— Ты такой грубый и мужественный, настоящий мужик, Леш, это меня и привлекло с самого начала. Разве ты не хочешь ребенка, сына, милый? Надя ведь пустышка и не способна родить тебе. Ущербная она, так зачем ты…

Гдальский не дал ей закончить свои гнусные фразы. Отпустил горло и залепил пощечину, не жалея ее даже из-за беременности.

— Если твой поганый рот снова откроется в сторону Нади… Ты и мизинца на ее ноге не стоишь, мерзавка. Знала бы она, какую змею на груди пригрела, — зловеще произнес, и этот голос Мира слишком хорошо знала.

Девчонка сглотнула и опустила глаза в пол. Они наполнились слезами, и она расплакалась, не пытаясь сдержать рыдания. Ну почему всё лучшее достается не ей? Ну вот чем Надя лучше ее? Она ведь старая и жирная, а у нее, у Миры, и грудь упругая, и задница без стрий и целлюлита.

Она даже забеременела с первого раза, как и хотела, удачно проколов презерватив, лежавший в портмоне Леши. Кто бы знал, чего ей стоило долго сдерживаться, чтобы поймать его на крючок.

Верный до зубовного скрежета и совершенно не велся ни на ее откровенные вырезы на блузке, ни на сексуальные чулочки, якобы случайно засвеченные из-под юбки, ни на откровенные позы. Ничего.

А потом случился корпоратив, на который Надя отпустила его с ней, якобы племянница присмотрит за мужем. Это был ее шанс, который Мира не упустила, и вопреки наказу ненавистной удачливой тетки, не препятствовала ему в распитии алкоголя, а даже, наоборот, подливала, когда он отворачивался.

Ее старания дали плоды, и когда все стали расходиться, она повела Лешу в кабинет, а он, идиот, перепутал ее с женой, но в тот момент было плевать.

— Хочу тебя, Надя, любимая, — шептал он всё время, пока вбивал ее в стол.

Не зря она заморочилась с презервативом, он ничего не заподозрил даже трезвым, и это дало ей время сохранить и скрыть беременность.

Мира думала, что он обрадуется малышу, ведь так долго этого хотел, а его дура-жена не могла осуществить его мечту и зазря пользовалась его деньгами, которые тратить он должен был на нее и на их ребенка, который рос в ее животике.

— Знала бы она, какого кобеля пригрела, — парировала, скалясь мужчине в лицо. — Тронешь меня хоть пальцем и больше меня не заткнешь, любимый.

— Какая же ты тва-а-арь, — ощерился Гдальский, не понимая, как не заметил ее змеиное нутро раньше.

Рассказывать Наде она ничего не планировала, лишь угрожала. Мира понимала, что нужно действовать хитрее, если она хочет получить всё — Лешу и статус его законной жены, матери его единственного сына, наследника. Главное — снова оказаться в доме Гдальского, а там она врастет в его жизнь так, что он не избавится от нее больше. Никогда.

— Хочешь скрыть всё, пойдешь на мои условия, Леш. Становиться матерью-одиночкой я не планирую. Вы с Надей усыновите моего ребенка и будете воспитывать, как своего, если желаешь, чтобы я закрыла свой рот. Обещаю, буду могилой.

Мужчина тяжело дышал, пыша гневом, его глаза от злости налились кровью, он занес кулак над лицом ненавистной твари и ударил. Стук костяшек о стену, последовавшая за этим боль лишь временно заглушила душевные муки и терзания.

Он долго молчал, раздумывая над словами Миры, но выхода из этой патовой ситуации не находил. Она была молодой и безголовой и вполне могла назло разболтать их грязный секрет Наде, а этого допустить он не мог. Слишком сильно любил жену.

— Хорошо. Я заплачу тебе сверху еще миллион, и ты напишешь отказную от ребенка и исчезнешь из нашей жизни. Навсегда, Мира, поняла? — наклонился, агрессивно глядя в лицо племянницы жены, которая из бойкой девчушки выросла в прошаренную девку без принципов.

— Другой разговор, Леша, — рука ее скользнула к его пиджаку, но Гдальский брезгливо оттолкнул ее и сам отошел на несколько шагов.

— Договорились, — выдохнул и пошел к выходу. Его шатало, словно пьяного, и даже будто тошнило.

— Куда ты, Леш, возьми мою сумку, мне нельзя таскать тяжести.

— О чем ты?

