Мужик наполнил банку, побежал заливать в свой бак.

— А что у тебя в кузове есть-то? — Спросил я, рассматривая надпись «Автолавка» на его кузове.

— Да ничего уж нету! Пустенько! — Улыбнулся он во все тридцать два.

— Да что ты чешешь? — Хмыкнул я.

— Чего? — Испуганно расширил глаза Лёнька, — чего эт чешу? Не чешу я вовсе!

— Ну конечно, — я хмыкнул, — ближний свет тебе с Южного через консервный ехать.

Он не ответил, нахмурившись, выпрямился, снял лейку с горловины.

— Да не пугайся ты. Что везешь? С консервного чего-то? Закрутки? Соленья? Может тушенка? Я б купил домой. Деньги есть, — подыграл я ему.

Внезапно маленькие глазки мужичка загорелись жадными искорками. Он повременил чуть-чуть, потом решился.

— Купил бы? — Он сглотнул, — да у меня тут разные, консервы. И тушенка из свинины, говядины есть. Будешь?

Свинина да говядина. Мда, в станице консервный завод, а тушенки на полках не сыщешь. Вечно только и слышишь: «разобрали».

— Ну да, купил бы. А ты что подумал?

— Да так, — он сглотнул, — ничего. Ну ладно, — пойдем. Только так, чтоб никто не видел.

Он заглянул в вонючую банку из-под бензина. Зачем-то понюхал. Сунул ее в кабину. Озираясь по сторонам, он мялся у задней двери. Косился на стариков, сидевших на лавке неподалеку. Посматривал даже на капающихся в песочной куче детей. Несмотря на сумерки, парень явно побаивался.

— Да что ты жмешься как девка стеснительная, — хмыкнул я, — кому оно надо?

— Хорошо, — решился он и тихонько распахнул двери фургона.

Внутри же я увидел целые ящики закруток и тушенки. Видимо, правда отгружали ему с завода.

И тут, так мне мерзко стало от всего этого. Это ж, в том числе, из-за таких вот проныр дефицит в стране! Тянут все под себя. Собственники, етить их. А потом пришла обида, что не без влияния таких людей, ушло то славное советское время, в котором можно было жить без особых хлопот и забот. Знай, только делай свое дело и ни о чем не переживай.

— Кто ж с тобой еще повязан-то, — холодно сказал я себе под нос, — прижать бы всех вас к ногтю.

— Чего? — Не понял парень.

Внезапно, улицу осветил свет чужих фар. Оба мы оглянулись, а парень еще и двери захлопнул.

По улице, тихим ходом шел красный москвич. Под его шинами мерно хрустела гравийная крошка. Внезапно, осветив нас, машина на миг застыла, словно бы водитель раздумывал, ехать ли дальше. А потом, решившись, все же тронулся.

Москвич остановился посередине дороги перед нами. С пассажирского тут же вышел мужик средних лет, одетый в рубашку с клетками и коротким рукавом. Он удивленно посмотрел на меня с Лёнькой.

А потом, когда с водительского сидения вышел другой мужик. Удивился уже Лёнька. Он даже рот раскрыл. И я быстро понял почему. В гражданской одежде, к нам приближался Максим Малыгин — участковый инспектор.

Мужик в клетчатой рубашке, будто бы очухавшись, пошел к багажнику москвича и достал канистру. Тогда я понял, что это был именно тот друг Лёни, о котором он говорил мне.

— Здравствуй, — Игорь, — протянул мне руку Максим Малыгин.

Участковый, был старше меня лет на семь и знал нашу семью. Правда, мало мы с ним общались. Мамки наши больше друг друга знали, потому как обе были колхозницами и работали в одной и той же бригаде.

— Как мать? Как отец? А Сестра?

— Нормально, — пожал я ему руку, — не болеют.

— Ну и хорошо, — добродушно улыбнулся он, — моя матушка тоже здравствует.

Потом Максим обернулся к клетчатому, проговорил:

— Это, что ли, твой товарищ? — Кивнул он на Лёньку.

— Ну да, — хриплым, прокуренным голосом сообщил мужик, — он самый, товарищ участковый.

— Да что ты все заладил, товарищ участковый, товарищ участковый! Не при исполнении я сейчас!

Клетчатый ничего не ответил. Только сглотнул, поднес канистру.

— Понимаешь ли, — рассмеялся мне участковый, — слышу я, как ходит этот гражданин по домам, просит бензин. Да так далеко зашел, что аж до моего дома. А я-то не на службе! Дай, думаю, помогу ему, свожу на бензоколонку. Ну вот и свозил.

