— Что б знал, как под беду друзей подставлять, — надул ноздри своего плоского носа Мятый, — не вожусь я больше с тобой. Понятно тебе?

— А ты, — задыхаясь сказала Серый, — хорошо подумал, а?

— Лучше некуда, — сказал Мятый.

— А слышал ты? — Закричал было Серый, но тут же понизил голос, заозирался, — слышал ты, что твориться в Армавире, а? Слышал?

— Ну слышал, — нахмурился Мятый.

— Возил ты весной черный песок в Армавир, на тот склад, а-а-а? Возил? Ну такой песок, что для красоты кладки в раствор добавляют?

Мятый нахмурился.

— Возил, — заговорил он вполголоса, — помнишь, что возил! Возил и даже не знаешь, на чью дачу тот песок использовали. Кому сподполы продали! А, стало быть, причастный ты должен быть к следствию. Да только о тебе пока не знают, — улыбнулся Серый.

Мятый огляделся, подошел к Серому, сел рядом, на корточки.

— Ты что, паскудник, шантажировать меня собрался?

— Предупредить, — сглотнул Серый.

— Ты сам в одной упряжке со мною. Если уж размотают нас, то размотают всех, как одну преступную банду.

Серый засмеялся.

— А я, ведь, непричастный. Не делал еще рейсов. Вот, за шифером должен был ехать, да не поехал! Помпа отвела от беды! — Серый ощерил беловатые в полутьме зубы.

Мятый аж побледнел.

— Чистенький я, против тебя, и Кашевого с Микиткой! И знаю все. Так что не шути со мною, Мятый.

— Да ты не осмелишься, — сказал Серега.

— Против меня доказательств нету! А против тебя найдутся! Так что, — улыбнулся Серый, — не лезь ко мне. Коль не хочешь на этап, и что б твоя Ирка одна осталась. А еще слушайся меня, — он хихикнул, — как старшего товарища.

Мятый замер. Некоторое время смотрел на Серого злым взглядом. Потом встал.

— Тьфу ты! Откуда ты такая змеюка взялся на мою голову⁈

— Хочешь жить, — Серый встал и отряхнулся, — умей вертеться. Но, очень обидел ты меня, Мятый. Очень при очень. И если не хочешь за бортом остаться, надобно тебе теперь кое-что для меня сделать.

Мятый не ответил. Он все также злобно смотрел на Серого.

— Пойдем-ка, — расскажу тебе, что тебе нужно сделать, чтобы свою вину передо мной загладить. Вон, видишь? Землицынская машина стоить? Устроим ему неожиданность. Как только мотор заведет, весело ему станет, что хоть стой, хоть падай.

На следующее утро

Утром я по своему обыкновению пошел к машине, проверить масло да воду, пока очередь шла на осмотр к медсестре. Встретил меня у машины Боевой.

— Привет, Игорек! — Сказал он весело.

— Здорова! Ну как дела твои? Мы ж не виделись уже сколько.

— Дела мои хорошие! Вот слушай, что тебе расскажу.

Я запрыгнул в кабину, открыл капот и тут же выбравшись, забрался на бампер, поднял крышку.

— Все у меня хорошо! Пустила меня жинка домой! Теперь я снова, как нормальный, цивилизованный человек живу под крышею, — С широкой щербатой улыбкою рассказывал мне Боевой, — а не как дворовый кот, ни пойми где ночую.

— Правда? — Потянулся я к масляному щупу, — приняла твоя жена настойку?

— Ох, нет, — вздохнул он, — не приняла.

— Это как же? — Отвлекся я и глянул на Боевого.

— Вот так! Обрадовалась, она, конечно, что я ей такую красоту принес. Но сказала, что пустит, только если от настойки, понимаешь, я избавлюсь!

— Да ты что⁈ — Хмыкнул я.

— Ага! Представляешь?

— И ты избавился?

— А что было делать? — Он вздохнул, — вылил все подчистую. Елки, что у нас во дворе растет, всю почву сдобрил. Эх… Баба-то моя, странная, виш какая? Нет бы принять подарочек, она, мол, рада была, что я к ней с гостинцем пришел. Но взяла честное слово, что пить я больше не буду.

— И дал?

— Дал. А что делать. Только другое у меня теперь на душе свербит.

— Это что же? — Я спрыгнул с бампера, как-то совершенно позабыв и про щуп, и про масло. Так меня Боевого рассказ увлек.