— Надя так распереживалась, что я плохо себя чувствую и могу потерять малыша, что позвала жить к себе. Вдруг у меня случится выкидыш, а теперь, когда вы берете ребенка себе, то представляешь, как она будет переживать за меня? Мне, конечно, хотелось бы жить здесь и видеть тебя каждый день, ведь возить мне вкусности она попросит тебя, но мы же не хотим, чтобы тетя Надя что-то заподозрила, верно?

У Алексея заболели зубы, как только он представил, что придется оставаться с Мирой наедине. На это и был расчет ее слов, но она тщательно сдержала торжествующую улыбку, как только ее ложь упала на благодатную почву.

Мужчина послушно взял сумку и вышел на улицу, и, пока девчонка собиралась, он прошел к клумбе, где его вырвало желчью. Поделом ему.

Уже после, когда они оказались в его с Надей квартире, он понял, что Мира, воспользовавшись его нестабильным состоянием, обвела его вокруг пальца, но идти на попятную уже не имело смысла. Не мог же он сказать жене, что Мира его обманула, ведь это неизбежно повлекло бы за собой вопросы, на которые он не хотел отвечать.

И сейчас, лежа в постели с женой, он отчаянно боялся, что правда так или иначе всплывет наружу. Даже надеялся, что Мира не доносит до конца срока, и у той случится выкидыш, но от этих мыслей ему становилось стыдно. Набожным Гдальский не был, но даже его ума хватало, чтобы понять, насколько греховны и кощунственны его мысли.

— И всё-таки хорошо ты придумал, Леш. Зато теперь я буду спокойна. Мира под присмотром, и я смогу о ней с малышом заботиться, следить, чтобы вовремя ела, и буду ходить с ней на УЗИ. Уже не терпится узнать, кто родится. Ты бы кого хотел, мальчика или девочку?

Вопрос жены застал Алексея врасплох. Стиснул челюсти. Не мог же сказать, что вообще не хотел рождения этого ребенка.

— Мне без разницы, — самое цензурное, что он мог ответить.

— Правильно. Главное, чтобы малыш здоровеньким родился.

Мечтательный голос Нади резал его без ножа, и он зажмурился, желая, чтобы она поскорее заснула и больше не терзала его измученный виной разум.

— Леш, твоя мама звонила.

Мужчина напрягся. О черт, неужели Надя знает, что он у нее не ночевал?

— И? — постарался спросить максимально равнодушно, пытаясь понять, сдала его мать, или нет.

— Она против усыновления, — тяжко вздохнула жена, и у него отлегло.

Только теперь с матерью придется объясняться, где он был, и почему врет жене.

— С каких пор ты следуешь ее приказам?

Не смог сдержать раздражения, не представляя, как еще и перед матерью оправдаться. Он и без Надиных слов знал, что мать против неродных детей. В свое время пресекла связь отца с его детьми от первого брака, но, к ее оправданию, тот особо и не сопротивлялся, видимо, не так уж сильно их любил.

— Леш, ты же знаешь, как я к твоей маме отношусь. Просто я переживаю. Она верные вещи сказала. Мы ведь не знаем, кто отец ребенка Миры. А вдруг он псих какой-нибудь?

— Нормальный он, — вырвалось у него прежде, чем он подумал.

— Ты его знаешь? Может, он возьмет на себя ответственность?

Мысленно застонал. Своим резким ответом дал жене нехорошую пищу для размышлений.

— Зачем тебе это? Ты же хотела, чтобы ребенок с нами остался.

— Так-то да, но я думаю, как было бы лучше для малыша.

— Не думай об этом, Надь, и про отца ребенка забудь. Он глубоко женат и любит свою жену. И про беременность Миры он знает, так что не тешь себя иллюзией, что бросит свою семью и женится на Мире. Ты же не хочешь разрушить чужую семью?

Алексей шел по тонкому льду и понимал это, но не мог остановиться.

— А делать ребенка молоденькой девочке и изменять жене, значит, можно? Какая же это любовь.

От слов жены у него всё опустилось. Не простит.

— Не сравнивай, ты ведь не знаешь всей ситуации, Надь.

— А ты знаешь? — с подозрением спросила она у мужа.

— Не знаю и не хочу знать. Это не наше дело, — отрубил ее интерес на корню, но кинул затравку. — Просто Мира дала понять, что с той стороны не вариант. Боится, что мужик заставит ее сделать аборт. Говорит, что его жена психичка и дочь криминального авторитета, прошлую его любовницу якобы в лесу нашли. Мертвую, как ты понимаешь. Так что если Мира боится, и нам не стоит в это лезть.