Ни к чему это. Сама дура виновата, что допустила всё это. И чего греха таить? Хотя бы перед собой уже пора стать откровенной. Мне нравится быть в его глазах именно такой, а не той стервой с железными нервами, которую так устала из себя изображать.

Рядом с ним мне нравится быть женственной, желанной, слабой, вызывать естественное тестостероновое желание покровительствовать. Да и чего скрывать: доброе слово и кошке приятно, стоит ли говорить, что делают они с одинокой женщиной хорошо за тридцать?

Женя тормозит у калитки частных владений Власовых, и я протягиваю ему связку ключей от квартиры.

– Я, конечно, догадываюсь, что такому умнику они без надобности, – вздыхаю я. – Но лучше классическим способом, пока соседи наряд не вызвали.

– Я подожду тебя в машине, – отмахивается он.

– Не выдумывай. Я останусь с Риткой до утра, потом поеду в изолятор, попробую поговорить с Ярославом, оттуда – на работу. В лучшем случае освобожусь только к ужину, а там видно будет.

– Я могу поработать на благо общества и отдельно взятого сотрудника полиции, буду твоим извозчиком, – со смешком предлагает мужчина.

– Идеальный план, чтобы поскорее попасть в цепкие лапы правосудия, – закатываю я глаза. – Или чтобы меня посадили в соседнюю от Власова камеру за укрывательство беглого преступника.

Юджин смотрит на меня смеющимся взглядом, но кивает:

– Хорошо, понял. Давай тогда поступим так: я оставляю тебе тачку и еду домой. Но если тебе нужно будет поехать в какие-то злачные или немноголюдные места, то ты возьмёшь меня в напарники… Чтобы мне не пришлось искать тебя в спешке и вызволять из какого-то лютого приключения, как у речного вокзала, например. По рукам?

– А ты сумеешь найти? – скептически спрашиваю у него.

– Не сомневайся, Ангелочек, тебя всегда и везде найду, – усмехается он, забирая у меня ключи. – Ведь ты там, где бьётся моё сердце. Но тебе всё равно лучше лишний раз не высовываться, потому что, к моему огромному сожалению, я не могу быть быстрее шальной пули…

– По рукам, – перебиваю его. – У меня скоро диатез с диабетом начнётся от зашкаливающей дозы сладостной милоты твоих речей. Серьёзно, Жень.

– А я слышал, что женщины любят ушами, – щёлкает он меня по носу. – Вот и болтаю в надежде, что не врут.

Невольно губы расплываются в улыбке, и Женя притягивает меня к себе, быстро целуя.

– Береги себя, Ангелин.

– Хорошо, – обещаю ему.

Смотрю в спину удаляющемуся быстрым шагом мужчины, пока он не останавливается и не оборачивается на меня. Смотрит выжидательно, и я усмехаюсь, скрываясь за калиткой. Пересекаю двор и тихо стучу в дверь.

Словно поджидала меня, Ритка открывает практически моментально. Красное, опухшее от слёз лицо, сжатые губы, будто она тщательно сдерживает рыдания.

– Так, Рит! – говорю ей сходу. – Успокаивайся давай! Ты ничем не поможешь Ярославу, если сейчас сляжешь и не сможешь присматривать за Соней.

Быстро обнимаю её, стараясь не коснуться огромного беременного живота, но молодая Власова прижимается ко мне всем телом и начинает горько рыдать.

Я даю ей немного времени на слёзы, но мне быстро надоедает роль плакательной жилетки. Поэтому я отстраняюсь и говорю ей:

– Рит, ну в самом деле! Давай ты лучше расскажешь мне всё по порядку, только без твоихэтихштучек?

Она поджимает губы и тихо спрашивает:

– Ты до сих пор винишь меня, да?

– Нет, что ты! – едва сдерживая смех, говорю ей. – Просто тебе как никому другому известно, как важно узнать всё необходимое вовремя. И как усложняется ситуация, когда кто-то утаивает информацию.

– Да поняла я. Поняла! – пыхтит Ритка. – Ещё с первого раза. Не нужно припоминать мне это при каждой встрече.

– Не так уж часто я тебе припоминаю, – усмехаюсь в ответ. – Но давай всё же сосредоточимся на Ярике, Рит. Чем быстрее я разберусь, что произошло, тем скорее он вернётся домой.

