Роуз чувствовала плотные повязки в местах ранений. Она отогнула край одеяла и провела рукой по животу. В сознании вновь вспыхнул момент удара ножом, жуткие глаза напротив, ощущение дыхания смерти. Роуз встрепенулась, отвела руку и переключилась на плечо. Осторожно подвигала им: больно больше не было. На удивление она чувствовала только слабость. В голове крутились мысли о том, сколько прошло времени, как долго она находилась без сознания и чем все закончилось. Лорен вошла в палату стремительной походкой, цокая по плитке высокими тонкими каблуками, тем самым прервав размышления.
— Уже проснулась, милая? Как себя чувствуешь?
Врач склонилась над Роуз, посветила небольшим фонариком в глаза. Кларк зажмурилась и отвернула голову. Доктор переключилась на монитор. Ее движения были быстрыми и четкими. Роуз открыла рот, но не смогла издать ни звука, прочистила горло и попробовала вновь.
— Спасибо. В порядке. Кажется.
Голос звучал хрипло, в горле саднило. Каждое слово Роуз произносила отдельно, делая большие паузы. Она поморщилась. Лорен улыбнулась и протянула стакан с трубочкой, чтобы пациентка могла попить не вставая.
— Говорить будет трудно первое время. Не переживай, это ненадолго. Так бывает после трубок для вентиляции легких. Выпей теплой воды, только осторожно, глотать тоже может быть неприятно.
Доктор не соврала. Роуз сделала небольшой глоток и часть воды инстинктивно выплюнула наружу. Лорен, которая одной рукой держала стакан, второй ловко схватила салфетку и вытерла подбородок и шею Роуз. После того как Кларк наконец-то смогла попить и немного отошла, спросила:
— Сколько я уже здесь?
— В «Blackhills» неделю. До этого ты провела еще десять дней в другом месте. Тебя перевезли в школу, как только состояние стабилизировалось, до этого ситуация была крайне тяжелой. Друзья директора Джонсона помогли. Если бы не их оборудование и врачи, тебя вряд ли бы вытащили, — глаза доктора выражали сочувствие, но она не акцентировала внимание на прошедшей тревоге, а дальше продолжила тараторить с искренним воодушевлением. — Их технологии — что-то феноменальное! Никогда такого не встречала! С твоими ранениями могло спасти только чудо, и то пришлось бы пройти длительное лечение и реабилитацию! А ты уже практически в норме! Ума не приложу, как они добились такого прогресса!
Лорен говорила и говорила, перебегая от одной стороны кровати к другой: проверяла показали, поправляла датчики, переписывала данные с монитора. Роуз сделала вдох, чтобы задать следующий вопрос, но осеклась. Неизвестного было так много, что она растерялась и не знала, с чего начать. Доктор заметила смятение и продолжила речь:
— Наверное, тебе все лучше расскажут твои друзья и мистер Джонсон, я мало что знаю. Все так переживали за тебя! Милая застенчивая девушка приносила свежие цветы через день. Джейн, кажется.
Роуз бросила взгляд на вазу с пышной охапкой полевых растений. Они выглядели свежими. Букет подобран со вкусом, простой, но видно, что Джейн потрудилась над композицией. Роуз стало приятно, ведь о ней мало кто когда-либо заботился. Доктор Лорен тем временем закончила делать записи в блокноте, с акцентом поставила точку в последнем предложении.
— Квилл заходил каждое утро и вечер, чтобы проведать тебя. И… — врач загадочно улыбнулась, сделала паузу, намекающую на нечто интересное, и продолжила заговорщическим тоном. — Кое-кто практически не отходил от тебя, проводил тут каждую свободную минуту. Вчера даже уснул на стуле, все ждал, что очнешься.
Роуз не сразу поняла, о ком идет речь. Она не дружила с мальчишками, и вряд ли кто-то из них дежурил бы у ее кровати. Одногруппники, конечно, могли ее навещать, но точно не кто-то конкретный. А Лорен говорила так загадочно, что это не было похоже на визит сокурсников. Вот если бы доктор сказала, что шумные ребята заходили, много шутили, подрисовали Роуз усы или покрасили ей волосы в зеленый, она бы не на секунду не сомневалась в том, кто это был.
