Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ты как? — тихо спрашивает брат, но я не смотрю на него, только на оцепление, — Макс, все будет нормально. Уверен, что это…

Резко отрываю дверь, потому что не хочу засорять свое сердце пустой надеждой. Я знаю, что эта история закончится очень плохо, я просто это чувствую.

«Она там…» — долбит в голове, пока я ступаю по снегу.

Он кряхтит под моим весом, злобно, холодно. Его не очень много, и он сухой, как будто тертый пенопласт, а земля мерзлая, лишенная жизни. На ней, как на карте, словно миллион дорожек из следов, запутанных, но хранящих историю всех тех, кто сегодня ступал здесь. И лишь одна трагедия огорожена лентой. Я вижу это и застываю, отчетливо замечая маленькую ножку и капли крови.

— Макс? — зовет со спины Лекс, я пару раз моргаю, беру себя в руки, точнее собираю все свое мужество, чтобы пойти вперед.

А идти приходится долго, но следователь об этом предупреждал, когда отговаривал меня ехать прямиком на место преступления…

Два с половиной часа назад

— …Я сказал, что приеду! — ору в трубку, окончательно теряя терпение, на что в ответ слышу слабое мычание.

— Я просто пытаюсь объяснить…что…вам нечего делать на месте. Тело доставят…эм…в морг, а там уже вы его опознаете…

— Вы представляете кто я такой?!

— Я…ну…ээ…

— Я знаю таких людей, о которых вы даже не подозреваете. Я, твою мать, Александровский! Слышали эту фамилию?! Осознаете степень моего влияния?!

— Максимилиан Петрович, поймите, что вам просто нечего делать на месте. До него по лесу идти почти километр, оно вам надо? Опознать можно и в теплом помещении. Да, это не так приятно…

— Зачем вообще нужно опознание?

— Эм… — мнется, а я сжимаю трубку сильнее и чувствую, что вот-вот взорвусь, но не успеваю — следак начинает говорить, — Я не должен раскрывать деталей, но…опознание нужно, потому что мы не можем провести его самостоятельно. Лицо…оно сильно изуродовано.

Холодею. Во рту мгновенно пересыхает, а перед глазами бьют черные круги вместе с пульсом, что стучит во всем моем теле. Я даже рук не чувствую, себя не помню, как в трансе, из которого меня вырывает всего одно слово:

— Тело…

— Не называй ее так, — хрипло обрываю, а потом, закрыв глаза и уперев лоб в стекло, добавляю, — Скидывай координаты, и пока я еду, работай, как никогда в жизни. Я хочу знать максимум, который ты сможешь нарыть, и если не буду удовлетворён им, считай, что ты безработный.

Скидываю звонок. Лилиана уже не плачет. Она сидит на диване, закрыв уши руками, смотрит в одну точку. Понятно, что она никуда не поедет, просто не в состоянии, особенно, если есть необходимость опознания. Даже если это не Амелия, это просто жестоко — Лили не выдержит, мне это известно и очень хорошо.

Я сдираю свою кофту, натягиваю ее через голову и разворачиваюсь в сторону двери, но Лекс встает передо мной и мотает головой.

— Я с тобой.

— Ты останешься с ней.

— Еще чего! Ты до сих пор под снотворным, хочешь в аварию попасть?!

— Лилиана…

— Да срал я на нее! Поехали, из тачки позвоню Марине.

— Марине?! — злобно скалюсь, — Ты серьезно?!

— Так и никак иначе. Либо я еду с тобой, либо мы не едем вместе. Выбирай.

Сейчас

Слышу голоса, которые вырывают меня обратно в промозглую реальность. Я бросаю взгляд на брата, которому по факту благодарен настолько, насколько вообще способен. Один бы я не вывез, и хоть никогда в жизни этого не признаю и не произнесу — он это знает. Лекс ведь не только мой брат, но и мой лучший друг, который и сейчас не требует ничего подтверджать. Слегка кивает и первым продолжает движение, а я за ним.

Каждый шаг дается мне так сложно, будто иду я не по обледенелой почве, а по зыбучему песку. Ноги тяжелеют, страх нарастает, впереди фигуры, которые я вроде вижу, а вроде они расплываются. Сердце скачет с низкого на высокий ритм, а потом и вовсе исходит на скорость света.

