Ночные улочки Гранд-Льюиса в ярком жёлтом свете газовых фонарей, пестрящие живыми цветами и гирляндами из бумажных украшений. Флажки, ленты, конфетти и цветастые платья высыпавших на всеобщие гуляния горожанок. Если это карнавал, то обязательно будут маски. Всевозможных мастей и раскрасок, а, значит, будут перья и вуали и даже костюмы из давно ушедших эпох. Взрывы безудержного хохота, по большей части пьяного. Разношёрстная музыка, прорывающаяся со всех сторон из разных источников с попытками дружного пения и хорового завывания из окружающих группок людей. Очень громкая какофония, чуть ли не вакуумная, если вдруг шагнёшь прямо в этот эпицентр безмерного веселья и музыкального безумия. Её смешанные мелодии проникают в твою кровь мгновенно, заряжая небывалой энергией и едва подавляемым желанием пуститься в пляс. Кажется, ты уже почти двигаешься в такт, во всяком случае лёгкость в теле несёт тебя дальше, как на невидимых волнах чего-то во истину грандиозного и незабываемого. Захватывающего предчувствия и головокружительной необратимости? Какой именно? Встретиться вскоре со взглядом знакомых кошачьих глаз, уткнувшись взором в ухмыляющееся лицо стоящего перед тобой призрака из будущего?..

-…У вас такие послушные волосы, мягкие и тонкие, не то что у мисс Клэр. Вот с её кудрями я мучилась часами.

Наверное, она как-то умудрилась провалиться в лёгкое забытье. Переутомление сказывалось не лучшим образом, затягивая в поулбодрствующее-полуспящее состояние. Кажется, она даже забывала многие моменты из своих последних действий. Не исключено, что по большей части в качестве сильного «усыпляющего» на неё воздействовал тот же монотонный голосок Гвен, укачивая и убаюкивая практически до отключки. Может между подобными переломными мгновениями она и выпадала из реальности, уносясь не сколько в воспоминания-фантазии, а в довольно-таки яркие и весьма достоверные видения? Как раз из-за последнего безумно тянуло попасть в мягкую постель, как никогда до этого. Будто её там ждал лишь ей известный переход-портал в скрытое от остального мира измерение – в её собственный маленький и подчиняющийся только её воображению мирок. А уже там она могла вытворять всё, что соблаговолит её истосковавшаяся душонка – встречаться и говорить только с теми, кого ей хотелось там видеть и слышать.

Время то замедлялось, то резко ускоряло свой ход, стирая из памяти чёткие образы проделанных действий и недавних разговоров, вернее, длинных рассказов хлопочущей над ней молодой служанки. Как ни странно, но Гвен умела не только помногу говорить, но и выполнять свои прямые обязанности с завидной сноровкой. И, как выяснилось чуть позднее, не сколько любовь к долгим беседам являлась её лучшей чертой бесхитростного характера, а во истину восхищающее умение обращаться с чужими волосами.

- Мне всегда казалось, что у меня не ахти какие волосы.

Эвелин и раньше в леонбургской резиденции Клеменсов помогали вычёсывать волосы и даже немного втирали в них специальные масла, которые можно было приобрести только в дорогих парикмахерских северной столицы. Поэтому их использовали в очень редких и крайне особых случаях, не чаще одного раза в месяц. Каково же было удивление девушки, когда служанка не только не ушла из её комнат по завершению принятия ванны, но и ринулась помогать распускать прическу, достав из центрального ящичка туалетного столика целую кипу необходимых щёток и гребней для предстоящей процедуры и разложив оные в ряд перед зеркальным триптихом небольшого трельяжа и слегка ошалевшей Эвой Лейн. А дальше, её чуть было окончательно не унесло в мир «иной».

Проворные пальчики с помощью густой щетины увесистой расчёски заскользили по спутанным прядям усыпляющими манипуляциями – сверху-вниз, сверху-вниз. А потом окружающий воздух спальни наполнился одурманивающим ароматом розового масла. Самый подходящий момент оторваться от этого бренного мира и улететь за его пределы далеко и безвозвратно.

- Не говорите глупостей! У вас восхитительные волосы, мечта любого парикмахера. – к этому моменту Гвен осмелела во многих своих высказываниях.

