— Конечно. Если ты не будешь меня называть «хорошей девочкой».

— Я постараюсь запомнить.

— Уж пожалуйста.

Уильям выскользнул из меня и пробормотал:

— Ох, черт.

Поскольку это прозвучало совершенно не как выражение удовольствия, я решила переспросить:

— Что такое?

— Я не использовал презерватив.

— Мы оба проверялись в клубе. У меня точно нет никаких ЗППП.

— Слава Богу, — выдохнул он с облегчением.

— Боишься, что я тебя чем-то заражу? — поддела я.

Уильям покачал головой.

— Больше боюсь, что ты забеременеешь.

Ответ меня удивил.

— Ты вроде говорил, что не хочешь практиковать пытки члена, потому что хочешь иметь детей.

— Хотел и хочу.

От этой фразы пострадала не только моя гордость, но и чувства. В конце концов, он говорил, что готов к тому, чтобы завести семью. Вот только, получается, тот не имел в виду отношения со мной.

— Что не так?

— Ты хотел бы детей, вот только не со мной.

Глаза Уильяма расширились.

— Я не это имел в виду.

— Ну да. Конечно.

Я хотела встать, но он потянул меня к себе.

— Софи, я бы очень хотел детей с тобой. Когда-нибудь. Завтра. Вообще в целом. В тебе море любви и заботы, и я даже себе представить не могу, какой замечательной мамой ты станешь. Но я не могу поступить так, потому что не хочу принуждать тебя выходить замуж по залету.

У меня даже рот открылся от удивления.

— Ты серьезно?

— Конечно. Я хочу, чтобы ты была со мной потому, что тебе хочется быть со мной. А не потому, что у ребенка должен быть отец. — Выражение лица Уильяма стало еще более серьезным. — Может как раз сейчас лучший момент, чтобы обсудить наше будущее.

Я закатила глаза.

— Вот почему ты всегда начинаешь такие разговоры, когда мы голые?

— Может это совпадение. Или в обнаженном виде мы более уязвимы и не сможем спрятаться за одеждой, и потому разговор выйдет свободным?

— Какая глубокая мысль.

— Я полон глубоких мыслей, пришла пора тебе это узнать.

— Я знаю, ты еще можешь быть чертовски глубоким, когда находишься во мне.

— Может ты прекратишь отвлекать меня сексуальными намеками, — прорычал Уильям.

Я подняла руки вверх.

— Ладно, извини.

— У нас все получится, я уверен, — он покачал головой в ответ на мой скептический взгляд. — У нас только что был потрясающий секс, где мне не нужно было быть снизу и не нужно было ощущать боль, чтобы кончить.

— Но ты мог просто войти в роль. Просто потому, что должен был.

— Раньше я так и делал. Но у нас отличный секс, просто шикарный, и все это не нужно. С тобой. И если ты устанешь или не захочешь быть Доминой, я запросто смогу удовлетворить свои потребности в клубе. Если тебе такое приемлемо.

Ну уж, блядь, нет. Я не могла поверить, что он только что предложил такое.

— Чтобы ты кончал для другой? Это что, похоже на здоровые отношения? — я с отвращением фыркнула.

— Значит я не пойду в клуб. Это было просто предложение, если тебе будет в тягость время от времени проводить сессии со мной.

— Ладно, давай на минутку представим, что я согласилась. Но ты вообще помнишь, кто мой босс? Как ты вообще представляешь себе отношения такого типа в маленьком городке?

Уильям задумчиво пожевал соломинку и через пару мгновений ответил.

— До конца года мы можем встречаться тайно. Ты можешь подать заявление о переводе в другую школу или район. И когда мы не будем начальником и подчиненной, будет возможность встречаться уже открыто. Там уже и на слухи все равно.

— А почему это я должна переводиться из Милтона?

— Тебе проще найти место. А я директор, куда меня распределить решает школьный совет.

В его словах был смысл, но я все еще упрямилась. Мне не нравилась сама идея.

— Ну не знаю. Стоит ли рисковать до конца года?

На лице Уильяма появилась боль.

— Может хотя бы попробуем?

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. По крайней мере до тех пор, пока внутри не закончат бороться ангел и демон.

