пытаешься? — требовательно уточнила я.

— Еще раз замечу, я мазохист, — рассмеялся Оуэн.

— Ты просто невозможен.

— А ты психологическая мазохистка.

Мои пальцы, касающиеся его спины, застыли.

— Что, прости? Ты что, реально думаешь, что я наслаждаюсь этим состоянием?

— Вообще, реально не думаю, — вздохнул Оуэн. — Скорее всего термин неправильный. Как называют тех, кто отталкивает людей, которых любит, потому что боится, а потом ощущает себя несчастным, вместо того, чтобы дать отношениям шанс?

— Я не боюсь. Я просто реалистка.

— Пойми, что будь все «реалистами», тестирование не понадобилось бы. Но, вместо этого, люди рискуют и терпят неудачи. У большинства обстоятельства складываются так, что все шансы против них. Но они верят в себя и сдают тест — чтобы рискнуть.

— Господи, тебе обязательно все сводить к литературным аналогиям, чтобы пошатнуть мою решимость? — поддразнила его я.

— Ты отклоняешься от темы.

— А ты когда заделался психологом?

— Любой мало-мальски стоящий адвокат, сталкивается с чертовски большим количеством психоанализа. Эта хрень пригодится для всего, от бракоразводных дел до убийств. — Оуэн оглянулся. — Кроме того, я уже пятнадцать лет в терапии. И знаю достаточно, чтобы быть опасным.

— Это точно. — Я обработала кожу возле последнего шрама. — Похоже, все не так плохо, как мне показалось. Но я все еще за то, чтобы позвать Господина Элиаса, чтобы тот взглянул, не надо ли наложить швы.

— Ты снова отклоняешься от темы.

Разочарованно зарычав, я встала.

— Ну а что мне еще делать, как думаешь? Позвонить ему? Приехать туда, где он сейчас, вывалить на него свою любовь и упасть в объятья?

— Да. Это именно то, что тебе следует сделать по моему мнению.

— И что дальше? Папу я не брошу, значит мне надо предложить Уильяму вернуться в город, который облил нас помоями, и жить там долго и счастливо?

— Ты не права. Даже если учесть, что я многого не видел, но на том собрании было достаточно много людей, которые тебя поддерживали.

Я помахала рукой, чтобы показать, что он свободен.

— Ты в курсе, что если мне нужно что-нибудь купить — от простого сникерса до тампонов — я должна либо ехать полчаса до другого города, либо терпеть шепот за спиной?

— Прошло только несколько недель. Дай людям время. Сплетни утихнут.

— Семь месяцев и девять дней.

— Что, прости?

— Семь месяцев и девять дней, именно столько прошло, когда утихли слухи про мою сбежавшую мачеху.

— Ну ладно, значит у тебя есть примерно год, чтобы эти узколобые жопошники заткнулись. По большому счету, это не так важно, как быть несчастным в свои двадцать четыре — двадцать семь лет.

Прикусив нижнюю губу, я спросила:

— Так что, думаешь, я должна ему позвонить?

Оуэн взглянул на меня поверх своего плеча и улыбнулся.

— Думаю, что тебе пора бы включить эмоциональный интеллект и лететь на крыльях своей любви.

— Отличная аналогия, — засмеялась я.

— Пожалуйста. Позвони ему или съезди. Сделай то, что принесет тебе счастье. Только вы двое реально знаете, что там происходит между вами, и неважно, кто там еще что думает.

Обхватив ладонями щеки Оуэна, я подарила ему нежный поцелуй и, чуть отклонившись, произнесла:

— Мне действительно жаль насчет того, как получилось сегодня.

— Не волнуйся. Иди домой, напейся, ляг, поспи и забудь обо всем. Завтра будет новый день.

— Как скажешь, Скарлетт.

— Так и знал, что ты ее вспомнишь.

Оглядев комнату, я покачала головой.

— Если отключу голову, я не уверена, что смогу заниматься всем этим.

— А тебе и необязательно. Ты можешь снова найти работу учителем еще до того, как закончится учебный год.

— Ты реально в это веришь?

— Верю, — подмигнул он. — И совершенно случайно знаю пару людей, которые могут немного тебе помочь.

— Ох, Оуэн, ты слишком хорош для меня.

— Ты самая лучшая Госпожа из всех, кто у меня был, поэтому с моей стороны будет совершенно честно оказать тебе услугу.

— Но ты уже оказал, когда согласился представлять мои интересы.

— Я помогал себе. Знаешь, сколько звонков мне поступило после окончания твоего дела? Сотни. Я почти что Ф. Ли Бейли, только из Атланты (примеч. пер.: Фрэнсис Ли Бейли младший (10.06.1933 — 03.06.2021 гг.) — бывший американский адвокат по уголовным делам)

— Это только пока я тебе помогаю, — рассмеялась я.

— Даже больше, чем сама думаешь. — Он склонил голову. — Госпожа, могу я получить разрешение поцеловать Вас в щеку?

— Да. Можешь.

Оуэн наклонился и нежно, но целомудренно поцеловал меня.

— Спасибо, Госпожа.

Протянув руку, я погладила его щеку.

— Нет. Это тебе спасибо, мой дорогой саб.

Хотя я вернулась домой около двух часов ночи, мне каким-то образом удалось вытащить себя из постели в семь утра. Хотелось убедиться, что завтрак для отца будет готов к тому времени, как тот проснется. Раньше папа работал по внутренним часам и, как любой фермер, вставал с восходом солнца. Но в последнее время он засыпал и просыпался все позже. И иногда его было трудно разбудить. Я старалась не думать о предупреждении невролога, что это могло происходить из-за того, что диафрагма становилась слабее.

Поскольку в последние дни у отца не было аппетита, я решила испечь его любимые блинчики с черникой. Как раз накануне Сьюзи съездила на рынок и купила для нас свежих овощей и фруктов. И пусть она не говорила об этом, я знала, что Сью хотела избавить меня от унижения во время поездки в город. Теперь, когда я работала днем, а Ансель — ночью, Сьюзи осталась без работы. Но она по-прежнему настаивала на том, чтобы приходить каждый день и помогать нам, как только могла. Отказавшись брать какую-либо плату.

Около восьми в кухню, шаркая, вошел Ансель. Он был одет в боксеры, а на голове птицы свили гнездо из его волос.

— Что творишь?

— Эм, готовлю.

— Не может быть, ты у нас прямо Капитан Очевидность. Я вообще-то хотел уточнить, что ты тут делаешь так рано утром в субботу.

— Поскольку, в отличии от своих ленивых детей, папа не засоня, я решила приготовить завтрак, чтобы он проснулся и поел горячего.

— Спасибо, Боже, за твое провидение, но я уже не могу вернуться в кроватку.

— Еще слезу пусти, — фыркнула я.

— Ну да, ну да.

— Я и для тебя блинчиков напекла.

Выражение его лица мгновенно сменилось на воодушевленное.

— Да ладно?

— Конечно. Я же в курсе, как ты их любишь.

— О-о-о… спасибо, Соф. Это делает раннее утро не таким уж мерзким.