Чем ближе они подходили, тем яснее становилось, что могилы очень старые. Белый мрамор еще сверкал на солнце, но углы плит давно раскрошились, истерлись. Эта часть кладбища совсем заросла травой, как будто никто не приходил сюда, не прибирал на могилах.

Со слов Фриды Серильда решила, что на этих камнях вообще нет надписей, но теперь увидела, что это не так. Она потерла поверхность одного из камней и смогла разобрать дату смерти – почти четыреста лет назад. Размер надгробия позволял предположить, что здесь похоронен богатый, уважаемый человек. Но имени не было. И на другом камне тоже. На каждой могиле Серильда видела даты рождения и смерти, сердечные слова прощания, эпитафию, строчку из стихов…

Но ни одного имени.

Будь это местом упокоения королевской семьи, – возможно, даже нескольких ее поколений, – разве на могилах не было бы имен? Казалось, будто эти короли бесследно исчезли со страниц учебников истории, стерты из памяти, и даже со своих надгробий…

– Смотрите, – сказала Лейна. – Здесь корона.

Серильда и Фрида подошли к ней. На плите действительно было вырезано что-то, похожее на королевскую корону.

Но не это заставило Серильду вскрикнуть.

Лейна посмотрела на нее:

– Что случилось?

Серильда убрала с могильного камня плющ и обнаружила под ним изображение – татцельвурма, обвившегося вокруг буквы «Р».

– Эта картинка что-то значит? – спросила Лейна.

– Возможно, «Р» – это инициал, первая буква имени, – предположила Фрида.

Серильда расчистила всю плиту – но там, где должно было быть имя, они увидели лишь камень, гладкий, словно отполированный.

– Как странно, – пробормотала Фрида, наклоняясь и ощупывая камень. – Он гладкий, как стекло.

– Может быть, кто-то… – нерешительно начала Лейна. – Я хотела сказать, может, имена кто-то стер? Взял и стесал все надписи?

Фрида покачала головой.

– На месте букв все равно остались бы следы. А тут они словно и не были вырезаны.

– Если только их не стерли с помощью магии… – сказала Лейна. Она говорила неуверенно, боясь, что Серильда и Фрида посмеются над ней.

Но Серильда подняла голову и встревоженно переглянулась с госпожой библиотекарем. Они долго молчали, раздумывая, возможно ли это. И никто не смеялся.

Серильде казалось, что полнолуние никогда не наступит. Каждый вечер она смотрела, как пляшет лунный свет на поверхности озера, как растет луна – тонкий серпик, который медленно, ночь за ночью становится толще.

Днем она помогала в трактире, откуда можно было часами смотреть на замок, гадая, не в башне ли сейчас Злат, не смотрит ли на нее сквозь завесу. Ей страшно хотелось вернуться и приходилось изо всех сил сопротивляться желанию перейти мост – правда, когда она вспоминала крики, кровь и кошмарных друд, это помогало взять себя в руки и набраться терпения.

Однако она не оставляла попыток раскрыть как можно больше тайн замка и Дикой Охоты, хотя ей казалось, что на каждом шагу она натыкается на воздвигнутую кем-то стену. В журналах с описанием тел, найденных после Охоты, не нашлось никого, хотя бы отдаленно похожего на ее мать. В тот год на Скорбную Луну вообще не находили тел. За несколько месяцев до того, после Луны Влюбленных, нашли молодую женщину, но Серильда была уверена, что отец не мог так ошибиться со временем.

Она не знала, что и думать. Ее мать могла погибнуть в замке, поэтому ее тело так и не нашли… А может, ее бросили умирать далеко от Адальхейда? А может, она вообще не умерла?

Серильда много часов провела, разговаривая с горожанами. Расспрашивала, что им известно о замке, о его обитателях, об их собственных семейных историях. Кое-кто все еще побаивался Серильду и сердился на нее за то, что она испытывала терпение Ольхового Короля, но большинство жителей Адальхейда рады были с ней поболтать. Не в последнюю очередь, думала она, из-за даров Духа Золотильщика, которые в этом году были особенно щедрыми. Удачу праздновал весь город, хотя разговоры о приваливших богатствах смолкали, стоило Серильде подойти ближе.

