Оставалось только удержать большевиков у власти до момента подписания соглашения. И Германия оказала большевикам помощь в трех направлениях: финансовом, дипломатическом и военном. Различными путями Германия финансировала большевистское правительство[79]. Она оказала давление на нейтральные страны, пытаясь заставить их признать большевиков в качестве законного правительства России[80]. Если при этом победы на дипломатическом фронте оказались незначительными, то во многом из-за противодействия Антанты[81]. Внутри страны немцы способствовали укреплению большевиков тем, что вступили с ними в переговоры как с равной стороной[82]; и, когда 4 (17) декабря 1917 г. корреспондент петроградской газеты «День» спросил в интервью у главы прибывшей в Петроград германской миссии графа Р. Кейзерлинка, собираются ли немцы оккупировать Петроград, граф ответил, что у немцев нет таких намерений в настоящее время, но что подобный акт может стать необходимостью в случае антибольшевистских выступлений в Петрограде[83]. Германия не хотела теперь иметь дело ни с кем, кроме большевиков, отказываясь от переговоров с другими социалистическими партиями, в частности с эсерами, поскольку считала, что, находясь в стадии переговоров с большевиками, завязывать отношения с другими политическими группировками России неуместно; к тому же после образования партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР) В.М. Чернов утратил значительную часть своего политического влияния[84]. Поставив на большевиков, германское правительство рисковало и, безусловно, понимало это. В марте 1917 г. оно запросило мнение о большевиках Иосифа Колышко, бывшего заместителя министра финансов при графе Витте, жившего во время войны в Стокгольме и, как считалось, симпатизировавшего немцам. Колышко ответил: «Они сегодня выступают за «мир любой ценой», и сегодня им все равно, что при этом Россия потеряет значительные территории. Но это настроение всего лишь предлог для укрепления мирного движения. Если социал-демократы придут к власти, они откажутся от лозунга «мир любой ценой» и вместе с английскими и французскими социал-демократами выдвинут требование: мир без аннексий. […] Однако может случиться и так, что социал-демократы придут к власти не по всей стране, что в некоторых районах образуется мощное противодействие и будут созданы собственные правительства. Тогда война на Востоке увязнет, и конца ей не будет. Неясно также, достаточно ли активно будет выступать за мир хотя бы одно правительство. Тот, кто желает скорейшего заключения мира, пусть не рассчитывает на то, что социал-демократическое правительство будет способствовать приближению этого момента». Удивительно, но из всех пророчеств именно это выдержало испытание первого года русской революции: пришедшие к власти большевики немедленно и настойчиво заговорили о германской революции, а отнюдь не о мире[85]. Даже Ленин, инициатор сепаратного мира с Германией, публично на заседании ВЦИКа 10 (23) ноября отдал дань революционной фразе и сделал оговорку: «Наша партия не заявляла никогда, что она может дать немедленный мир. Она говорила, что даст немедленное предложение о мире и опубликует тайные договоры. И это сделано. […] Мы […] не заключаем перемирия […] – указывал Ленин, заключающий перемирие. – Мы не верим ни на каплю германскому генералитету»[86]. Не желая связывать себе руки в вопросе о войне и мире, большевистская фракция во ВЦИКе, располагавшая большинством голосов, провела резолюцию о том, что решения, связанные с заключением мира или перемирия, должны приниматься Советом народных комиссаров (в котором в тот момент были одни большевики), а не многопартийным ВЦИКом[87]. Но очевидно, что СНК получал право не только на заключение мира, но и на разрыв его. Тем более что планы революционной войны на Западе для ускорения мировой революции не покидали умы ведущих русских революционеров. Привычно стало считать, что за нее выступал Троцкий[88]. В этом вопросе он был поддержан и левыми эсерами[89], и меньшевиками-интернационалистами[90], и будущими левыми коммунистами[91], и даже «правыми» – противниками Октябрьского переворота – Л.Б. Каменевым[92] и Г.Е. Зиновьевым[93]. Лишь позиция Ленина была отличной уже в самые первые дни советской власти. 