Широкая ладонь ложится мне на затылок, удерживает. Пальцы путаются в волосах, и в это мгновение меня мало заботят разные нюансы. В это мгновение я парю, я лечу, я живу. В это мгновение я люблю.

Бегло осматриваю измождённое лицо – безумно прекрасное лицо под слоем усталости, одиночества и тоски – и не выдерживаю.

– Поехали домой, Ангелин? Отдохнём, а завтра с новыми силами двинемся на адрес любовницы Кента.

– Нет, – упрямо отвечает она. – Нужно ехать сразу, если рыбки сорвутся с крючка, то на очередные поиски у меня уже не будет времени.

Смотрит так умоляюще, словно вот-вот готова разразиться слезами. Я не сомневаюсь, что Ангелина настоящая умница, успел наслушаться про неё историй, но сейчас хочется хорошенько её встряхнуть, выпороть, если понадобится, запереть дома, чтобы перестала истязать себя. Эта работа выжимает из неё все соки. Ей бы пироги печь да покачивать толстощёких младенцев, а не вот это вот всё!..

– Хорошо. – тем не менее соглашаюсь я. – Последний на сегодня адрес. Осмотримся и, если что, вернёмся завтра.

– Хорошо, – выдыхает она. Немного помолчав, добавляет: – Спасибо, Жень.

Я ничего не отвечаю. Будь моя воля, нас бы вообще здесь не было.

Вбиваю адрес в навигатор и устало вздыхаю. Очередные трущобы у чёрта на куличках. Но я всё равно беру нужное направление, хотя и еду по пустынным улицам ночного города на скорости даже ниже допустимого.

Примерно за десять минут до прибытия в нужную точку на экране телефона появляется уведомление, и я быстро смахиваю сообщение, пробегаясь по тексту глазами.

“Чисто.”

Теперь, когда я знаю, что на адресе нет никаких сюрпризов, что там, в арендованной халупе любовницы не скрывается загнанный в ловушку и разъярённый Иннокентий Дуболомов, испытываю облегчение: везти Ангелину туда, где её поджидала бы опасность, было бы верхом неосмотрительности.

Дом в частном секторе выглядит нежилым, как и несколько других по соседству, но только в нём целёхонькие стёкла в рамах намекают на человеческое присутствие. Впрочем, так же сразу становится понятно, что сейчас дом необитаем: не горит даже тусклый свет, не поднимается дымок из труб.

Ангелина разочарованно осматривает фасад, скрывающийся за невысоким забором, и покидает салон. Я следую за ней.

Не желая признавать очередное поражение, упрямица с лёгкостью перемахивает через калитку, тихо поднимается по трём ступенькам порога и осматривает хлипкий замок на двери.

– Давай я вскрою, – еле слышно предлагаю ей, и Ангелина усмехается:

– Настоящий джентльмен! Всегда знаешь, как доставить удовольствие женщине.

С кривоватой улыбкой достаю из кармана связку ключей и выпрямляю край колечка. Быстро справляюсь с задачей, бесшумно опуская ручку, и мы входим на остеклённую террасу.

Ангелина включает фонарик на телефоне и осматривается. На низком диване вдоль остеклённой части грудой свалена одежда. Целые горы хлама, который женщина брезгливо перебирает. Сбоку от дивана стоит дорожная сумка. Её мы замечаем не сразу, но, разглядев её со всех сторон, Ангелина хмыкает. И тут же теряет интерес к тесному помещению.

Даже памятуя о том, что в доме чисто и это достоверная информация, я всё равно напряжённо наблюдаю за ситуацией, ни на шаг не отступая от женщины. Она держит руку на кобуре, интуитивно я поступаю также, передвигая пистолет со спины в более удобное положение.

Обследуя дом, Ангелина погружается в привычную ей среду. Взгляд цепко отслеживает детали, которым я не тороплюсь придавать значение. После осмотра кухни, Ангелина хмурится.

– Пошли, – отрывисто велит мне.

– Готова ехать домой? – с готовностью спрашиваю у неё.

– Нет, – мелко качает она головой. – Хочу осмотреться на улице.

– Что ты пытаешься здесь найти?

