Тайное сотрудничество, нарушавшее условия Версальского мирного договора, велось прежде всего в военной сфере, по линии Генштабов двух армий, германской и советской. Вот что писал меньшевик и экономист Н.В. Валентинов-Вольский в письме Р.А. Абрамовичу[405], одному из лидеров меньшевистской партии:
«Приехав летом в 1927 г. в Липецк, к величайшему моему удивлению, нашел его полным немцев и в небе над ним столько летающих аэропланов, сколько я в это время не видел и в Москве. В Липецке были арсеналы и аэрогары немцев, охраняемые ГПУ. Все обыватели знали об этом, но никто не смел о том говорить – таких ГПУ арестовывало. На кладбище в Липецке был целый угол с памятниками в честь погибших немцев-авиаторов. […] Когда, приехав из Липецка (я принимал там грязевые ванны) и посетив Рыкова[406], в разговоре с ним я коснулся немцев-авиаторов в Липецке, он сухо прервал меня, заявив: «Извините, об этом с Вами говорить не буду»[407].
«Уже примерно с 1924 г. связь между штабом Красной армии и Бенделыптрассе, [где находился германский генштаб], осуществлялась через командиров Красной армии высокого ранга (Тухачевский[408] и Берзин[409]) и, наоборот, через немецких офицеров, которые курсировали между Берлином и Москвой «со служебными поручениями»[410].
Валентинов сообщил также Абрамовичу, что с 1924 года «Юнкерс» строил в СССР самолеты и что в Самаре был построен завод по производству удушливых газов[411]. Абрамович, осведомленный о советско-германском военном сотрудничестве, ответил: «Об этом у меня имеется чрезвычайно обширный материал, основанный на больше чем 225 книгах, докладах, статьях и т. д. немецкой и др. прессы. Началось оно еще во время гражданской войны, когда Чичерин явился ночью в немецкое посольство к «наследнику» Мирбаха фон Гельфериху и предложил ему негласное военное соглашение для совместной борьбы с немцами, финнами и балтийцами против англичан в Мурманске и Архангельске. Это было в июле – августе 1918 г. Продолжалось это сотрудничество до Гитлера и при Гитлере. Начальный период [был] примерно до 1926 г.; теперь вне споров […] и то, что Вы сейчас сообщаете в письме о Липецке и о Троцке (так назывался городок под Самарой, в котором была химическая фабрика газов для немцев). Об этих химических гранатах прогремела вся Германия, когда немецкие социал-демократы подговорили гамбургских грузчиков уронить несколько ящиков с советского парохода и по всей набережной на глазах у многих людей рассыпались гранаты с удушливыми газами с маркой РСФСР. Тогда был запрос в парламенте, публичные дебаты, и этот инцидент был с трудом потушен»[412].
Много говорилось об этом после Второй мировой войны, когда за границей оказалось большое число бывших советских граждан, из пленных или интернированных немцами в годы войны. Один из этих эмигрантов, П. Тренин, писал: «Начало немецкого влияния надо считать с 1922 г., когда между советской властью и Германией было заключено тайное соглашение о вооружении и техническом оснащении Красной армии. С экономической точки зрения это соглашение принесло Германии некоторую пользу, ибо часть военно-химических и авиационных запасов, оставшихся после великой войны и подлежавших уничтожению, она сбыла советскому правительству. […] Во второй половине 1922 г. немецкие авиационные специалисты – офицеры рейхсвера – прибыли в Москву, заключили контракт на 5 лет и основали в Филях, под Москвой, авиазавод. Все техническое оборудование было привезено из Германии. Рабочий и технический персонал первое время был также немецкий. В том же 1922 г. было основано первое русско-немецкое авиационное общество «Деру-люфт», которое наладило первую линию Москва-Кенигсберг. В начале 1923 г. другой группой немецких офицеров-химиков был основан в 12 килом, от Москвы между гор. Люберцы и гор. Люблино военно-химический небольшой завод. Первое время здесь работало всего несколько десятков человек, включая и руководящий персонал. Это были исключительно немцы. Завод этот самостоятельно никакой химической продукции не производил, и задача его состояла лишь в снаряжении мин, артиллерийских химических снарядов и ядовито-дымных шашек хлорпикрином, адамситом и другими отравляющими веществами, привозимыми из Германии. Завод также производил испытание указанных мин, снарядов, шашек, а также и газовых волн. Все это происходило на территории будущего научно-испытательного химического полигона […] Постепенно большевики создали сами свои химические кадры и строили два мощных химических завода. […] Когда в 1925 г. эти заводы были готовы, большевики решили ликвидировать немецкий химический завод. Так как контракт имел силу до 1927 г., […] в одну из осенних сентябрьских ночей 1925 года они подожгли завод и дом служащих немцев в Подосинках (17 километров от Москвы по Казанской железной дороге). От завода остался один сарай с химической продукцией, а жилой дом сгорел дотла. После этого большевики обвинили немцев в саботаже […] Вскоре после этого была выброшена с авиазавода в Филях и другая немецкая группа авиаспециалистов»[413].
Примерно о том же сообщает безымянная заметка архива Николаевского: «В результате весьма напряженной и кропотливой работы полуофициальных представителей рейхсвера (с 1922 г.) в СССР в настоящее время имеются приличные запасы германского имущества и целые военно-промышленные организации (официально «госпредприятия Военведа»), созданные на средства германского рейхсвера и при его непосредственном техническом контроле […] Рейхсвер заботился главным образом об артиллерийском и пулеметном вооружении Красной армии; усовершенствования английского вида танков, постановки на должную высоту военно-химического дела и авиационного. В области морской рейхсвер подвизался в усовершенствовании технического подводного плавания»[414]. За военным сотрудничеством следовало политическое и даже идеологическое сближение. Борьба с франко-бельгийской оккупацией Рура (Рейнской области) в начале 1923 г. преподносилась буквально как акция Коминтерна. Нелегально заброшены туда на работу были даже советские агенты. Тогда же обсуждались «планы о сражении русско-германских сил с французским империализмом на Рейне и снабжении рейхсвера и германских националистов советскими гранатами»[415].
Разногласия по вопросу о советско-германских отношениях были одной из причин конфликта между Сталиным и Бухариным[416]. «На позицию Бухарина огромное влияние оказали вопросы внешней политики, – писал Николаевский[417]. – Именно на них он порвал со Сталиным: Бухарин в 1926 г. пришел к выводу, что Германия перестала быть страной, находящейся на полуколониальном положении. Помните статьи Бухарина в «Правде» в 1926 – 1927 гг., когда он доказывал, что после Локарно Германия перестала быть эксплуатированной страной? Ведь это – против Сталина. Сталин держался за союз с рейхсвером Бредова – Шлейхера[418]. Людвиг Рейсс[419], убитый в 1937 г. в Швейцарии, получил орден Ленина за то, что он в начале 1928 г. установил тайную связь с лидерами немецкой военно-морской разведки. Именно с этого момента начинается чисто сталинская игра секретных агентур – дважды подпольная. В беседе Бухарина с Каменевым[420] ей соответствуют намеки на отказ Сталина подвергать шахтинцев карам за связи с немцами»[421].