– А чего тут рассказывать? – снова начинает реветь она. – В пятницу позвонил, сказал, что задержится на работе. А в субботу ко мне заявились эти ваши, сотруднички. Всё выспрашивали, часто ли муж задерживается, что говорит в такие дни. А потом, представляешь, заявили, что его задержали за убийство какой-то проститутки, мол, она любовницей его была и знала, что он занимается какими-то противозаконными делишками и она могла дать против него показания. Вот он и поехал к ней домой, чтобы её убить. Это Ярослав-то занимается противозаконными делами? Власов? Они там что, белены объелись?

Она смотрит на меня с такой обидой, что мне и смешно, и плакать хочется. Вечно ревнующая Ярика ко мне Ритка сейчас не сомневается в его верности, однако за честь и достоинство мужа ей обидно.

– Я уверена, что скоро мы разберёмся в этом недоразумении, Маргарит, – успокаивающе говорю ей. – Всем известно, что Власов самый честный и справедливый из людей, не сомневайся.

– Не знаю, сколько я ещё выдержу с этой вашей работой! – вздыхает экс-Туманова. – То погони, то перестрелки, то ранения. А теперь вообще за решётку посадили. Не служба, а чёрт-те что, – Ритка осекается и понуро добавляет: – Прости.

– Всё нормально, Рит. Но если бы не такая служба, то Ярослав и тебя бы не отвоевал, и Сонечку бы найти не смог. Работа у него важная, оттого и опасная. Но он никогда не будет подвергать свою жизнь неоправданному риску, потому что знает, что должен вернуться домой. К тебе, к Соне. К пузожителю.

Глаза новой жены моего бывшего заволакивает тоской, и она тихо спрашивает:

– А что мотивирует тебя не рисковать на работе, Ангелин?

Мне не по себе от вопроса, заданного тихим голоском, полным грусти. Знание, что меня никто не ждёт, конечно, накладывает определённый отпечаток, но признаваться в этом Маргарите я не собираюсь. Выдавливаю улыбку:

– А меня мотивирует моя крестница, Власов, вся ваша семья. – говорю на одном дыхании. – Тебе не о чем переживать, Рит, по мере сил и возможности я присматриваю за Ярославом, а он не даёт спуску мне. Мы же напарники и хорошие друзья.

– Ты не жалеешь… ну… – мнётся Ритка, и я тороплюсь её заверить:

– Нет. Никогда не жалела. Ярослав любит тебя. Он так счастлив с тобой, Маргарит! Вы – идеальная пара, у вас идеальная семья. Никогда не сомневайся в своём муже, девочка. Он никогда не предаст тебя.

Ритка быстро смахивает набежавшие слёзы, гладит живот и спохватывается:

– Ой! Что же я тебя даже не накормила? Сама не своя с такими новостями, переживаю, как он там… Пойдём скорее, Ангелин, я же специально для тебя ужин готовила!

Ритка всё кудахчет и кудахчет, вразвалочку передвигаясь по коридору огромного дома, но я останавливаюсь на половине пути к кухне, в дверях гостиной. Всё моё внимание занимает маленькая девочка с двумя хвостиками.

Соня увлечённо смотрит мультики и совершенно не замечает меня. Копошится на диване. Возится с мягким зайчиком. Задорно хохочет.

На мгновение сердце привычно сжимается от боли, и я отворачиваюсь, натыкаясь на понимающий взгляд молодой Власовой.

– Не буду отвлекать, – говорю ей заговорщицки. – Потом поздороваюсь.

– Ну да, ага, – соглашается она.

В такие мгновения я всегда рада её деликатности или, скорее, страху передо мной. Не уверена, что смогла бы сдержаться, реши она поговорить со мной о чём-то глубоко личном. О том, как я переживаю утрату ребёнка.

В группе Вк и на моём Телеграм канале есть спойлер, сцена из одной из финальных глав романа. Кому хочется одним глазком заглянуть в будущее Ангелины, добро пожаловать) Контакты есть на вкладке "Обо мне" на странице автора.

Пока Рита хлопочет на кухне, я не обращаю внимания на её измождённый вид. Но стоит ей угомониться, сесть напротив меня, как я замечаю, что глаза так называемой родственницы смотрят осоловело, а сама она едва может держать спину прямо, то и дело прикрывая рот ладошкой из-за частых зевков.

– Маргарита, это что за новости? – ахаю я. – Давай-ка живо ступай отдыхать!