Мы приезжаем и заходим в квартиру, не сказав друг другу ни слова. Я почти бегу в светлую спальню, где сразу скидываю одежду и залезаю под одеяло, закутавшись с головой. Что он делает — без понятия. Теперь я хочу заснуть и никогда не просыпаться, потому что всё действительно стало хуже.

«У него все получилось…я не просто девочка без будущего, одинокая, тупая, малолетняя сучка. Я — шлюха. Его шлюха…»

Мне теперь еще страшнее от мыслей о дальнейшем. Вдруг он будет звать сюда своих друзей, а я, так крепко в нем погрязшая, буду исполнять любой каприз?

«Это же возможно. Судя по тому, что было…»

Плотнее закрываю глаза и с силой отпихиваю все мерзкие образы и мысли, к которым не готова, пока не засыпаю. Пока мне не удается сбежать хотя бы в своей голове…

Сначала я не понимаю, где нахожусь и что происходит. Без понятия сколько времени. Солнце бьет в глаза, а где-то в отдалении я слышу крики…

— …Ты сам в это ввязался, Макс! Это не шутки!

— Она ничего нормального не жрала почти месяц! Это просто… — рычит наследный принц, но второй, незнакомый голос резко перебивает.

— Твою мать! Ты себя вообще слышишь?! Черным по белому написано: а-не-мия! И это не все! Мои врачи заметили, что с ней что-то не так!

— Закрой рот!

— Она истощена!

— Я же сказал почему!

— Ты можешь засовывать голову в песок сколько тебе угодно — дело твое, ты взрослый, но ты взял на себя ответственность, когда связался с ребенком, так неси ее! Девчонке нужна помощь!

Слышится резки, сбитый звук, а потом глухой удар. Тяжелое дыхание. Молчание. Еще пару мгновений и второй голос тихо, но предупреждающе цедит.

— Макс, отпусти меня.

— Что еще хочешь добавить про то, как мне себя вести, а?

— Я твой друг и пытаюсь помочь…

— С ней все нормально.

— Нет, ненормально, — еще один звук, похожий на толчок, еще одна пауза, и снова второй голос говорит, но уже с более спокойной интонацией, — Ты прекрасно знаешь, что у меня работают профессионалы. Они заметили признаки депрессии, ей нужна помощь. Она ничего не ест, потому что в депрессии. Она очень худая. Бледная. Не хочет идти на контакт. Она слова никому не сказала!

— Да она это делает специально!

— Нет, не специально. Видимо вся эта история на нее сильно повлияла и…короче, я оставлю тебе контакты врача. Он крутой специалист, другого бы я тебе не посоветовал, — опять пауза, после которой слышится отчетливый цык, — Он — лучший. Засунь свои закидоны подальше, если не хочешь однажды прийти домой и найти ее труп с перерезанными венами.

Отворачиваюсь и опять закутываюсь в кокон, чтобы сбежать от действительности. Мне неинтересно, что они там решают и о чем говорят — плевать. Я просто хочу, чтобы все кончилось.

Но все только началось. Вечером пришла какая-то женщина, которая сделала мне пару уколов. Я не спрашивала, что это, возможно действительно от столбняка, плевать. Просто легла обратно и заснула. Ненадолго. Вторым гостем в моей темнице стал сам наследный принц! Он заставил меня поесть, сказал, что нужно «поговорить», но когда ушел с грязной посудой, меня снова выключило.

На следующее утро к списку добавился еще и незнакомый мужчина. Он зашел аккуратно, постучался три раза, сел на кресло напротив, после того, как спросил разрешения, а я кивнула. Это был психолог, сразу стало понятно. Молодой, может лет тридцать-тридцать три, в очках с пронзительными, умными глазами. Блондин. Волосы его были зачесаны назад, одет строго, но не по-деловому. Он все пытался со мной говорить, рассказывал что-то о себе, задавал вопросы, но я смотрела только в окно. Я не шла на контакт тогда и не собиралась идти сейчас, когда он снова сидит напротив, как и всю неделю до этого момента. Говорит. Пытается выстроить мостик, но я не хочу объединять две разные части земли — в этом нет никакого смысла. Поглядываю на часы…

— Вы смотрите на часы, Амелия?