— Я уже говорил и готов повторять бесконечно. У нас с тобой глубокая связь. Не только как у Домины и саба, а гораздо глубже — физически, эмоционально. Возможно даже духовно, — Уильям положил мне ладонь на область сердца. — Скажи, почему ты не хочешь впустить меня вот сюда?

— Потому что все, кто побывал там, уходят, — прошептала я.

— Но я обещаю, что не уйду.

Я грустно покачала головой.

— Ты не можешь этого обещать.

— Тогда давай это будет клятвой, как на свадьбе. «Пока смерть не разлучит нас». — Он взял мое лицо в свои руки. — Я не покину тебя, пока это будет возможно, или пока ты сама не прикажешь мне уйти.

Мне хотелось ему верить больше всего на свете. И мне очень хотелось быть с ним.

— Ладно, давай попробуем.

На минуту он завис, уставившись на меня, будто не понял, правильно ли расслышал.

— Серьезно?

— Я буду твоей девушкой. В тайне. И мы будем прятаться по углам, словно это какой-то запретный роман.

— Не говори так.

— Почему? Это же правда.

— Не правда. Когда ты так говоришь, все выглядит как убогая дешевка.

— Боже упаси, — рассмеялась я.

— Вот именно. — Уильям приблизил свои губы к моим. — Все получится, вот увидишь. И, к сведению, я собираюсь сделать тебя такой счастливой, что все сомнения исчезнут.

Выражение его лица было таким серьезным, что я улыбнулась.

— Надеюсь, так и будет.

От громкого стука в дверь мы оба подпрыгнули.

— Ребятки, вы там одеты? — завопил Ансель.

— Ну-у-у… — затянула я.

Послышался звук, словно кого-то нещадно тошнит.

— Как закончите прелюбодействовать и оденетесь — идите в дом. Папа хочет с нами поужинать.

Я закатила глаза и встала, направившись выключать все еще работающий душ.

— Ладно. Сейчас придем.

Удаляющийся смех подсказал, что Ансель отошел от амбара.

— Прелюбодействовать, да? — спросил Уильям.

Я вздохнула.

— Мой дедушка был баптистским священником, проповедовал в лесах Алабамы. Ему нравилось использовать это слово, когда он читал нотации мне или Анселю.

Уильям усмехнулся.

— Вот это да, ты — внучка священника?

— Ну вообще-то, да.

— Только я подумаю, что сюрпризы закончились — ты сразу подбрасываешь мне что-то эдакое.

Я рассмеялась.

— Ну, мы с дедом не настолько близки. Папины родители были слишком обидчивыми. Мы видимся только на праздники.

— Ну, несмотря на это, когда ты сквернословишь в образе Домины — ты очень впечатляешь.

— Я — человек верующий. Просто не тычу своей верой в людей, как дед.

— И хорошо. Ты не обязана быть фанатиком, как он. Позволь себе сиять.

— Ого. Теперь мы голые говорим о вере. Кажется, пора срочно одеваться, пока в сарай не шарахнуло молнией.

— Или не вернулся Ансель, чтобы к нам пристать, — усмехнулся Уильям.

— И я не уверена, что из этого было бы хуже.

Я открыла сушилку и поморщилась. Несмотря на то, что я поставила 50 оборотов, вонь от нашей одежды могла убить.

Протянув джинсы Уильяму, я увидела его помрачневшее лицо.

— Черт побери, как я их надену, когда они воняют конским навозом?

— А как еще ты планировал дойти до дома, где у тебя лежат запасные штаны, — рассмеялась я.

— В полотенце? Я готов облачиться даже в попону.

— Ну конечно. Давай. Завернись в полотенце и разрушь остатки репутации моего отца.

— Уверен, он бы понял нежелание надевать одежду, провонявшую дерьмом.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Думаю, ты можешь спросить его сам.

Разочарованно кряхтя, Уильям неохотно надел джинсы.

— Ладно, брюки на мне. Но рубашку надевать не стану.

Услышав, как он говорит, будто капризный ребенок, я усмехнулась.

— Ладно, я одолжу что-нибудь у Анселя, когда мы вернемся в дом.

Накинув вонючую одежду, мы направились в дом, где хотели попытаться прокрасться наверх через заднюю дверь. Но планам помешали папа и Ансель, сидящие за кухонным столом. Как только мы вошли их лица стали недоуменными.