— Ты идеализируешь отношения своих родителей, Амелия.

— Тебя же до сих пор это бесит, а? И что тебя бесит больше всего? Что он ее любил? Или что она отвечала ему взаимностью? Ты не можешь понять, как так вышло?

— Я знаю, как так вышло. Твой отец был трусом и вором…

— Отсоси у меня.

Издает смешок, но мне не до веселья.

— Мой отец никогда не был трусом, в отличии от тебя, жалкий кусок дерьма. Он был человеком чести. Ты о таком не слышал никогда, потому что никогда в жизни, сколько бы денег у тебя не было, скольких бы ты под себя не прогнул, не приблизишься к нему ни на дюйм.

— Я думал, что ты его ненавидишь?

То, что я делаю дальше, не иначе как полный треш. Намного хуже, чем когда-то с Максом, и я вообще все вижу, будто со стороны. Мой-плевок-в-лицо-Властелину-мира.

Стол будто вдыхает по команде.

Мне конец?

Плевать. Я резко встаю, так что стул падает на пол, смотрю на него сверху вниз и шиплю, точно змея.

— Все, чего ты добился — ее слезы. Ты всегда получаешь лишь это, старый мудак с отвисшими яйцами, и все, что ты умеешь — это разрушать. Ты не знаешь, что такое верность и преданность, что такое любовь, потому что твоя душа настолько мелкая, насколько черно твое сердце. И когда нибудь, я очень надеюсь, ты сдохнешь от яда, который плодишь и множишь. В этот момент вспомни мое лицо, ублюдок, и представь, что я улыбаюсь.

Разворачиваюсь, потому что если не уйду сейчас, я реально его убью. В зале наша сцена, благо, осталась незамеченной, или они просто сделали вид, что ее не видели — слишком уж это опасно…

— Ты говоришь, что похожа на него, да? — усмехается в спину, чем тормозит на ступеньках.

Я не слышу в голосе злости, ярости, лишь бесконечное…оправдание ожиданий? Поворачиваюсь быстро, чтобы убедиться, и вижу улыбку.

«Он этого и добивался?»

— Но твой папаша был холоднее камня, дорогая, а вот твоя мать всегда была огнем. В тебе его так много, Амелия, и ее в тебе три бесконечности.

— Ты ошибаешься.

— Нет…я вижу в тебе Ирис.

«В этом твоя главная ошибка, старый гандон…» — думаю, но лишь показываю ему средний палец и разворачиваюсь к выходу.

Проходя мимо столов, набитых тщеславием, единственное, чего я хочу — отмыться, и единственное, что меня спасет — драгоценный ирис. Как маяк в густой, непроглядной темноте.

«Я просто обязана его снова увидеть…» — все, что мной движет. Без особых проблем я нахожу кабинет директора аукциона, или как тут называют главаря шайки мошенников и воров?

Захожу без стука. Он вместе с каким-то человеком пялятся в зеленую, кожаную папку, но резко смотрят на меня, стоит мне переступить порог.

— Простите, но…

— Марина Александровская просила зайти и кое что узнать.

«Прикрываюсь его фамилией?! Красота…но это, кажется, работает?» — их лица обретают выражение «услужу-во-всем», и все же решаю уточнить.

— Я ее ассистентка.

— Конечно-конечно. Что она желает?

— Она просила меня взглянуть на последний лот.

— Но…он продан и…

— Это уже ее дело. Дайте мне взглянуть.

Никакой вежливости, я не размениваюсь, а пру напролом, и знаете? Это работает. Буквально через десять минут меня заводят в комнату уже на первом этаже, где расположились все лоты. Их еще не успели убрать, даже не начинали запаковывать, поэтому много времени на поиски не нужно — всего то открыть бархатную, синюю коробку и все.

И я пропала.

И я как будто снова ребенок.

Смотрю на него, улыбаюсь. Помню каждый изгиб, все равно касаюсь, чтобы оживить тактильные ощущения, а не только то, что в голове. Как я помню, так и есть… Каждая жилка на месте, каждый камень, который оставляет холодный отпечаток на коже…

«Это как встретить кого-то, кого ты безумно любила, но потеряла, и сразу потерять вновь…» — слезы срываются из глаз, текут-текут-текут.