4(17) ноября на заседании ВЦИКа Ленин доказывал собравшимся, что революция на Западе разразится скоро: «Только слепой не может видеть того брожения, которым охвачены массы в Германии и на Западе […]. Пролетарские низы […] готовы отозваться на наш зов […]. Группа «Спартак» все интенсивнее развивает свою революционную пропаганду. Имя Либкнехта […] с каждым днем становится все популярней в Германии. Мы верим в революцию на Западе, мы знаем, что она неизбежна». Ленин мог бы здесь остановиться, влившись в общий хор русских революционеров. Но для Ленина все вышесказанное было лишь данью революционной риторике ради основной части: «Но, конечно, нельзя по заказу ее создать. Разве мы в декабре прошлого года могли с точностью знать о грядущих февральских днях? Разве мы в сентябре знали достоверно о том, что через месяц революционная демократия в России совершит величайший в мире переворот? […] Пророчествовать о дне и часе этой грозы мы не могли. Ту же картину, что и у нас, мы видим сейчас в Германии»[94]. Уже через неделю после прихода к власти Ленин, вопреки всеобщему желанию форсировать германскую революцию, предлагал терпеливо ждать, пока она не разразится сама. В ответе на вопрос о причинах столь отличной позиции Ленина – ключ к пониманию всей его брестской политики. Но чтобы ответить на этот вопрос, необходимо внимательней ознакомиться с историей большевистско-германских отношений времен Первой мировой войны и первого года русской революции. Ниже публикуются в переводе с немецкого и английского языков документы периода 1915 – 1918 гг., касающиеся взаимоотношений большевиков, меньшевиков и эсеров с германским правительством и его агентами, помогающие читателю ответить на этот важный исторический вопрос. В сборник включен также ряд материалов, относящихся к теме большевистско-германских отношений (разделы II – IV). Во всех разделах книги примечания, данные редактором-составителем этого сборника, обозначены как «Примеч. Ю. Ф.». Все остальные примечания сделаны публикаторами первоисточников. Везде, где это не оговорено особо, курсив принадлежит документу. Вставки в текстах документов и в цитатах, сделанные редактором-составителем, даны в квадратных скобках. Двойная датировка в круглых скобках, например 18 (31) августа 1907 г., указывает на старый и новый стиль календаря, поскольку до 1 февраля 1918 г. Россия жила по юлианскому календарю, который отставал на 13 дней от григорианского календаря, принятого в Европе. По умолчанию понятно, что, например, публикации российской прессы до 1 февраля 1918 г. датированы по старому стилю, в то время как все западные материалы, в том числе и документы германского МИДа, составляющие основу этой книги, даны по европейскому календарю, то есть по новому стилю. Раздел I Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны (в документах МИД Германии) 1915 год Заместитель статс-секретаря иностранных дел – статс-секретарю иностранных дел (в ставку)[95] Телеграмма № 76 вернутьсяРасходы Германии на русскую революцию не прекратились с большевистским переворотом. На следующий день после переворота, 8 ноября, посланник в Стокгольме К. Рицлер запросил на расходы, связанные с революцией в России, 2 миллиона марок из военного займа. 9 ноября МИД запросил у министерства финансов 15 миллионов марок на политическую пропаганду в России. Днем позже эти деньги были выданы. О том, что они предназначались именно для большевиков, говорит телеграмма Воровского, посланная агенту германского правительства социалисту Карлу Моору 16 ноября: «Выполните, пожалуйста, немедленно ваше обещание. Основываясь на нем, мы связали себя обязательствами, потому что к нам предъявляются большие требования. Боровский». А 28 ноября заместитель статс-секретаря по иностранным делам Г. Бусше сообщил посланнику в Берне о том, что правительство в Петрограде терпит огромные финансовые затруднения и поэтому желательна высылка ему денег (Земан. Германия и революция в России. Документы от соответствующих чисел). вернутьсяПримером искусного использования большевиками Германии с целью оказания давления на другие страны является попытка добиться с помощью Германии дипломатического признания советского правительства Швецией. Однако правительство Швеции, возможно под давлением Антанты, отказалось от официального признания, дав Германии отрицательный по существу, но вежливый по форме ответ, переданный в МИД Рицлером 11 декабря (Земан. Германия и революция в России. Док. от 11 декабря 1917). вернуться2 (15) декабря посол США в Швеции Моррис сообщал в Госдепартамент, что ходят слухи о признании Советской России одной из нейтральных стран (Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. 1918. Russia. Vol. I. Washington, 1931. P. 286). Разумеется, речь шла именно о Швеции. Норвегия, по сведениям посла, признавать советское правительство не собиралась (Ibid. Р. 287). 11 (24) декабря посол передал в Вашингтон, что шведское правительство пока что не намерено признавать большевиков (Ibid. Р. 297). Аналогичные заявления были получены от норвежского, датского и голландского правительств (Ibid. Р. 298). 