– Тебе надо в больницу, – я закусываю губу.

– Нет. Куда угодно, только не в больницу. Мне сейчас ни к чему внимание полиции.

– Ты ещё и от полиции бегаешь? – скашиваю я взгляд на пижона, но он в ответ лишь стонет, сильнее стискивая раненный бок. – Эй, ты только не помри здесь, ладно?

– Не… помру… – кряхтит он с усилием. – Только в больницу не надо…

Я выругиваюсь сквозь зубы и закатываю глаза. И что мне с ним теперь делать?! К себе домой не притащишь: во-первых, я не знаю, чего можно ожидать от этого типа, во-вторых, проблемы мне ни к чему, а наличие в квартире незнакомца сулит определённые проблемы, в-третьих, я ещё не окончательно спятила, чтобы скрывать у себя беглого преступника, скрывающегося от излишнего внимания полиции, в отличие от того же Власова… Стоп! А вот это неплохая идея!

Таунхаус Ярика пустует с тех пор, как они с Ритой перебрались в пригород. Мне нужно будет только заскочить домой за запасным комплектом ключей, взять немного сменной одежды и придумать до понедельника благовидный предлог на случай, если мой спутник не очухается за завтра. Я уверена, что Власов не решит заскочить проверить обстановку или что-то в этом духе. Не такой человек. Поэтому пока это единственный доступный вариант. По крайней мере, пока я не осмотрю рану и не решу, что делать дальше.

Придумав подобие плана, я испытываю облегчение. Сейчас подлечу соколика, разузнаю его тайны и отвезу в отдел. Ну, а если ему станет совсем худо, отвезу в больницу. Исход будет всё равно один: я допрошу и узнаю его тайны.

В моей голове наигрывает весёлый и бодрый мотивчик весь путь до города. Трасса пуста, и я гоню на предельно допустимой скорости до самого железнодорожного переезда, но чуть сбрасываю скорость на городских улицах.Сейчасвнимание дпсников мне ни к чему.

Подъехав к дому, я смотрю на Юджина. То ли спит, то ли без сознания. Надеюсь, всё же спит. Помявшись несколько минут, я оставляю его в запертой на парковке машине и бегом припускаю к квартире.

Там хватаю всё, что попадается под руку и теоретически может мне пригодиться. Что-то, что поможет создать иллюзию, что мой дом – это дом Власова. Что-то, что может потребоваться для лечения на скорую руку: иголка, нить, антисептики, антибиотики, несколько упаковок стерильных бинтов, жаропонижающее средство. Я запихиваю в сумку чистые простыни и полотенца. Мне придётся быть аккуратной… на всякий случай. Что угодно может пойти не так, мне ли не знать!

Собрав сумку, я наскоро переодеваюсь, хватаю ключи и торопливо сбегаю по лестнице вниз. Юджин даже не колышется, когда я устраиваюсь за рулём, поэтому мне не приходится ничего объяснять.

До власовского дома удаётся добраться без приключений, но окончательно выдыхаю я лишь скрывшись в гараже.

Изучаю мужчину. Дыхание, хоть и слишком замедленное, с перебоями, но не вызывает у меня опасений, поэтому я иду через кухню внутрь, чтобы подготовиться.

Сомневаюсь, что мне удастся затащить Юджина на второй этаж. Я освобождаю от постельного белья и покрывал кровать в гостевой спальне первого этажа, застилаю полиэтиленом и своими простынями. Раскладываю на прикроватной тумбе содержимое аптечки и возвращаюсь в гараж.

– Эй, – осторожно трогаю плечо нахала, неожиданно свалившегося на мою голову. – Ты жив ещё? Мы приехали.

Он морщится, но выдавливает усмешку:

– Не дождёшься. – И тут же распахивает глаза, подозрительно озираясь по сторонам. – Где мы?

– Это не больница, не боись. – Протягиваю ему сложенное в несколько раз полотенце. – Вот, зажми.

– Бесполезно. – отмахивается он. – Дырка сквозная. Не с этой, так с другой стороны потечёт.

Я закатываю глаза и даю ему второе полотенце.

– Ты ни за что не зальёшь мой пол кровищей!

– Как скажешь, Ангелочек! – коротко усмехается он, болезненно морщась. – Ну, веди!

Поглядывая на него с сомнением, я медленно иду в дом, в подготовленную спальню. Вроде крепкий, надеюсь, и правда не помрёт.

