— Неправда, — возразил он.

— Пускай поклянется на крови, — подразнил Уильям.

Ансель закатил глаза.

— Блин, Соф, я клянусь, что никому не скажу. Я в курсе, как тебе нужна эта работа. Что нам всем нужна твоя работа.

Искренность в его голосе заставила мои сомнения испариться.

— Кроме того, — посмотрев на Уильяма добавил Ансель. — директор Ф не такой душнила, как все остальные в дирекции.

— Спасибо за высокую оценку, — ответил тот с улыбкой.

— Я имею в виду, что Ньюсом, например, обязательно бы меня отстранил, не глядя на смягчающие обстоятельства.

Папа прочистил горло.

— Что там про отстранение?

Ансель заметно побледнел.

— Эм… ну, да… насчет этого…

— Ансель подрался, чтобы защитить мою честь, — попыталась спасти младшего брата я. — Уильям оказался достаточно любезен и не отстранил его полностью, а только запретил посещать занятия. Я хотела рассказать тебе до того, как брат вернулся, но к нам приехал гость.

Папа покачал головой.

— Ансель, сколько раз мы говорили, что побеждать надо головой, а не кулаками? Знаешь, сколько раз я приезжал с родео со сбитыми костяшками пальцев?

— Да, пап, — Ансель уставился в свою тарелку, — я знаю. И это не повториться, клянусь.

— Лучше бы ты сдержал слово. У тебя есть шанс получить отличное образование, и ты должен закончить школу. Конкурс на место в колледж огромный, и они смотрят на все, когда решают, кого зачислить.

— Я уже сказал, что это не повториться, хорошо? — рявкнул брат.

Отец не стал ругать Анселя за тон. Вместо этого выражение его лица смягчилось.

— Сын, я знаю, что это тяжело. И я знаю, что это неправильно. Но так это работает. И если бы я мог, то сделал бы все сам. Точно так же, как сделал бы то же самое для тебя, — папа с улыбкой посмотрел на меня.

Я потянулась и сжала его руку.

— Все хорошо, пап. Мы с Анселем не собираемся просить каких-то привилегий только потому, что на нас больше ответственности, чем на других.

— У всех есть их собственное дерьмо, чтобы его разгребать, — подытожил брат.

— Его или ее дерьмо. Без «их», — поправила я.

— Чего?

— Местоимение тут лишнее, лучше его не использовать.

Ансель закатил глаза.

— Ты чего, записалась в граммар-наци? (примеч.: граммар-наци — это такие люди, которые, прочитав текст любой длины, и обнаружив в нём орфографическую ошибку или опечатку, начисто утрачивают способность воспринимать смысл самого текста, потому что их сознание и эмоциональная сфера на этой самой ошибке/опечатке намертво фиксируются, и дальше эти люди готовы до потери сознания только её и обсуждать, причём в самых резких, ничем не спровоцированных выражениях) Мне достаточно слышать этого говна в школе.

— Ты безнадежен, — пробормотала я.

Папа и Уильям только улыбались, когда мы с братом продолжали препираться. Потом я встала, чтобы убрать тарелки, и Уильям вызвался мне помочь.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил он с улыбкой.

— Уильям, не останетесь подольше? Я уверен, что в холодильнике есть кусок пирога.

— А я уверен, что их там даже три-четыре, — подсказал Ансель.

— Это потому, что старушки из церкви никак не могут запомнить, кто несет нам пирог на этой неделе, — заметила я.

— Так много пирогов? — спросил Уильям.

— О, да. Уверена, что еще остался лимонный, шоколадный и с орехом пекан.

— Звучит заманчиво, — понизив голос он добавил, — тебя не напрягает, что я остаюсь?

Улыбнувшись, я бросила в него кухонное полотенце.

— Ну конечно. Но я закрою на это глаза, пока ты помогаешь мне с посудой.

— Мне только в радость, Гос… м-м-м, Софи.

— Попозже я тебя награжу, будь уверен.

Я усмехнулась.

— Будь уверена, я жду с нетерпением.

Жаркие дни августовского лета перетекли в сентябрь. Затем — в морозный воздух октября. Учитывая полную занятость, время будто летело вперед, оставляя события в небытии. Дни были заполнены преподавательской деятельностью, а ночи — заботами о здоровье папы. Пятничные вечера я посвящала Анселю на футбольном поле.

