— А что в ней странного? — Сказал я, заводя двигатель, — бабка как бабка. Как и другие такие же. Верит, что людей лечит. Ну теперь, — я хохотнул, — не будет хоть горшком своим людей пытать. И то хорошо. С тазиком такого уже не провернешь.

Развернув машину, мы поехали обратно, по широкой гравийной улице. На первом перекрестке, спустились на несколько улиц ниже. Там за хутором, развернулись еще одни колхозные озера. А не поодаль от них, на проездной, широкой улице, той же самой, где находились местная маленькая школа, клуб и сельсовет, стоял большой станичный магазин с выбеленными стенами.

На большой вывеске витиеватыми буквами было написано: Станичный магазин. Продукты и бытовые товары.

Когда мы с боевым зашли в магазин, первым делом в нос ударил стойкий запах копченой, соленой и свежей рыбы.

Я окинул магазин взглядом. Две большие полупустые витрины встретили нас чистой совершенной пустотой. На многочисленных полках за прилавком тоже было относительно пусто. На самой верхней стояли трехлитровые баллоны с непонятным красноватым содержимым. Возможно, соки нашего консервного завода.

Почему я говорю, что на полках было относительно пусто? Потому что там висела рыба. Многочисленные гирлянды сушеной и копченой рыбы, развеселись на гвоздиках, приколоченных к торцам полок.

Висела здесь всякая рыба: от маленьких карасиков до здоровенный сушеных сазанов. В общем, в магазине продуктов и бытовых товаров, выбор тех самых продуктов оказался ограниченным. А бытовых таваров я что-то и вовсе не увидел.

— Что подать? — Спросила полная продавщица в униформе сельпо.

— Скажи, милушка, — Боевой, состроил женщине глазки, — а какая у тебя тут рыбка пожирнее?

— Какая вам надобна? — Монотонным голосом женщины уставшей, то ли от рыбы, то ли от работы, проговорила продавщица, — карась, карп, сазан, вот висит плотвичка. А толстолобика уже разобрали.

Хм, — задумался боевой.

Я же, перестав рассматривать полупустые полки, обернулся. Уставился за большое фасадное окно магазина. Наблюдал за тем, как на той стороны широкой, гравийной улицы играют под раскидистым орехом детишки. Маленькие, лет по восемь, они катали по низкой травке мяч.

А потом, сквозь открытую против жары, укрытую тонкой кружевной занавеской дверь, я услышал треск гравия под колесами машины. В следующее мгновение, к магазину подъехал желтый пирожок. На его фургонном борту было написано «Автолавка».

Не теряя ни секунды, я пошел на улицу. На внешний вид это была совершенно та же самая автолавка. Я хорошо запомнил надпись, выведенную на фургоне пирожка, должно быть, чуть ли не вручную.

Дверь автолавки со скрипом отворилась. И наружу выбрался… Незнакомый мне мужик.

Это был совсем не тот самый модник Лёша с простым лицом деревенского парня. На меня смотрел немолодой уже полноватый мужичок. Низенький и лысоватый, с синеющим от щетины лицом, он, видя мой решительный вид, немного испуганно захлопал глазами.

Я замер.

— Здорово, — сказал я, окидывая его взглядом с головы до ног.

— Здорово, — сглотнул он, — а ты, чего, мужик хотел? Купить что-то? Так я щас не работаю. Если что.

Я нахмурился. Поджав губы и пару мгновений повременив, спросил:

— А давно ты на этой машине катаешься? На автолавке-то?

— Да нет, — пожал он плечами, — вообще совсем недавно меня за еешний руль посадили. Потому как, раньше я на газоне пятьдесят третьем катался. Что с торговым тентом вместо кузову. А вот сейчас за пирожком.

— А кто ездил на ней до тебя? — Спросил я, — надо думать, освободилась, вот тебя на нее и посадили. Верно?

— Ага, — он вздохнул, потер загаревшую шею, — освободилась, а еще пить меньше надо. Потому как перестали мне доверять газон.

— Так а ездил кто на ней?

— Лёнька Лыков, — удивленно сказал мужик, — он у нас навроде летуна. С Крапоткинского государственного складу перевелся к нам. Поработал недолго, а теперь снова перевелся. Только уже, вроде как, в Новороссийск. Но это мне точно непонятно. Не знаю, в общем.