— Да что ты мне ту настойку купил. А я ее, понимаешь, под елку! Не серчай на меня за это, Игоречек.

— Да успокойся, старый, — положил я ему руку на плечо, — как я могу тут сердиться? Я, наоборот рад, что ты теперь снова с домом.

— Спасибо, — смущенно опустил глаза дед, — без тебя я бы так и остался в бездомных котах.

— Да чего уж там, — сказал я, а сам запрыгнул в машину. Совершенно без задней мысли вставил ключ в замок зажигания. Приготовился запускать стартер.

Только сдвинул ключ и тут же замер. Задумался. Забыл, етить его, масло проверить. А ведь стало у меня за принцип в один момент, в молодости, каждый день масло проверять.

Масло сейчас, в эти времена, дрянное было, что нет никаких сил. Хоть вешайся. В колхозе, в нашем, пользовались простой минералкой, почти без присадок. В общем, тем, что было. Это потом, в будущем, появятся в широком пользовании и качественные минеральные моторные масла с разнообразными свойствами, и полусинтетика, и синтетика.

А сейчас приходилось пользоваться тем, что дают. И менять масло чуть ли не каждую тысячу километров. И все равно двигатели, время от времени давали сбой. Да и смазку жрали, как слон зеленку.

Потому и приучился я, еще в прошлой жизни, следить за маслом, да каждый день уровень проверять. Правда, сначала пару раз поймал клина в дороге. Покатался на буксире туда-сюда. Получил от механиков по шее за растяпистость. Ну и усвоил этот урок.

Даже потом, уже когда Союз распался, и была у меня своя, легковая машина, я и то каждый день масло на ней щупал. Следил за уровнем. Больше по привычке, чем из надобности. Потому как хоть и простая, но иномарка, не жрет масла та, как целый газон.

Вот и сейчас, что-то неладное у меня в душе засвербило, когда я не глянул на щуп. Появилось чувство настоящей неправильности. Что-то не то было. Вроде как привычку свою нарушил, отчего стало неуютно.

— Чего ты, Игорь? — Удивился Боевой, глядя, как замер я за рулем с остекленевшим, задумчивым взглядом, — чего с тобой такое-то?

— Погоди, Боевой, — выпрыгнул я из кабины, — что-то совсем я с тобой заболтался. Даже забыл масло в двигателе глянуть.

— Думаешь, чего-то с ним сделалось? — Спросил Боевой.

— Да кто его знает? Врядли, — ответил я, — просто спокойней мне так. Привычка. — Помолчав пару мгновений я дополнил, — с армии.

— А! Ну понятно тогда! Ну давай поглядим, что в ейном моторе плещется, — со знанием дела закивал Боевой, — это дело хорошее. У нас часто бывает, что молодые проворонют двигатель свой глянуть, а потом он у них хрусть в дороге! И все! Милости просим на буксир, до гаражу тянуть. Ну и магарыч мотористу ставь, чтобы за твой мотор быстрей других взялся. А они еще у нас пьянчуги… — он задумался, — похужей, чем я был! Глядишь, переберут его тебе не тем боком, так караул будит!

Забравшись обратно на бампер, к капоту, я достал щуп, не глядя протер тряпкой. Сунул обратно в контрольное отверстие. Достал.

— Это что еще такое? — Повел я вопросительно бровью, осматривая сухой щуп.

А был он, правда, сухим! Будто бы и масла не достал! Ни на нижней отметке, а прям совсем сухим! Но только так много сожрать двигатель, конечно же, не мог. Никак течь где завелась. Да серьезная.

— Чегой не так? — Удивился Боевой.

— Не может быть, чтобы прям так, насухо, — нахмурился я, — ладно упадет уровень до предела, но чтобы на сухую… Да и по приборам, давление масла вчера не падало. Я бы заметил.

— Дай глянуть, а? — Боевой сделал знающее лицо настоящего профессионла. Осмотрел щуп. Взял в свои руки, поиграл им на свет, — и правда, что-то тут не так. Может, где течь?

Я внимательно осмотрел двигатель, масляные патрубки двигателя и фильтра. Глянул, нет ли нигде потеков масла. Чистый ли мотор. Может, еще, где вымазало. Однако, ничего особенного не нашел. Явных протечек не было.

— Чисто? — Спросил Боевой, — нигде не убежало?

— Чисто, — поджал я губы задумчиво, — относительно. Глянем, что под машиной.