— Ты убьешь меня? — вопрос срывается сам собой, а он отворачивается и молчит.

«Да. Теперь все ясно и совершенно точно: я должна исчезнуть…»

— Я беременна, — еле ворочаю языком, роняя слезы на куртку.

Он кивает.

— Я знаю. Поэтому ты и здесь. Прости.

Макс

Хмурю брови и четко смотрю перед собой, потому что знаю — отведи я взгляд сейчас, лишусь остатков самоконтроля, которые нужно сохранить.

— Этого не может быть… — тихо говорит Лекс.

Он за рулем. Меня не пустил, даже из квартиры не дал выйти без него, хотя мы и едем почти всю дорогу молча. Перед нами коридор из елей. Они полностью белые, и вообще я люблю такой пейзаж, это же действительно красиво и в каком-то смысле величественно, но сейчас даже это не так. Нет, они по-прежнему величественны, но у меня складывается четкое ощущение того, что эти ели будто безмолвные наблюдатели. Они колючие, холодные и какие-то насмешливые, словно потешаются над нами и ведут туда, куда я не хочу ехать, оставляя позади то, что я не хочу помнить…

Примерно два часа назад

Сидя на кухне, заполненной ароматом свежесваренного кофе, я не могу поверить, что вчера произошло. Конечно, доказательства очевидны и они передо мной: пачка снотворного без десяти таблеток, остаток порошка на моем бокале и самое главное — это отсутствие этой сучки!

От злости ударяю о стол кулаком, вызывая смешок у Лекса. Он курит у окна и молчит, приехал, потому что Марина слишком переживала и буквально выпихнула его из кровати. Мы с ней почти не общаемся после аукциона, когда она вынудила меня рассказать отцу о том, что нас связывает с Амелией. Я этого не хотел. Категорически не хотел! Уберечь ее — вот чего я хотел, и не потому что я переживал о «повторении истории», а потому что я действительно хотел оградить ее и от него, и от обременений моей жизни. Теперь, конечно же, будет о чем посмеяться на досуге, но это потом.

«Совершенно точно потом!» — рычу про себя, уставившись в экран своего сотового, — «Когда я ее найду, убью!»

— Макс, может… — начинает Лекс, но я резко смотрю на него, предупреждая все то, что он хочет сказать.

Плавали, знаем. Мне уже много раз говорили, что проще и лучше было бы отпустить ее. Сейчас, когда это случилось, пусть и против моей воли, он будет убеждать меня отпустить окончательно. Не искать. Не вспоминать. Вычеркнуть. А я не могу, твою мать! Эта чертова девчонка засела на подкорке, а теперь еще и бросила мне вызов, который я просто не в состоянии проигнорировать.

«Я найду ее, чего бы мне это не стоило…» — телефон вибрирует, давая мне первую зацепку.

Камеры видео наблюдения, где отчетливо видно, как она выходит из здания с переноской и, озираясь и оглядываясь в огромном капюшоне на башке, поворачивает направо. Я уже мысленно подгадываю, что там справа есть и куда снова закидывать сети, как вдруг во входную дверь начинают буквально долбиться. От неожиданности я даже вздрагиваю, перевожу взгляд, но Лекс реагирует раньше.

— Господи, ну что там еще то?!

Идет открывать.

— Ставлю, что это Мара, — бросаю ему в спину, он цыкает.

— А-га.

Не выдержала и прибежала проверять, что тут происходит, поэтому я еле сдерживаюсь от закатывания глаз, встаю и подхожу к окну, чтобы закурить, но тут же оборачиваюсь. В коридоре слышна какая-то возня, крики…

«Это Лилиана?…»

Именно так. Она залетает на кухню, как разъяренная фурия, смотрит на меня всего секунду, а потом налетает и начинает колотить.

— Что за черт?! — ору, хватая ее за запястья, — Ты больная?! Спятила?!

Отрываю ее от себя и смотрю в глаза, хмурюсь. Лилиана громко, не скрываясь всхлипывает, еле дышит. Все ее лицо в слезах размером с монету, а волосы стоят колом. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы понимать, что в таком виде она бы из дома ни за что не вышла, если только не случилось чего-то «из ряда вон»…

«Черт, он опять ее избил?» — невольно начинаю осматривать ее тело, беспокоюсь, ведь, очевидно, она не притворяется.