Роуз напряженно перебирала в памяти всех, кто мог бы навещать ее, но ничего не приходило на ум. Про Квилла Лорен сказала отдельно, а больше было некому. На секунду в голове Кларк промелькнула мысль о Генри, но она тут же отбросила ее. Вряд ли сам Генри Уотерс мог сидеть у ее больничной койки часами. С чего вдруг ему было это делать? Но тем не менее, не придумав других вариантов, Роуз как можно более безразлично спросила:
— Генри Уотерс? — и только потом подняла взгляд на Лорен.
— Ага, — все так же с загадочной улыбкой ответила доктор.
Роуз вдруг без причины стало неловко, она еще больше растерялась, не знала что сказать, чтобы прервать возникшую паузу. Она не смотрела на Лорен, уперлась взглядом в белоснежное одеяло и перебирала пальцами. Сознание подбросило воспоминания о том, как Генри держал ее на руках после ранения, как горячие губы парня прикоснулись к ее лбу. Приятное чувство, словно теплый шар, росло в районе груди, Роуз невольно улыбнулась, но тут же подавила странные нелепые ощущения и постаралась говорить будничным тоном.
— Он спас меня, вместе с остальными. Нужно будет поблагодарить его, если еще заглянет.
— Не сомневаюсь, что заглянет. И не раз, — с задорным смехом произнесла Лорен, и Роуз начала заливаться краской. Этот разговор почему-то смущал ее. Она не хотела говорить о Генри Уотерсе, но по необъяснимым причинам захотела, чтобы он пришел еще раз. Доктор, очевидно, заметила поведение Кларк и решила удалиться. — Ладно, отдыхай, не буду тебя смущать, но немедленно сообщу Квиллу, что ты пришла в себя. Пусть порадуется сам и порадует тех, кому это небезразлично.
Лорен подмигнула и вышла из палаты также стремительно, как вошла. Роуз осталась в смешанных чувствах. Она всегда подсознательно остро нуждалась в том, чтобы кто-то любил ее, переживал, заботился. Она давным-давно спрятала эту потребность куда-то глубоко, потому что желать и не получать было слишком больно. Любить ее было некому, а что такое забота она узнала, лишь когда попала в «Blackhills» и встретила Квилла. Роуз была благодарна наставнику, но мечтала о другом. Даже для самой себя она старалась выглядеть сильной и запрещала себе думать о подобных глупостях. Но сейчас, когда она побывала на волосок от смерти, нестерпимо хотелось любви и заботы. Осознание того, что она не оставила след ни в чьей жизни и никто не скучал бы, не стань ее, сильно ранило Роуз.
Внимание Генри Уотерса к ее судьбе льстило. При этом Кларк бесило, что в момент, когда она чувствовала себя уязвимой и ранимой, в голову не пришло мысли лучше, чем думать о парне из школы. Ведь он наверняка навещал ее из вежливости и человеческой доброты. Роуз уверяла себя, что будь на ее месте кто-то другой, парень приходил бы также, что ее персона не имела никакого отношения к его визитам.
Так Роуз лежала и размышляла ещё долго, пока не вздрогнула оттого, что, повернув голову, увидела Генри в проходе. Лидер школы стоял и наблюдал за ней, оперевшись плечом о дверной косяк, скрестив руки.
— Привет! — неуверенно начал Генри. — Мне сказали, ты пришла в себя, — он улыбнулся. — Я сразу примчался тебя проведать.
— Привет, давно ты тут? — с надеждой, что он только что пришёл, спросила Роуз.
— Пару минут. Ты, кажется, о чем-то задумалась, не хотел отвлекать.
Генри направился к кровати, подвинул стул и сел рядом. Парень устроился довольно близко и пристально смотрел на Роуз. От его взгляда стало неловко. Затем он уверенно взял ее руку, как будто делал так много раз. Роуз смутилась еще сильнее. Щеки пылали, а сердце колотилось бешено. Это тут же предательски отразилось на мониторе.
Она не знала, почему так нервничает. Парень всего лишь взял ее за руку. Одна мысль перебивала другую. Кларк боялась, что кто-то войдет и превратно расценит жест Генри, ведь в школе запрещали романтические отношения. Затем она ругала себя за мысль о романтике, ведь он просто держал ее руку. Роуз не терпела чужих прикосновений, в особенности от мужчин. Генри касался ее уже второй раз, и на удивление ей не хотелось врезать парню за это, как было, например, с Гейбом.