— Да мне вот уже, — торопливо заговорил Лёня, — Игорь слил чутка бензину с газона. Сейчас!

Он суетливо побежал к машине. Залез в кабину и принялся вертеть зажигание. Машина загудела, стартер начал натужно крутиться, но без результатов.

— Вот зараза, ты глянь на нее⁈ — Ударил по узкому кольцу руля Лёнька, — не заводится! Должно быть, насос хапнул мути со дна и засорился!

— Да, жалко, — протянул я, — выходит, не доберется тушеночка до сельповского склада.

Мужик в клетчатом аж побледнел. Участковый прищурился. Посмотрел на него. Леня, услышав мои слова медленно высунулся из машины. С трудом сглотнул.

— Какая тушеночка? — Спросил холодно участковый.

— Ну как какая? Та, что в автолавке, — изобразил я удивление.

— Ану, — сказал строго Малыгин, — открой-ка фургон. Глянуть хочу.

Леня, белый как мел, переглянулся с клетчатым. Тот поджал губы. Звучно выдохнул.

Тем не менее, Лёнька нерешительно обошел фургон. Открыл двери, явив участковому консервы разного рода.

— Интересное кино, — выдохнул Малыгин, — куда ты это? В сельпо?

— Ага, — растерянно улыбнулся Лёня.

— Поздновато что-то. Завод уже закрытый. Кто там тебе груз выписал?

— Да… я… — Лёня совсем растерялся.

— Попросило начальство задержать кладовщика, — подхватил клетчатый.

— А накладная? — Спросил вдруг участковый.

— Ща! Ща! — Засуетился мужик с канистрой и побежал к кабине. Начал копошится внутри.

— Фу! Бензином несет, — сказал он недовольно, — Кто сюда банку эту вонючую запихал? А! Так. Ой…

Он выглянул из машины. Удивленно посмотрел на милиционера.

— Кажется, забыли на складу! Я точно помню, что была с собой! Тут, в бардачке лежала! Скажи же, Лёнька?

— Ну. — Кивнул Лёнька, подтверждая.

— Точно вам говорю, товарищ участковый, — продолжал клетчатый, — забыли на складу! Подпись поставили и забыли!

— Забыли, значит? — Участковый нахмурил брови еще строже, — а с каких это пор автолавка не на сельповских складах груз берет, а напрямую у поставщиков?

Оба мужика, побледневшие, переглянулись. Клетчатый протер морщинистый лоб дрожащей рукой.

— Так. Ясно, — сказал строго участковый, — прошу вас, товарищи гражданы, в машину. Проедем-ка со мной, до участка.

— Это как же? — Выпучил глаза клетчатый, — арест? А машина наша?

Лёня же, молчал и только быстро открывал и закрывал рот, как рыба.

— А машину замкнуть, и пускай тут пока постоит. А коль надо будет, заберем, как вещественные доказательства.

— Дак не по советским это законам! — Воспротивился клетчатый, — не имеешь ты права так просто нас зааристовывать! Ты же не на службе!

— Я, — выпятил колесом грудь милиционер, — лучше сам перед законом отвечу, ежели что не так, чем возможных спекулянтов отпущу! А ну, быстро в машину! Оба!

Ленька и клетчатый переглянулись.

— Кому говорят! — Открыл он машину, — нас двое на двое! Если что, вместе с Землициным вас силой запихаем!

— Невиноватые мы, — убежденно сообщил клетчатый, — И бояться нам нечего! Пойдем, Лёнька!

Оба мужика сели в машину. Участковый захлопнул за ними дверь. А потом подбежал ко мне, принялся жать руку.

— Спасибо, что подсобил с наводкой, Игорь! Проверим мы их!

— С наводкой, значит? — Поджал я губы недоверчиво. Как-то наигранно это было.

— Ага! Ну, бывай!

Участковый сел в машину, и москвич быстро поехал вперед, разбрасывая дорожные камешки.

Малыгин наблюдал за дорогой. Курил. На душе у него было мерзко. Прям-таки противно.

— Ну хорошо, — утер лоб Ленька, протиснулся с заднего сидения, — что пронесло. Кажишь, отбрехались.

— Отбрехались, — сказал холодно участковый, — ага. Ты мне лучше скажи, Лёня, — Максим покосился на паренька, — откуда он про тушенку узнал? Ты ему че, крохобор, продать что-то пытался⁈