На ней совершенно обычная одежда: футболка и лосины, сверху вязаная кофта, а на ногах кеды. Проще говоря — не ее стиль абсолютно, и мое сердце пропускает удар.

— Лили, — тихо зову ее, — Что произошло?

Ее начинает трясти. Она ловит ртом воздух, пытается что-то сказать, но не может, цепляется за мои руки ногтями. Это больно, но я не обращаю внимания, слишком волнуюсь, черт возьми, встряхиваю ее и хмурюсь сильнее.

— Лилиана! Что! Произошло?!

— Ам…ам…

Лекс действует более решительно. Он подходит, поворачивает ее на себя, а потом дает пощечину. Не сильную, только для того, чтобы она пришла в себя, и она приходит. Я даже благодарен Лексу за это, потому что знаю, что на такое сам неспособен, и он ловит в моем взгляде это, слегка кивает, а потом обращается к Лилиане.

— Теперь говори. Что произошло? Отец что-то узнал? — мотает головой, — Тогда что?

Лили молчит. Она молчит долгих пару мгновений, а потом вдруг закрывает глаза руками и начинает плакать. Так горько, что у меня сердце разрывается, и я было делаю к ней шаг с глупым желанием успокоить, когда слышу то, что заставляет меня застыть.

— Мне…мне звонили из полиции…

Интуиция подсказывает мне, что что-то плохое случилось. Это не развод моей бывшей, не ее привычка все на свете возводить (как минимум) в третью степень, а что-то действительно серьезное.

— Из полиции? — переспрашивает Лекс, она кивает пару судорожных раз.

— Они…они нашли…о господи…

Истерика снова начинает накрывать Лилиану, которая хватается за сердце и часто, глубоко дышит, но словно не чувствует кислорода. Я же отмираю. Как по щелчку пальцев снова владею своим телом, забыв о снотворном, которое выжигает адреналин.

— Говори, что произошло! — ору, схватив и развернув ее на себя.

Лилиана молчит, смотрит на меня во все глаза, а потом выдыхает приговор…

— Они нашли… труп под Егорьевском…с документами Амелии.

Сейчас

Я часто моргаю, возвращаясь в реальность, а легкие снова сдавливает.

«Труп молодой девушки, труп молодой девушки, труп молодой девушки…» — отбивает внутри больное сознание, которое воспалилось еще больше, после разговора со следователем. До сих пор не могу дышать нормально, стараюсь, но что-то мешает, и наклоняюсь чуть вперед.

«Не могу. Не верю. Этого просто не может быть!»

— Макс, успокойся, — предупреждает Лекс, ерзая на своем месте, — Это ошибка, я уверен. Документы могли украсть.

— Гони быстрее.

— Макс…

— Быстрее!

Он выжимает максимум возможностей из своей машины, чтобы при этом мы сами не попали в сводку новостей, как «вылетевшие с трассы очередные мажоры». Конечно нет, отец вряд ли такое допустит, но были бы мы с фамилией поменьше, точно так и написали бы.

«Труп молодой девушки, труп молодой девушки, труп молодой девушки…»

Твою мать. Жмурюсь, хватаясь за торпеду, а потом тянусь к сигаретам.

— Прости, — тихо говорю, открывая окно, — Но я закурю.

Лекс слегка кивает, я чиркаю зажигалкой и снова смотрю на ели, которые будто в один голос вторят: это не ошибка, мы все видели.

У меня очень скверное предчувствие, которое отравляет изнутри, словно самый опасный токсин. Он попал в кровь вместе со снотворным и разносится теперь со скоростью света. Я так мечтаю все это прекратить. Не хочу ехать туда, но одновременно с этим так сильно стремлюсь: мне хорошо знакомо это состояние — страх. Я боюсь узнать, что там случилось, очень хочу просто закрыть глаза и притвориться, что ничего не происходит, а не могу. Я должен быть там, пусть это последнее место, куда мне действительно хочется попасть.

Поэтому время тянется странно. Оно вроде и ползет, а одновременно пролетает так быстро… Ехать до места, откуда нам скинули координаты в общей сложности два часа и сорок четыре минуты. Благодаря стилю вождения Лекса просто два часа, и вот мы уже почти на точке. Я вижу несколько полицейских машин, скорая, еще одна какая-то тачка, чуть подальше еще одна. В общей сложности целый кортеж, который замыкаем мы.