- А тебе почём знать?

- Знаю, потому что мой дядюшка Никки работает в парикмахерской мистера Купера на перекрёстке Торговой улицы и Соборной Площади. Я сама с детства очень любила подсматривать за всем, что там происходило, а потом повторять с подружками во дворе нашего пансиона. Все эти стрижки, подпаливания волос, мытьё головы и часовые укладки – целые священные таинства, за которыми можно наблюдать часами. Моей большой мечтой тогда было стать первым парикмахером-женщиной. Но, увы, как только я немного подрала и узнала, почему меня никогда не возьмут на подобную работу, пришлось распрощаться с ней на веки вечные.

- Да, очень обидно. – горькая улыбка коснулась губ Эвелин эдакой печальной тенью собственных безрадостных мыслей. Сказать, как она понимала и сочувствовала этой бойкой девушке, не сказать ровным счётом ничего. – Зато твои умения по достоинству оценят сёстры Клеменс и их любящая матушка.

- Не оценят. Я уже говорила, что прислуживала мисс Клэр в прошлом году. Но как бы я не старалась укладывать ей волосы и вычёсывать их перед сном, она предпочитала всем моим стараниям – профессиональные навыки того же господина Купера. А сколько мне приходилось выслушивать от неё каждый вечер недовольных оскорблений в свой адрес. И плохо я распутываю локоны, и деру их постоянно, и что мои руки не с того места растут – корявые и ни к чему непригодные. Всё, на что они способны – только овец стричь, да шерсть валять.

- Зная характер Клэр по своему личному опыту, нисколько не удивляюсь. Она очень гордится своими волосами и, скорей всего, боится доверять их кому-то незнакомому или не профессионалу.

- Да, они пышные, кудрявые и завораживающего оттенка, но в остальном заниматься ими – ТАКАЯ морока. Ещё и толстый, грубый, как леска, волос. Когда я ей сказала, что такие очень рано и быстро седеют, она меня чуть было тогда не убила. Выгнала из комнаты ещё и комнатной туфлей вдогонку швыранула.

- О, боже! – Эва не удержалась, прижав ладошки к нижней части лица и прыснув в них шокированным смехом. – И после этого ты удивляешься, почему она тебя так невзлюбила. Твоё счастье, что ты не сказала нечто подобного Софии или Валери.

- Ну откуда мне было об этом знать тогда? Я только-только поступила сюда на службу. Знаю, знаю! Язык мой – враг мой. Мисс Моана всегда мне об этом напоминает. Но это так сложно, постоянно молчать с кем бы то ни было. Если бы я наговорила в присутствии любой мисс Клеменс столько, сколько успела выдать здесь за этот вечер вам, меня бы точно уже уволили.

- И что, им даже не интересно было бы послушать о последних новостях Гранд-Льюиса? – Эвелин с нескрываемой любознательностью наблюдала за поведением и реакцией Гвен в зеркальном отражении туалетного столика-трельяжа. Если в какие-то минуты ей было просто любопытно узнавать что-то новое из уст этой девушки, в особенности связанное с этим местом и самим городом, то сейчас в голове вели борьбу совершенно иные пристрастия и желания.

- Нуу… бывало они что-то расспрашивали, если не могли узнать напрямую из разговоров старших господ. Но это же, по их мнению, не одно и то же: узнавать нужные им новости или слушать мою бесконечную болтовню ни о чём.

- По мне, то ты очень увлекающая рассказчица. Такое ощущение, что ты знаешь про город и что в нём происходит (и тем более происходило) абсолютно всё.

Как Эва и ожидала, сделанный служанке вполне заслуженный комплимент, заставил ту зардеться от искреннего смущения и плохо скрытого довольства.

- Ну, скажете тоже. Да и не могу я знать абсолютно всё, ещё и про всех.

- Никогда не поверю. И кто такой Киллиан Хейуорд не знаешь? – может в ту минуту она и погорячилась, рубанув практически с плеча свой провокационный вопрос, но, как выявилось чуть позднее, связанные с этим опасения оказались определённо напрасными.

Гвен конечно сразу же встрепенулась, но вот подумать об истинном происхождении заданного ей вопроса даже не додумалась.