Женщина протянула мизинец, ожидая действий Гдальской, и та несмело улыбнулась, не способная слишком долго злиться на Таю.

— Как по-детски, — протянула Надя, но свой мизинец также выставила.

А после они двинулись в сторону кафе при детской площадке, огибая столики фудкорта.

— Но если это он, а это он, — вдруг перед входом в помещение Тая схватила Надю за плечи и требовательно заглянула в глаза, — обещай, что не вздумаешь прощать его измену.

— Это не он.

— Не слышу обещания.

— Это не… — Гдальская сглотнула и вынужденно кивнула.

— Не слышу.

— Об-бещаю.

Эти слова ей дались тяжело. Она никогда не думала о Леше в качестве изменника и даже не представляла, что бы сделала в случае обнаружения адюльтера. Но расстаться… Разве это не радикальная мера? Ведь всегда можно поговорить. Вдруг была причина для… того-самого. Никогда не понимала женщин, которые рушили счастливые семьи из-за одного раз, ведь бывало такое, что мужчина был пьян, ему могли подсыпать что-то.

Сердце Нади сжалось, а затем она подумала, что, наверное, не смогла бы забыть, если бы Леша изменил ей. Да и обещание подруге дала только потому, что знала, он с ней так поступить не мог. Не такой он человек.

— Помни о своем обещании.

Тая погрозила ей пальцем, а затем оказалась за спиной и подтолкнула внутрь, пропуская ее вперед.

Она шла к столику, где мужчина сидел уже один, с улыбкой на лице, еще не зная, что ее ждет там. А когда оказалась достаточно близко, остановилась в паре метров, наблюдая за ним и узнавая в нем…

— Леша?

Голос звучал сипло, внутри образовалась пустота, пока ничем не заполненная, но вскоре на ее место придут обида, горечь и чувство предательства, которого доселе Надя не испытывала.

Она еще надеялась, что ошиблась, что здесь просто и состоялась деловая встреча, мало ли, какая ситуация, но когда к мужу подбежал мальчик, крича “папа, папа”, такая роскошь, как самообман, стала ей недоступна.

Всё остальное она помнила смутно. Тая увела ее, выкрикивая проклятья в сторону Леши, а у самой Нади опустились руки. Внутри нее всё заледенело, покрывшись льдом и инеем, и она приняла приглашение подруги остаться переночевать у нее.

— Нужно только Миру предупредить, — успела шепнуть подруге, после чего расплакалась, не видя перед собой практически ничего.

Кажется, Тая написала ее племяннице сообщение, а затем увезла Надю к себе — отпаивать проверенным всем миром средством.

Алексей

Ноги тянулись побежать вслед за женой, но Гдальский усилием воли заставил себя остаться на месте. Как только она исчезла с поля зрения, повернул голову в сторону Карины.

— Мам, мам, а что тетя убежала? — вдруг раздался голос мальчика откуда-то снизу.

Алексей опустил глаза и еле как справился с пеленой ярости в глазах. Моргнул, чуть сбавил обороты и тихо процедил.

— Это ты подстроила?

Чуя, что пахнет жареным, Карина не стала защищаться ребенком, а отправила его играть, дала напоследок упаковку с соком с трубочкой. Гдальский проводил его взглядом, но сам пыхтел от злости и гнева, которые распирали ему грудную клетку. Казалось, еще минута и его сердце разорвется, или он получит инфаркт.

— Не смеши меня, Гдальский, ты не настолько важная персона, что я бы вызвала твою жену. Скажу больше, даже не знала, что ты скрыл от нее факт наличия Димы. Обидно за нашего общего сына, хочу сказать.

— Заткнись! — прошипел и сел обратно за стол, делая жадный глоток воды — промочить пересохшее горло.

Карина была права. Откуда бы ей знать о его взаимоотношениях с женой и настроения в доме? Любой нормальный мужик сразу бы рассказал о ребенке на стороне, только он тянул, а теперь уже поздно что-то придумывать. Всё на лицо. И как теперь оправдаться?

Гдальский протер ладонями лицо, устало вздохнул, не представляя, что его ждет дома. Застонал, вспомнив про Миру, вцепившуюся в их семью клещом. Грешным делом подумал даже о киллере, но не настолько же он прогнил, чтобы человека убивать.

— Ну хочешь, я ей сама всё расскажу?