15 (28) декабря Государственный секретарь США Р. Лансинг уведомил генерального консула США в Москве Саммерса, что ни одно государство не намерено признавать большевистское правительство в Петрограде (Ibid. Р. 316). Всем американским дипломатам также предлагалось отказаться от каких бы то ни было официальных отношений с советскими дипломатическими представителями или бывшими русскими дипломатами, признавшими большевиков (Ibid. Р. 317). вернутьсяБрестские переговоры и общественное мнение в Германии // Международная политика и мировое хозяйство. С. 94. Несколько позже справедливость такого вывода подтвердил бывший посол в Советской России Карл Гельферих: «Сильнейшей опорой большевистского правительства в это критическое время явилось, хоть и бессознательно и непреднамеренно, германское правительство. Уже самый факт заключения мира и возобновления дипломатических отношений с большевиками был воспринят в кругах небольшевистской России как моральная поддержка большевистского режима со стороны Германии. Явное стремление политики Берлина к лояльному сотрудничеству с большевиками в Великороссии; легкость, с которой господа, ведшие переговоры в Берлине с г-ном Иоффе, мирились с ущербом и уничтожением германской собственности и германских предприятий, причиняемым коммунистическими мероприятиями большевиков; легкомыслие, с которым известные германские публицисты пропагандировали мысль о необходимости для Германии путем содействия большевизму окончательно разрушить российское государство и сделать его бессильным на будущее время, – все это создавало и усиливало в России впечатление, неверное само по себе, будто Германия решила сохранить большевистский режим в Великороссии в целях окончательного уничтожения могущества России. В российских кругах эту политику считали вредной даже с точки зрения интересов самой Германии» (Гельферих К. Моя московская миссия. Публ. Ю. Фельштинского – Грани. Кн. 155. 1990. С. 288). вернутьсяShub D. Гешп. New York, 1948. P. 293. вернутьсяЗеман. Германия и революция в России. Док. № 114. вернутьсяЛенинские высказывания о мировой революции можно цитировать бесконечно: «Русская революция была, в сущности, генеральной репетицией всемирной пролетарской революции» (Ленин В.И. Сочинения. 2-е изд. Т. 24. С. 121). «Мы никогда не скрывали, что наша революция только начало, что она придет к победному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем революции» (Там же. Т. 25. С. 49). «Окончательно победить можно только в мировом масштабе и только совместными усилиями всех стран» (Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 36. С. 335). «Мы никогда не делали иллюзий, что силой пролетариата и революционных масс какой-либо одной страны […] международный империализм можно свергнуть; это можно сделать только совместными усилиями пролетариата всех стран. […] Мы не обманывали себя, что добиться этого можно силами одной страны. Мы знали, что наши усилия неизбежно ведут к всемирной революции […]. Конечно, из теперешней войны империализму всего мира из ряда революций не выйти; иначе, как конечной победой социализма, эта война не кончится» (Пятый созыв Всероссийского Центрального исполнительного комитета. Стенографический отчет. Москва, 1918 г. Изд. ВЦИКа Советов Р., С, К. и К. депутатов. М., 1919. С. 68, 69, 73). Ленин смотрел много дальше, в будущее, за пределы границ, очерченных договорами: «Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого […]. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранить союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций» (Ленин В.И. Сочинения. 4-е изд. Т. 27. С. 73). С верой на Запад смотрел и Троцкий. 8 (21) ноября он заявил на заседании ВЦИКа, что «самые оптимистические предположения оправдались. Немецкий рабочий класс отдает себе отчет в том, что происходит сейчас в России, быть может, даже лучше, чем эти события понимаются в самой России. Действия рабочего класса в России более революционны, чем его сознание; но сознание европейского рабочего класса воспитывалось в течение десятилетий […] он понимает, что у нас начинается новая эпоха всемирной истории» (Протоколы… II созыва. С. 42). вернуться«Наша игра еще не сыграна. […] Не для того мы свергали царя и буржуазию, чтобы стать на колена перед германским кайзером, чтобы склониться перед чужестранным милитаризмом и молить о мире. Если нам предложат условия, неприемлемые для нас […] противоречащие основам нашей революции, то мы […] партия большевиков и, надеюсь, левые эсеры, призовем всех к священной войне против милитаристов всех стран» (Там же. С. 127, 128). вернутьсяТак, один из видных левых эсеров П.П. Прошьян считал, что победа революции в России «при данных условиях невозможна. Все, что делается в этом направлении, является лишь творчеством новых форм, долженствующих зажечь социальную революцию на Западе», а «в случае неудачи социальной революции на Западе русская революция обречена на разгром» (Железнодорожный съезд // Новая жизнь. 