Потому что я вижу знакомую до боли переноску. Она перевернута, открыта, точнее разорвана, а рядом лужица крови.

— Макс… — тихо зовет Лекс, но я отбрасываю все в сторону и решительно быстро следую до невысокого мужчины, который стоит рядом с парочкой полицейских в форме.

Скорее всего он и есть следователь, ведь в гражданском и вид у него серьезный, взрослый. А может это интуиция? В любом случае я попадаю в точку.

— Максимилиан Петрович, надо полагать? — спрашивает, хмуря брови, я киваю, а сам жадно осматриваю территорию, где сразу натыкаюсь на «это».

Черный пакет лежит под сосной. Он смотрится здесь, среди «белого» и чего-то первородного так…чуждо. Я не слышу ничего из того, что мне говорят, гипнотизируя только его и лужу ярко-красной крови под ним.

— Я хочу увидеть ее.

Следователь резко замолкает, и я плавно перевожу свое внимание на него, успевая зафиксировать то, как он переглядывается со своими подчиненными и Лексом. Меня это бесит. Я наклоняю голову на бок и щурюсь, холодно чеканя.

— Непонятно изъясняюсь?! Покажите.

— Господин Александровский, понимаете…

— Если ты собираешься сейчас затирать мне про «родственные» связи, советую сразу об этом забыть.

— Я это уже понял, — с нажимом парирует, но потом словно смягчается и с сочувствием поджимает губы, — Дело не в этом.

— В чем?

— В том, что там все…совсем плохо. Над ней издевались и…

Удар.

— …От лица мало что осталось…

Еще удар.

— Может быть лучше подождать снимков из морга? Вам покажут их, какие-то, возможно, приметы назовете, чтобы…

— Показывайте, — безжизненно, глухо вновь перебиваю, переведя взгляд на пакет, — Я узнаю ее итак.

Следователь снова медлит, но, видимо, мой вид его убеждает — бессмысленно о чем-то говорить. Будет так, как я сказал. Поворачивается и идет в сторону пакета, где трутся какие-то люди, я было следую за ним, но Лекс вдруг перехватывает меня за локоть и шепчет.

— Макс, давай лучше я?

Смотрю на него с какой-то иррациональной ненавистью. Я злюсь, я дико злюсь, хотя и понимаю, что он ничего не хотел плохого, только лишь помочь. Тем не менее не помогает, а наоборот, и я вырываюсь, четко чеканя шаг, чтобы через мгновение увидеть то, что никогда не смогу забыть, даже если потеряю память.

Эпилог. Wicked game*

Вечер

В гостиной шикарного особняка стоит оглушающая тишина, которую никто не смеет нарушить. Каждый думает о своем: столько сожалений, столько груза, вины, слепой, немой ярости.

— Может быть это не она? — бросая взгляд на Макса, который не говорит ни слова, а сидит и смотрит в огонь, Марина с надеждой разрывает всеобщий шок и замешательство, также бросив взгляд и на Лилиану.

Сейчас ей ее дико жалко. Она, точно также, как Макс, не говорит ни слова. Сидит на краешке дивана, обняв себя руками, смотрит в одну точку, редко всхлипывает. От ее былой надменности не осталось ни следа, сейчас она меньше самой маленькой частицы…

— Нет, — глухо отвечает Лекс, тоже бросая взгляд сначала на Макса, а потом на Лилиану.

Он не хочет говорить всего того, что знает, потому что понимает, как сильно это ударит по Максу, да и по Лилиане. Сейчас ему ее тоже жалко. Там в лесу, когда подняли черный пакет, и он увидел, что стало с девушкой, которую буквально недавно видел живой, он слишком ярко представил на ее месте Адель.

«Они ведь были так похожи…» — по его телу бегут колючие мурашки, и он снова смотрит в пол. Чтобы никто не видел, как его глаза краснеют.

Это невозможно объяснить, если не почувствуешь на своей шкуре. Какой-то иррациональный страх, что теперь так плотно засел на подкорке, и тошнота, которая каждый раз подступает к горлу, стоит ему вспомнить лицо, доселе настолько прекрасное, насколько сейчас уродливо. От него действительно ничего не осталось — ее просто забили до смерти…и это точно была она. А, как известно, слепая надежда гораздо хуже правды, поэтому он подбирается и говорит дальше.

107
{"b":"858857","o":1}