Теперь я смотрю на него. Тяжело, но он улыбается и, наклонив корпус вперед, сцепляет руки в замок.

— Я вам не враг. Вы все время молчите и думаете, что так сможете решить свои проблемы, но это детский подход к делу. Чтобы вас услышали, вы должны быть слышны. Диалог — это двигатель, а его отсутствие — стагнация.

«Будь ты на моем месте, понимал бы, что все это — херня…Говори, не говори, меня никто не услышит все равно. Потому что всем плевать на меня, я всего лишь жертвенный материал…»

Из глаз срываются слезы, которые я быстро вытираю и коротко говорю:

— Уходите.

— Вы наконец-то заговорили? Это…

— Уходите. Я не стану с вами разговаривать, потому что не хочу, а значит не буду и точка. Не тратьте время и деньги этого обмудка. Мне только счёта за ваши услуги не хватало.

— Обмудка? Это вы…

— Вы прекрасно знаете, о ком я говорю, обойдемся без театрального этюда. Уходите сейчас же, или я действительно вскрою себе вены сегодня ночью, лишь бы не слышать звука вашего голоса.

— Амелия…

— Я не пущу вас в свою душу и голову! — ору, твердо уставившись ему в глаза, — Я не пойду на контакт. Принципиально. Это мое окончательное решение. Пошел вон.

Здесь ничего не попишешь. Говорят, что невозможно помочь кому-то, кто этого не хочет, а я не хочу. Мне не нужна помощь «принять» новые правила игры, которые я принимать не собираюсь. Наверно, психолог это считывает, кивает и уходит, а я наконец могу расслабиться. Честно сказать? Звук его голоса действительно сильно утомил…

С меня жестко, бескомпромиссно срывают одеяло, и я резко вскакиваю в попытках сморгнуть сон. Снова не знаю сколько времени, где я и какое сегодня число, но мне не дают и минутки прийти в себя. Максимилиан жестко хватает меня выше локтя, приближая к себе и своим глазам, что метают молнии:

— Не хочешь и точка, значит?! Тогда будем считать, что с тобой все нормально твою мать! Пошла собираться!

Он буквально сдирает меня с кровати и толкает в сторону ванны, но так как я только проснулась и не совсем нормально контролирую вестибулярный аппарат, падаю. Его это, кажется, злит только сильнее. Четким шагом он пересекает расстояние между нами, нагибается и, раздув ноздри, снова говорит. Нет! Цедит сквозь плотно сжатые зубы.

— Мы уезжаем загород на встречу с моей семьей, на сборы час, не успеешь — поедешь голая.

Не дожидаясь ответа, он разворачивается и быстро идет в сторону двери, напоследок кидая через плечо и снова ором:

— И прими ванну, твою мать, от тебя воняет!

Вот так меня «приглашают» во дворец. Наверно, все думают, что это происходит иначе? Увы и ах, королевские особы не считают нужным рассыпаться в реверансах перед отбросами.

18; Ноябрь

Стоит мне залезть в ванну, как я чувствую, что не одна. Максимилиан стоит в излюбленной позе, прижавшись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Он плавно ведет взглядом по моему телу и злится, а я прикрываюсь, как могу. Руки в замок под подбородок, ноги близко-близко друг к другу, но бежать и не думаю — просто застываю, как застывает котёнок при виде чего-то опасного. Кого-то, в моем случае.

— Нравится? — наконец смотрит в глаза с ядовитой усмешкой.

Молчу. Что мне должно нравится, а что не положено, я без понятия, поэтому даже если представить, что я могла бы с ним заговорить, я все равно стояла также, как сейчас. В непонятках.

— Попробуешь что-нибудь выкинуть, каждый раз будешь мыться, как на сцене. Уяснила?

Слегка киваю.

«Неужели мне повезет, и он уйдет? Издевательства кончатся простым предупреждением?» — но похоже так и есть.

— Вещи твои я собрал, одежда лежит на кровати. Не задерживайся.

И он уходит! Я своему счастью не верю, выдыхаю с облегчением, прикрыв глаза.