— Ну как, близок к тому, чтобы кончить?

— Да, Госпожа, — ответил он с горловым стоном, — очень.

Бросив ремень, я выключила аппарат и, отсоединив электроды, произнесла:

— Ты кончишь только у меня внутри.

— Презервативы в бумажнике, — выдохнул Уильям, кивнув в сторону прикроватной тумбочки.

Откопав три блестящих квадратика, я вернулась на кровать и забралась на Уильяма, оседлав его. Когда моя киска коснулась его промежности, мы оба застонали. Я начала тереться болезненно набухшим клитором по всей длине его члена.

Пять долгих лет я приносила желанную и необходимую боль мазохистам. И пару раз действительно ощущала возбуждение, но мне никогда не хотелось заниматься с ними сексом. До Уильяма. Его член был очень твердым. Таким идеальным. В нем все казалось охренеть каким сексуальным. Пока я дразнила его, моя смазка практически целиком покрыла ему член. Он не мог видеть моего возбуждения, но я — могла. Однако, уверена, тот ощущал этот запах. Влагу. Желание.

От движения рук веревки натянулись — Уильям отчаянно жаждал освободиться. Я наклонилась и потерлась о его щеку левой грудью. Он быстро повернул голову и с открытыми губами потянулся к моему соску. Нащупав распаленную плоть, саб втянул ее в рот. От ощущения посасываний я с исступлением застонала, продолжив тереться о возбужденную длину.

Выпустив мой сосок изо рта, он не стал искать второй, а вместо этого сказал:

— Пожалуйста, Госпожа. Позвольте мне быть внутри Вас.

Конечно, я могла бы позволить ему умолять дольше, но решила избавить от страданий нас обоих. Взяв один из презервативов, я надорвала обертку и раскатала его по всей длине, направив тот себе между ног.

И медленно скользнула вниз, усаживаясь на него. Мне не следовало торопиться, поскольку прошло уже достаточно много времени с тех пор, когда у меня кто-то был. От ощущения растягивающего меня члена, я прикусила нижнюю губу. Но, несмотря на небольшую боль, чувство было великолепным.

— О, Боже, — пробормотал Уильям, — ты так шикарно ощущаешься.

Как только он оказался глубоко внутри, я качнула бедрами, чтобы привыкнуть. И, откинув голову назад, не смогла сдержать удовлетворенный стон. Так здорово было снова ощутить внутри мужчину — ощутить внутри его, Уильяма.

Я привстала на колени, позволив ему практически выскользнуть из меня. Потом, подавшись вперед, схватила его за плечи и начала насаживаться, подпрыгивая, будто еду галопом. Ульям подавался вперед бедрами с каждым моим движением. Эхо вскриков и стонов удовольствия наполнило комнату. На затылке выступили капельки пота, скатываясь вниз по спине.

Хотя то, что Уильям был связан, возбуждало меня — как эмоционально, так и визуально — мне очень не хватало ощущения его рук на своем теле. Хотелось, чтобы он сжимал мою грудь и щипал соски. Хотелось, чтобы его большой палец тер мой клитор, пока я скачу на самом Уильяме. Вместо этого я только прижималась к нему сильнее, когда подпрыгивала.

— Я почти, Госпожа… — прохрипел он.

— Запрещаю тебе кончать раньше меня, — выдохнула я.

— Развяжите меня, и я помогу.

— Сессия этого не предполагает.

— Прошу прощения, Госпожа, но сессия — это то, чего желает Домина, и Вы это отлично знаете.

Чтоб я сдохла, в его словах был смысл. Поэтому подалась вперед, схватилась за концы веревки и отвязала их от изголовья, однако не развязывая Уильяму руки. Теперь он мог сделать хоть что-то, хотя использовать пальцы было не так легко.

Подтянув руки к груди, Уильям сложил ладони вместе и просунул их между нашими телами. Я продолжила движения, а он ласкал мой клитор, и эти движения были именно теми, которые были нужны мне. Я подошла к краю буквально за несколько минут. Закрыв глаза, в последний раз толкнулась к нему, а потом закричала в оргазме.

После того, как спазмы удовольствия прекратились, я с удивлением поняла, что Уильям еще не кончил. Было очевидно, что тот прилагал к этому большие усилия — лицо и грудь мужчины оказались покрыты потом.