Я всхлипываю, как маленькая девочка, вытираю щеки, все зря. Реки так просто не высушишь, моря тем более. Я бы так хотела вернуть себе свое, но два миллиона долларов?!

«Спорю на что угодно, это они ради шутки купили, соревновались, и никогда не узнают, как много может значить что-то столь маленькое…»

— Спасибо… — шепчу, бросив взгляд на ошалевшего директора, отхожу на шаг, — Спасибо вам большое.

Понимаю, что если останусь тут еще, непременно что-нибудь выкину, но не отдам его, поэтому сбегаю. Это единственный выход — бежать.

Коридор темный и пустой, а мои шаги отдаются гулким, тонким стуком шпилек о кафель. Я дороги не вижу, плохо ее помню, но пру вперед, потому что так надо, дохожу до поворота…и торможу, ведь отчетливо слышу знакомые до боли голоса.

— …И где мне ее искать теперь, твою мать?! — рычит Макс, я резко прижимаюсь спиной к стене, чтобы меня не видели.

— Да не сбежит она, хватит психовать!

Марина еле поспевает следом, а через миг шаги прекращаются, и в следующий он рычит — видимо разборка набирает обороты.

— Ты видела, твою мать?! Она плюнула ему в лицо! Она ПЛЮНУЛА!

— Он не очень огорчился…

— Закрой рот! Кто дал тебе право притаскивать ее сюда?!

— Такого я точно не планировала и не ожидала, но мы должны были ее показать!

— Показала, а?! Теперь ты довольна?! Я сказал — нет! Ты не решаешь ничего в этом вопросе! И планировать?! Когда дело касается Амелии?! Не ты ли мне говорила, что ее невозможно прочитать?!

— Не до такой степени…

— Ты облажалась по-крупному!

— Я хотела, как лучше!

— И кому теперь лучше, а?!

— Ты сам виноват!

«Что?…» — хмурюсь, ничего не понимаю, Макс молчит. И, судя по всему, он тоже не врубает…

— Что? — спрашивает через мгновение, — О чем ты?!

— Ты понял о чем я!

— Если бы понял, не спрашивал бы!

— Я вижу, как ты смотришь на Лилиану!

Бам! Я буквально слышу удар, который приходится внутри моего сердце, так что руки леденеют…

«Неужели…снова?…Меня обманули?…»

— При чем здесь Лилиана?!

— При том! Снова, да?! Ты опять?!

Молчит. Снова бьет меня, не глядя, а Марина усмехается.

— Считай, я убила два зайца одним выстрелом.

— Ты ее…использовала?

— О! Какая забота. Я сделала тоже, что и ты.

— Марина… — предостерегающе начинает, но та срывается на крик.

— Я надеялась, что ты увидишь ее и перестанешь глазеть на эту шлюшку! И, если тебе так интересно, да! Я ее использовала! Я сделаю вообще что угодно, но не позволю, чтобы все снова закрутилось, ты меня понял?!

Макс молчит, а я еле дышу. Стою и пялюсь в пол, пока вдруг не понимаю, что уже не одна. Напротив меня стоит Лекс, который явно все слышал, судя по его выражению лица — жалостливому и горькому. Я слегка мотаю головой с немой мольбой, чтобы меня не сдавали, но он наклоняет свою на бок и также мотает ей, но с отрицанием.

— Я ее нашел.

Голос тихий, явно не желающий, но делающий, и я прикрываю глаза, ударяясь о стену затылком.

«Ну все…приехали…»

18; Декабрь

Я захожу домой в начале двенадцатого, кидаю ключи на полку и прижимаюсь к двери спиной. Устала и это мягко сказано, а рыдания на протяжении всего обратного пути никак не способствовало улучшению положения. Меня хотел вести Макс, но Марина разумно встала на амбразуру грудью: их отец все еще был в здании, у него имелась куча шпионов и просто людей, которые хотели перед ним выслужиться, так что непременно сообщили бы об этой милой поездке. Как бы я на нее не злилась, звучало это мягко говоря логично: все было бы зря. По итогу поступили мы иначе. Мне, разумеется, никто слова не давал, беседа в принципе велась в формате «ее не существует», и, конечно же, даже не следовало и мечтать о каких-то объяснениях, тем более об извинениях.

«Александровские, видимо, на такой широкий жест не способны по факту своего существования…» — ядовито шиплю про себя, изучая отражение в зеркале.