— Так ты с сельповского склада номер четыре? — Спросил я.

— Да, с него, — он кивнул, — обслуживаем сельскую местность, что вокруг городу лежит.

— Я как раз туда еду, — задумался я, — везу огурцы из колхоза. Из станицы Красной.

— Ну тогда зря ты, — он махнул рукой. — потому как сегодня склад у нас не работает. Да и торговлю приостановили. Только продукты самой первой надобности возим. Там у нас, брат, ужас че твориться. С самого утра сегодня какие-то разборки. Милиция на складе шурует. Все начальство сидит в прокуратуре. Да и у меня тоже, — побледнел немного мужик, — сегодня к двум часам к следователю назначено.

Вот, выходит, как? Выходит, что было и правда на том складу нечисто что-то. Видимо, что-то там такое происходит, в чем вся эта троица с желтой автолавки была замешана. Спекуляции, по всей видимости.

А самое интересное, выходит, что может мое заявление волну подняло? Квадратько мне тогда обещал в сельпо съездить. Вот, выходит, и съездил? И как-то протянул, значит, ниточки от нашего, Красного сельпо, до армавирского?

— Ладно, — нахмурился я, — спасибо тебе за рассказ, мужик.

Мужик кивнул и пошел в магазин. А обратно из «Бытовых товаров» вышел уже Боевой. Держал он в руках большой сверток желтой бумаги.

— Ну вот, Игорь, — расплылся в улыбке Боевой, — теперь и в Армавир нам можно.

— А вот, — вздохнул я, — погодить нам придется с Армавиром.

Боевой нахмурился. Свел пушистые брови к переносице объемного носа. Потом спросил:

— Это еще почему?

— Извините! — Крикнул я, — разрешите нам, пожалуйста, пройти! Нам не на почту, а позвонить, по важному делу!

Узнав о том, что на складе номер четыре идут следственные действия, я решил позвонить завгару, чтобы спросить, знает ли он что-то об этом, и как нам действовать дальше.

Сначала хотелось мне поехать туда, на склад, но все ж решил, что если там кто из спикулянтов и остался, их, скорее всего, крутит милиция. А, скорее всего, все уже куда-нибудь разбежались. Прямо как предусмотрительный модник Лёнька.

Тогда пришла мне мысль позвонить Федотычу, чтобы не терять рабочее время и вернуться в гараж, чтобы разгрузиться, пока далеко не уехал. Мне ж еще нужно было забрать цемент с города.

Поехали мы тогда с Боевым на МТС. На ту самую, с которой бабушка звонила в скорую, когда я там дежурил. Правда, оказалось, что кабинет начальника МТС закрыт, а сам он уехал по каким-то делам в город. По каким, никому не сообщил. Телефон же, остался закрытым на его рабочем месте. Оставалось мне только местное отделение почты. Нужно было торопиться. Очень уж я хотел встретиться с Квадратько, чтобы выспросить у него, чего ж такой кипяток в городе заварился. Уж не моими ли силами? Потому как если да, нужно быть готовым ко всякому.

Очередь из нескольких человек заволновалась, когда я их окликнул. Загалдела. Люди принялись оборачиваться к нам.

Женщина, что сидела за прилавком почтового отделения хутора Гремячий, блондинка лет тридцати пяти, подняла на меня свои большие светлые глаза.

— Я шофер, — приложил я пятерню к груди, — из Красной. Еду в Армавир, везу огурцы.

— Гхм-гхм, — прочистил горло Боевой, поглядывая на меня снизу вверх.

— А, — глянул я на него в ответ, — а это мой товарищ, экспедитор. Зовут его Максим Сергеевич. Ну а я Игорь. Позвонить нам нужно в гараж. Срочно. Отправили меня в город, на склад. А я сейчас узнал, что вроде как, склад этот сегодня не работает.

— Ну, хорошо, пройдите, — сказал высокий, молодой парень с интеллигентным лицом. Несмотря на тонкие черты его лица, одежда и грязные руки выдавали в нем колхозника.

— Спасибо, — пожал я ему руку.

Остальные люди, глядя на меня, понимающе расступились.

— Долго небось, — посмотрела на меня строгая бабушка, что стояла второй в очереди, — мне посылку отправлять. И так стою тут с самого утра!