– Холодильник полон еды, на плите – готовый ужин, разобрана постель. – быстро проговаривает майорша. – Эта Ирина никуда не собиралась до последнего, пока ей не поступил сигнал или звонок, которого она, очевидно, ждала. Она бросилась собирать вещи. Вероятно, тащила всё на террасу, чтобы уже там сложить в сумку всё необходимое для бегства. Но сбежать не успела. Не прихватила даже документы – они так и остались в кармане сумки. Значит, её забрали раньше. И забрали те, кого она, скорее всего, не ожидала видеть.

Женщина уверенно шествует на улицу, изучает каждый сантиметр от порога до машины. Я стою в стороне, скользя взглядом по соседним домам в поисках возможных опасностей, но замечаю у неприметного покосившегося сараюшки сокрытую в тени фигуру. Тут же бросаюсь к Ангелине, прикрывая её на случай непредвиденной стрельбы, и она с удивлением смотрит на меня, отрываясь от осмотра земли и сухой травы.

– Ты чего, Жень?

– Через четыре двора через дорогу кто-то есть, – говорю ей низким шёпотом.

Она осторожно выглядывает из-за меня, присматривается. В лёгком прищуре глаз вспыхивает интерес.

– Ну пойдём, Жень, посмотрим, кто там любопытничает, особо не таясь.

По мере нашего приближения фигура действительно не торопится скрыться, всё также продолжая стоять на одном месте.

Я нервно достаю из-за пояса пистолет. Тяжесть в руке внушает доверие, успокаивает. Я знаю, что успею выстрелить быстрее, чем противник решит причинить вредмоейАнгелине. Я знаю, что никому не позволю ей навредить.

Рассеиваясь в темноте, отсвечивая от влажной взвеси воздуха, свет фонарика в женских руках наконец выхватывает фигуру. Ею оказывается старушка в цветастом платке и стёганом пальто. От неожиданности я теряюсь да так и застываю с нацеленным на неё стволом. Хорошо, что меня не видно в темноте, а то ещё возись потом со старой и её инфарктом!

Торопливо убираю пушку, осматриваясь по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, расслабляюсь.

– Здравствуйте, – вежливо говорит Ангелина. Быстро светит ксивой и представляется: – Ангелина Анатольевна Власова, Следственный Комитет. Вы тут живёте? Разрешите, я задам вам несколько вопросов?

– Здравствуйте, – бойко отвечает та. – Ну задавайте, коли из самого Следственного Комитета.

Ангелина повторяет:

– Вы тут проживаете? Как вас зовут?

– Нина Степановна Шустова, живу здесь, прямо в этом доме, без малого пятьдесят лет.

– Часто по ночам гуляете во дворе? – интересуется Ангелина.

Старушка усмехается:

– Как шум на улице услышу, так и выхожу поглазеть. Телевизор уж как три месяца сломался, а с этой пенсией копеечной на новый пока накопишь… Помру, наверное, быстрее! А тут какое-никакое развлечение.

– Соседи шумные?

– С тех пор, как Сафрониха померла, а ейные дети решили в дом жильцов пустить, шумно стало. До того из всех развлечений лишь приезд скорой был.

– А дом Сафронихи – это?..

– Да вот тот и есть, – машет рукой в сторону “нашего” дома Нина Степановна. – Который вас интересует.

– И что же, сильно там шумят?

– Жили там месяцев семь-восемь прости… господи всякие. Музыка иногда по ночам громыхала, гости часто приезжали. Это, значится, дискотеки, пьяные тут шатались, концерты устраивали. То милуются со своими женихами, то драки устраивают. Меня раздражали поначалу, а как телевизор сломался, так я выходить начала и наблюдать за ними. Прям как шоу-программа в телевизоре. Но недолго радоваться пришлось: одна из девок хахаля себе нашла, бугай тут частым гостем стал. А где-то с месяц назад остальные жилички съехали, и Ирка осталась тут жить с этим мужиком, значит. Тихо, в целом, стало. Редко когда машина тёмная подъедет, бугай в машину шасть, посидит там немного и назад в дом шмыгает. А Ирка пакеты жрачки только и успевала таскать.

– А вы, случайно, не видели, когда они дом покинули? – спрашивает Ангелина.

– Когда бугай пропал, не видала. А Ирку полиция недавеча как в пятницу под белы рученьки из дома вывела, в машину посадили и увезли.

– Полиция? – присвистывает Власова. – Прямо в форме были?

– Да, и на машине полицейской.