1917. 31 декабря (1918. 13 января). № 214 (208). Прошьян выступал на съезде с речью на вечернем заседании 29 декабря 1917 г.). Левый эсер Шифер в речи на I съезде ПЛСР в ноябре указывал, что уже самим фактом ведения переговоров с империалистическими державами революционеры «отступили от главных задач международного социализма вызвать всемирную революцию и заключить демократический мир с демократией всего мира». Причину этой «капитуляции» Шифер видел в слишком слабом интернационале. От нового Интернационала оратор требовал решительного выступления «с целью развязать мировую революцию» (Протоколы Первого съезда партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов). Изд. «Революционный социализм» при ЦК ПЛСР. М., 1918. С. 99). Камков, с рядом оговорок, тоже признавал, что «самая левая точка, на которой [раньше] стоял Ленин, […] несомненно капитулировала» (Там же) и что «вне мирового революционного движения, направленного на полное сокрушение капитализма, попытка культивировать социалистический питомник в России есть при самом благосклонном отношении – нелепость» (Наш путь. 1918. № 2. С. 219). С поддержкой лозунга мировой революции Камков выступил также на заседании ВЦИКа, одобрившем неуступчивость советской делегации в Брест-Литовске: «Наша сила не штыковая, мы опираемся на силу […] наших лозунгов […] Мы настойчивы потому, что сила русской революции […] – это слабость германского империализма. Я вполне разделяю уверенность в том, что германским империалистам не удастся с той легкостью, как раньше, повести немецкие войска против русской революционной армии […]. Гинденбург разобьется не о русские штыки, а о собственную демократию […]. Такая попытка германского генералитета переполнит чашу терпения германской демократии, взорвет тот пороховой погреб, на котором сидят германские империалисты […]. Наша сила в тех идеях, которые проводит русская революция […]. Вот почему мы всецело поддерживаем действия нашей мирной делегации, не пошедшей ни на какие компромиссные сделки с германскими империалистами» (Протоколы… II созыва. С. 167). За мировую революцию выступал левый эсер Карелин, заявивший, что Советская Россия должна «возглавить социалистическую революцию и восстановить братство трудящихся всего мира» (Там же. С. 130). вернутьсяТак, против сепаратного мира выступил меньшевик-интернационалист Астров, доказывавший, что заключение мира «поможет только германскому империализму больше закрепить свою силу и в конце концов погубить русскую революцию» (Съезд железнодорожных рабочих // Новая жизнь. 1917. 16 (29) декабря. № 203 (197). вернутьсяКоллонтай: «На то мы и интернационалисты, чтобы работать не на одну Россию, а на всемирный пролетариат. И мы верим, что революционный факел, поднятый над Россией, зажжет пламя революции всего мира» (Протоколы… II созыва. С. 130). вернуться«Мы переговоры мирные будем вести не с представителями немецкого империализма, а с теми социалистами, усилиями которых будет низвергнуто германское правительство. Спор между нами и германскими империалистами должна решить революция» (Там же. С. 164). вернуться«Если Россия заключит мир, то этот мир будет только перемирием. Социалистическая революция в России победит тогда, когда она будет окружена кольцом социалистических республик-сестер. Мир, заключенный с империалистической Германией, будет явлением эпизодическим. Он даст наибольшую передышку, после которой вновь закипит война» (Зиновьев Г. Сочинения. Л., 1925. Т. 7. Ч. 1. С. 490). «Советская власть, не дождавшись возникновения мировой революции, сочла необходимым вступить в переговоры с Вильгельмом. Эти переговоры – первый этап мировой революции» (Съезд железнодорожных рабочих. Доклад Зиновьева // Новая жизнь. 1917. 14 (27) декабря. № 201 (195). вернутьсяВ этом разделе книги дан в переводе с английского и немецкого сводный текст избранных документов, в свое время опубликованных в сборниках: Germany and the Revolution in Russia 1915 – 1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry / Edited by Z. A.B. Zeman. London, Oxford University Press, 1958; Ľallemagne et les problems de la paix pendant la premiere guerre mondiale. Documents extraits des archives de ľ Office allemand des Affairs etrangeres / Publ. et ann. par A. Schrerer et J. Grunewald. Liv. I – III. Paris, 1962 – 1976, а также архивных материалов, полученных историком и собирателем архивов Б.И. Николаевским и хранящихся в его архиве в Гуверовском институте при Стенфордском университете (Калифорния, США). Примечания редактора-составителя этого сборника отмечены в каждом конкретном случае как Примеч. Ю. Ф. Остальные примечания принадлежат редакторам английских, французских и немецких изданий. |