Видимо, вид у Алексея был тот еще, раз даже бывшая вдруг сжалилась, проявляя милосердие.

— Я сам.

Не прощаясь, Гдальский вышел из-за стола и полетел на всех парах домой. Не подумал, что там ведь жену поджидает племянница, которая с удовольствием воспользуется возможностью и настрополит его жену против него. Сучка.

Вот только оказавшись в коридоре квартиры, ни обуви, ни сумки Нади не обнаружил. Прошелся по комнатам, но дома была только Мира, сопевшая на кровати, бесстыдно развалив на кровати ноги.

Прошел в спальню и вышел на балкон. Захотелось затянуться сигареткой, однако он был мужиком не курящим, поэтому пачки под рукой не оказалось.

В кармане зазвонил телефон. Понадеялся было, что это Надя, но чертыхнулся, увидев номер шефа. Архипов.

— Слушаю, Михаил Львович.

Несмотря на то, что шеф был одноклассником Нади, он обращался к нему всегда только на вы и по фамилии-отчеству. Не задалось у них дружеского общения с самого начала. Надя могла сколько угодно обманываться на его счет, но как мужик, Алексей сразу увидел в нем соперника, который давно положил глаз на женщину. Оттого и настаивал на ее увольнении.

— Вниз спустись, нужно срочно ехать в офис.

Голос Архипова звучал сухо и грубовато, требовательно. Гдальский стиснул челюсти, ненавидел, когда ему приказывали, но ради бабок, которые платила компания, терпел. Ничего, потерпит чутка, а потом обойдет Архипова, и уже тот будет перед ним лебезить.

— Сегодня суббота.

Обычно Алексей не позволял себе подобный тон, но сейчас был так взбудоражен случившимся, что забылся, кто из них начальник, а кто подчиненный.

— Я у тебя разве спрашивал, какой сегодня день недели?

В последнее время Львович ходил сам не свой, раздраконенный и злой, срывался на подчиненных, чего раньше за ним не замечалось, но Гдальский, стиснув зубы, терпел. Зато он выиграл в самом главном бою. Заполучил руку и сердце Нади.

— Против судоходной компании Иллермо подан иск о взыскании материального ущерба в два миллиона долларов, Гдальский, так что поднимай свою ленивую задницу и спускайся.

Архипов не кричал, но голос у него звучал настолько грубо, что иначе как криком Гдальский это не воспринимал. Делать было нечего, так что глянул на свой взъерошенный вид в зеркало, поправил пятерней волосы и вышел из квартиры.

Архипов ждал его в машине около подъезда, так что Алексей присел рядом, ничего не говоря и не спрашивая. Машина тронулась с места, и они поехали в офис.

— Вид у тебя непрезентабельный, — хмыкнул Михаил. — Что, дома проблемы?

— Вас это не касается, — процедил, очерчивая красную линию, за которую хода другим не было.

Знал, что Львович коршуном вокруг их семейной ячейки летает, ждет, когда Алексей оступится, потеряет бдительность, чтобы увести у него Надю.

— Не касается, — хмыкнув, повторил за подчиненным Архипов и скосил на мужчину глаз.

Кто-кто, а Михаил такими заморочками, как Гдальский, не страдал. Обращался к своим подчиненным на ты и не требовал к себе обращения на вы. Все в офисе Алексея считали странным выскочкой, ведь так он обращался ко всем, так что любви он там не сыскал, хотя за профессионализм его, конечно, уважали. За это и взяли на работу в свое время.

— Мирославу Игоревну помнишь? Звонила мне вчера, слезно просилась к нам в отдел поработать.

— Мирославу Игоревну?

Мозги Алексея были словно желе, так что мысли ворочались медленно и неохотно. Силился вспомнить, кто это, но так и не сумел, качнул головой.

— Что, всё настолько дома плохо, что имя племянницы собственной жены забыл?

— Мира? — прорычал Гдальский, поворачивая голову в сторону шефа. — Она не будет у нас работать!

Архипов дураком не был, знал, в чем состояла проблема, но на любви, как на войне, все средства хороши.

— Не забывайся, Алексей Жданович, начальник всё еще я, мне и решать. Не вижу ни одной причины, по которой мы не можем взять ее к себе на полставки. Это даже не полноценная работа. Нам позарез нужны помощники, и так зашиваемся.