Брезгливо морщась, я помогаю пижону раздеться. Не могу не отметить великолепное телосложение, все восемь идеально вылепленных кубиков пресса, широкие плечи, впечатляющие бицепсы, которые отчётливо видны даже в расслабленном состоянии. Хорош, словно греческий бог, зараза!

– Есть какое-то зеркало, Ангелочек? – спрашивает Юджин.

– Тебе зачем? – с подозрением спрашиваю у него.

– Посмотрю, насколько всё хреново.

– О, нет! – я закатываю глаза. – Давай лучше я.

– Без обид, детка, но я не уверен, что ты разбираешься в таких болячках! – он смеётся, хватаясь за бок, и я испытываю прилив раздражения. Самодовольством так и блещет! Придурок!

– Тебе повезло, милый, – говорю ему гнусавым голосом, надувая губы, как у безумной мультяшной утки. – Считай, что я – твоя горячая медсестричка…

– А мне уже нравится эта игра! – с придыханием говорит мужчина, и я хихикаю, обильно смачивая перекисью бинт. Сейчас я собью с него спесь!

С силой вжимаю в рану бинт, и мачо взвывает от боли.

– Ну, тише, тише, – ласково успокаиваю его. – Ты же не маленький, чтобы плакать над какой-то вавкой!

– Ты специально, да? – с обидой протягивает пижон.

Я усмехаюсь:

– Нет, даже не знаю, с чего ты так решил!

– Всё ты понимаешь! – он закатывает глаза. – Могла бы быть и понежнее с будущим мужем.

– Понежнее? – мурлычу я, лёгкими движениями смывая кровь с кожи вокруг ранения. – Вот так?

– Да, так – самое оно.

– Ты же понимаешь, что вечно так не будет? – с улыбкой заглядываю ему в лицо. – Тебе будет больно, или мы можем прямо сейчас поехать в больницу…

– Нет. Я же сказал: никакой больницы, Ангелочек! Считай, что я хотел проверить, всегда ли ты такая колючая, и проверил. Не всегда. А теперь делай, что надо. Покончим с этим скорее.

Он закрывает глаза и стискивает зубы, готовясь к моим нехитрым манипуляциям. Я не испытываю никаких эмоций при виде крови и мяса. Всё это я уже видела неоднократно. Монотонно выполняю уже знакомые действия: промыть от излишков крови и соринок места входа и выхода пули, стянуть края ран несколькими аккуратными стежками, обработать вокруг зелёнкой, покрыть толстым слоем антисептической мази, наложить плотную стерильную повязку.

– Вот и всё, – говорю мужчине, поднимаясь.

– Да ты и вправду мастерица! – восхищённо присвистывает он. – Если ты сейчас мне ещё и пожрать что-нибудь сообразишь, я точно на тебе женюсь. Хоть завтра.

– Я смотрю, ты уже не собираешься умирать? – хмыкаю я.

– Так я и не собирался, Ангелочек! Это ты всё торопишься остаться вдовой, а зря. Я – живучий засранец.

Он довольно посмеивается, и я испытываю жгучее желание прибить его прямо на власовской кровати, но вместе этого лишь говорю:

– То, что ты засранец, я сразу поняла.

– Детка, ну зачем так грубо? Дай мне шанс, и вот увидишь, я тебе ещё понравлюсь.

– Шанс?! – смеюсь я. Хотя… стоит попробовать. – Ладно, так и быть, один шанс я всё-таки тебе дам. Объясни мне, пожалуйста, какого чёрта произошло в том клубе?

– Ты же видела, – округляет он глаза. – Нагрянули маски-шоу…

– После того, какначалось, – напоминаю я, и он настороженно смотрит на меня. – Что? Сам сказал. Вот и объясни мне, что именноначалосьи что вообще произошло в том клубе. И кто ты такой, кстати?

– О, наконец-то, семимильными шагами дошли до такого важного момента! Буквально исторического! Запомни его хорошенько, Ангелочек, ведь однажды нам надо будет рассказать о нём нашим внукам!

– Шут гороховый, – вздыхаю я.

– Вовсе нет. Я – Юджин. А тебя как зовут, моя прекрасная спасительница?

На мгновение я задумываюсь: сказать правду или солгать? И он, словно чувствуя это, доверительно добавляет:

– Ладно, Ангелочек, понимаю твоё недоверие. Как ты, должно быть, догадываешься, Юджин – это моё прозвище, для чужих. Но так как ты – моя будущая жена, я представлюсь тебе своим настоящим именем. Хотя всё довольно прозаично. Меня зовут Женя.