— Кончай, Уильям, — приказала я.

Тело подо мной напряглось, и он кончил с гортанным ревом. Я упала к нему на грудь, уткнувшись в шею лицом. Перекинув свои связанные руки через мою голову, Уильям притянул меня поближе. Мы лежали так, полностью истощенные, стараясь восстановить дыхание. В тот момент, в полной эйфории после оргазма я никак не могла понять — как вообще могла думать о том, чтобы попрощаться с ним?

— Это было… ШИКАРНО, — наконец, произнесла я.

— Согласен.

Повернув голову, я посмотрела ему в глаза.

— Точно?

— Ты в себе сомневаешься?

Я пожала плечами.

— Возможно. Просто я никогда не доминировала вне клуба, особенно в сексе. Вот мне и интересно, как оно по сравнению с остальными.

Уильям улыбнулся и потянулся, чтобы поцеловать меня.

— Представить не мог, что ты можешь в себе сомневаться.

— Ну, в клубе нет. Но тут другое… ты другой.

— Могу заверить, вне клуба ты ошеломляешь не меньше, чем в нем.

Ошеломляю? Ни один парень не был таким заботливым после секса. Большинство думали только о себе и о собственном удовольствии. Они могли продержаться достаточно долго, чтобы я получила оргазм, но это совершенно отличалось от того, что сделал Уильям. Возможно, идея доминирования все время не так уж и плоха. Я имею в виду, а кому бы не захотелось иметь такого мужчину, который сосредоточен на том, чтобы сделать ваш секс таким умопомрачительным? Конечно, так, наверное, будет не всегда. Скорее всего, дело больше в самом Уильяме.

— Серьезно?

Тот кивнул.

— У меня до сих пор звездочки стоят перед глазами от того, как ты управилась с ТЭНС. Теперь я не смогу использовать его для лечения своих колен без того, чтобы не думать, что делала ты.

— Подумала, тебе понравится, если я простимулирую член и яйца таким образом, — рассмеялась я.

— Было немного мучительно, когда ты усилила воздействие и начала тянуть за соски.

— Но вышло хорошо.

— Очень хорошо. — Он снова поцеловал меня. В этот раз наши языки сплелись. Отпрянув, тот улыбнулся. — Спасибо, что подарила мне сегодняшнюю ночь.

— Могу сказать то же самое. Прошло довольно много времени с тех пор, когда я занималась сексом, думаю, ты уже понял.

— Я боялся, что причиню тебе боль. Ты в порядке?

Я сдвинула бедра и между ног откликнулось.

— Больновато. Но это приятная боль.

— У тебя почти не было прелюдии. Нужно было позволить мне помочь, я бы сделал так, чтобы тебе было легче.

— Все хорошо, клянусь.

Блин, это было чертовски лучше, чем просто хорошо. Это было судьбоносно, потрясающе, ошеломляюще.

— Ни за что в мире мне не хотелось бы сделать тебе больно, клянусь.

— Знаю. И, как ни странно, боль мне понравилась. Может, ты делаешь из меня мазохистку? Как думаешь, может я — свитч?

Уильям откинулся назад, смеясь:

— Если ты будешь моей Доминой, тебе придется быть садисткой, а не мазохисткой.

— Ну, я могла бы возбудиться, связывая и шлепая тебя, но никогда не смогла бы сделать тебе больно по-настоящему.

— Мне хотелось бы остаться так, но мне нужно в туалет. Развяжешь меня?

— Думаешь, смог бы пописать прямо так?

В его взгляде появилось выражение «только не это, черт возьми!».

— Если так пожелает Госпожа.

— И вот поэтому я не поддерживаю постоянных отношений Д/с с сабами. Зачем вообще кому-то хотеть, чтобы его заставляли писать со связанными руками?

— Людям нравится разное. Некоторые любят, когда каждый аспект их жизни находится под контролем.

Я закатила глаза и выбралась из его объятий.

— Это напомнило мне сцену из фильма «Поездка в Америку», где Эдди Мерфи смеялся над своей невестой, когда та начала лаять, как собака, и прыгать на одной ноге по его приказу.

— Нравится Эдди Мерфи? — рассмеялся Уильям.

— Обожаю его, — ответила я, развязывая ему руки.