Каким-то образом среди всего этого круговорота у меня все еще оставалось время на отношения с Уильямом. Они с папой отлично поладили, поэтому Уильям проводил большинство своих выходных у нас. Конечно, он был осторожен и никогда не появлялся при Сьюзи, поскольку та любила посплетничать, а мне не хотелось, чтобы о наших отношениях узнали все посетители салона красоты, где она бывала раз в неделю.

Субботы мы с наслаждением проводили вместе. Ездили в Атланту, чтобы провести время в пентхаусе, который принадлежал бабушке и дедушке Уильяма. В начале сентября мы даже познакомились лично. Уильям был прав, когда сказал, что они мне понравятся — старички оказались простыми и приятными людьми. И очень любили внука.

Эта любовь была очевидна — оба просто сияли от гордости каждый раз, когда он находился рядом. Поэтому, когда Уильям сказал, что я им понравилась, я была счастлива. Хотя, конечно, он слегка меня напугал, добавив, что они спрашивали про свадьбу.

В постели тоже все было отлично. Среди недели времени на сессии не было, потому мы были просто как обычные парочки, которые быстренько зажимают друг друга по углам. Но в выходные мы доставали игрушки и пытались приспособиться к БДСМ в нашей жизни. Неидеально, конечно, но так, чтобы это приносило удовольствие нам обоим.

Два дня назад Уильяму исполнилось 33, и когда я спросила, что же он желает в подарок, ответ был очень специфический.

— Я хочу съездить в «1740» на вечеринку по случаю Хэллоуина с тобой и поиграть там.

Я широко открыла глаза.

— Серьезно?

— Вполне.

— Уильям, если это хоть где-то просочиться, у нас будут серьезные неприятности, — я покачала головой, — мы можем даже потерять работу.

— Я был членом клуба три года, и никто не узнал ни о моей профессии, ни о личной жизни. Ты же работала там, потому наверняка знаешь, это их отдельная гордость — то, как они тщательно охраняют информацию о клиентах. Кроме того, это же вечеринка на Хэллоуин, маскарад, так что никто даже не увидит наших лиц.

В душе я знала, что Уильям прав. Служба безопасности клуба работала на высшем уровне, поэтому не смогла припомнить ни одного случая, чтобы открылись данные хоть одного клиента во время моей работы.

— Ну ладно, договорились. Мы пойдем на вечеринку в честь Хэллоуина, чтобы отпраздновать твой день рождения.

Уильям поцеловал меня.

— Спасибо. Ты сделаешь меня счастливым.

— Я рада это слышать.

Он обнял меня за талию и притянул к себе.

— Проведешь со мной сессию в роли мисс Джульетты?

Я покачала головой.

— Ну уж нет. Я поиграю с тобой в роли самой себя. Хватит с меня фальшивой личности.

— Хмм… Тогда, наверное, ты не будешь заинтересована в ролевых играх.

— Нет, это другое.

— Почему?

Наклонив голову, я попыталась выразить свои чувства словами.

— Госпожа Джульетта — это субличность, которую я создала ради работы. Я притворялась, чтобы выполнять свою работу хорошо. Но со дня на горе Кеннесо с тобой рядом была именно Софи.

— Понимаю. — Он нагнулся и поцеловал меня. — Итак, теперь, когда мы решили ехать, какие костюмы мы наденем? Окажешь мне честь и выберешь?

— Ты серьезно хочешь парные костюмы? — захихикала я.

— Ну да, почему нет?

— Ладно, тогда я выберу. Но ты можешь пожалеть, что дал мне такую возможность.

Уильям ухмыльнулся:

— Я тебе доверяю.

Пять лет я работала в «1740» и ни разу не ходила на вечеринку в честь Хэллоуина. Это были вечеринки-маскарад, верно, однако сами костюмы были извращенным представлением обычных персонажей. Я с удовольствием бы отправилась в клуб с Уильямом в костюмах пары из классических литературных произведений, но как превратить их в фетиш?

В конце концов для себя я выбрала Дороти в роли Доминатрикс — голубая юбка и корсет из винила у меня уже были. Пару кроваво-красных башмаков, которые сыграют роль волшебных туфелек, мне удалось одолжить.