Она узнала, что многие семьи живут в Адальхейде из поколения в поколение, а кое-кто может проследить свою родословную на целых сто и даже двести лет назад. Она обнаружила, что у бывшего бургомистра, которого она видела в трактире после Голодной Луны, хранятся дневники его предков. Он с радостью показал их ей, но целые фрагменты текста были вымараны, а некоторые страницы и вовсе оказались пустыми.

Трудно было сказать наверняка, но, судя по записям, сделанным до и после этих пробелов, Серильда догадывалась – пропавшие фрагменты связаны с замком и членами королевской семьи, которая – теперь она была в этом уверена! – когда-то там жила.

По вечерам она зарабатывала на оплату еды и ночлега – рассказывала в трактире сказки тем, кто собирался после ужина у очага. Историй о Темных она не рассказывала, опасаясь напугать тех, кто не понаслышке знал, кто такой Эрлкинг. Серильда потчевала жителей Адальхейда сказками о ведьмах и их фамильярах – тритонах. О старой деве, убившей дракона. О том, как моховица забралась на Луну. О жестоких сиренах, утаскивающих моряков в подводные замки. О добрых созданиях, награждающих трудолюбивых крестьян драгоценными кладами.

Молва о приезжей рассказчице распространялась, с каждым вечером слушателей становилось все больше. Серильда ждала.

Когда, наконец, наступило полнолуние, город будто погрузился в траур. Целый день горожане казались тихими и подавленными. На вопрос Серильды Лоррейн ответила, что в полнолуние всегда так, но эта, Девственная Луна, пожалуй, худшая из всех. Праздник Смерти прошел, и именно эта ночь покажет, довольна ли Дикая Охота жителями Адальхейда и оставит ли их семьи в покое еще на год.

Серильда еще не видела трактир таким пустым. Даже постояльцы расходились по своим комнатам за полчаса до заката. И продолжалось это целую неделю.

– Пусть Серильда расскажет мне историю! – взмолилась Лейна. – Я могу подняться к ней в комнату!

Лоррейн решительно покачала головой.

– Мы не заходим в комнаты наших гостей.

– Но…

– И даже если бы тебя пригласили – в полнолуние мы ложимся рано. Я хочу, чтобы к наступлению колдовского часа ты крепко спала. И не спорь.

Лейна огорчилась, но спорить не стала и молча поплелась за матерью в их спальню. Серильде не хотелось признаваться, но она была благодарна Лоррейн. Сегодня ей было не до рассказов. Она была поглощена ожиданием и раздумьями о том, что ее ждет.

– Серильда! – окликнула ее Лоррейн, гася лампы и свечи. Трактир погрузился в полумрак, который едва рассеивали угли в очаге. – Не сочти меня бессердечной тварью…

– Меня здесь не будет, – перебила ее Серильда. – Я почти не сомневаюсь, что Эрлкинг пришлет за мной, и вовсе не хочу привлекать его внимания к вам с Лейной.

На лице Лоррейн промелькнуло облегчение.

– Что ты собираешься делать?

– Подойду к замку и… буду ждать.

– Ты либо очень храбрая, либо очень глупая.

Вздохнув, Серильда встала со своей любимой скамьи у очага.

– Могу я завтра вернуться сюда?

Лицо Лоррейн исказилось от нахлынувших чувств.

– Милая девочка, я очень надеюсь, что ты вернешься! – и она крепко обняла ее.

Это было очень неожиданно и обрадовало Серильду больше, чем она могла ожидать. Пришлось покрепче зажмурить глаза, чтобы не расплакаться.

– Спасибо, – шепнула она.

– Береги себя, – велела ей Лоррейн. – И перед уходом проверь, все ли ты взяла из того, что тебе понадобится. Я запру за тобой дверь.

Солнце уже скрылось за городской стеной, когда Серильда вышла из «Дикого лебедя». На востоке, из-за хребта Рюкграт поднималась Девственная Луна, окрашивая серебром далекие вершины. Эта луна олицетворяла чистоту, невинность, возрождение, однако, бродя по пустым улицам Адальхейда, никто бы не подумал, что горожан ожидает месяц надежды и радости. Когда над городом воцарилась ночь, свет в окнах погас. Ставни были заперты. Густые тени окутали руины замка и остров.