– Это ты виноват, – сердито буркнула она скрытому в траве камню, из-за которого упала, и пнула его. Камень, почти идеально круглый, откатился в сторону.

Серильда села и присмотрелась внимательнее.

Не камень. Голова. Голова статуи.

Поднявшись, Серильда подошла к камню. Перевернув его ногой, чтобы убедиться, что под ним не прячутся ядовитые насекомые, она наклонилась и подняла его.

Каменная голова сильно пострадала от времени и непогоды, нос и часть шапки были отбиты. Женственные черты, пухлый рот и изящные уши. Повертев ее в руках и осмотрев со всех сторон, Серильда поняла, что на голове у статуи не шапка, а корона, от которой остался лишь обруч с неровными, изъеденными временем зубцами.

Поискав вокруг тело статуи, Серильда заметила упавшую фигуру за кустом, который еще не успел покрыться листвой. На первый взгляд это было больше похоже на холмик, покрытый мхом, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это две фигуры, лежащие рядом – одна в платье, другая в длинной тунике и отороченной мехом мантии. Голов у обеих статуй не было.

Дальнейшие поиски помогли обнаружить сломанные ножны и… руку, отломанную чуть выше запястья, без большого и первых двух пальцев. Серильда подобрала и ее, смахнула пучок лишайника.

И ахнула.

На безымянном пальце каменной руки было кольцо.

Она пригляделась, щуря глаза. Время и его не пощадило, но печать на кольце была вполне различима.

Буква «Р» и татцельвурм.

Видел ли Злат эту статую? Уж не потому ли символ показался ему знакомым? Или во всем этом таится более глубокий смысл? Если эта печать была на кольце статуи – статуи королевы, судя по короне, – то этот символ может быть семейным гербом. Это соответствовало догадкам Серильды о надгробиях на кладбище.

Но что это за королевская семья?

И что с ней стало?

Оглядев сад, Серильда сообразила, что находится совсем рядом с тем местом, где по другую сторону завесы стояла статуя Эрлкинга.

Эта черная статуя должна была стоять… вон там.

Помогая себе каменной рукой, Серильда содрала густой полог виноградных лоз – да, вот и она, на том самом месте. Пьедестал из светло-серого камня, на котором, как она догадывалась, раньше царственно возвышались над садом король и королева, теперь разбитые на части.

На пьедестале были вырезаны какие-то слова.

Серильду охватило волнение. Она начала расчищать камень от грязи и мусора и, набирая полную грудь воздуха, сдувать вековую пыль, въевшуюся в вырезанную надпись, пока, наконец, не разобрала слова.

Она прочитала еще раз.

И еще.

И это все?

Но должны же быть имена!

Она ощупывала камень, но больше слов на нем не было.

Королева и король – но какие именно?

Серильда провела пальцем по словам, затем по нетронутому резцом пространству, на котором должны были быть имена.

Только камень, гладкий, как стекло.

И тут раздался первый вопль друды.

Перепуганная Серильда подхватила юбки и бросилась прочь.

Снова набежали тучи, начал накрапывать дождь. Серильда сидела на краю причала, свесив ноги над водой, и зачарованно смотрела, как дождевые капли рисуют на поверхности бесконечные круги. Она понимала, что должна вернуться в гостиницу. Платье насквозь промокло, и она уже давно дрожала от холода, тем более, что любимого плаща при ней не было. Лоррейн, наверное, уже начинает беспокоиться, а Лейне не терпится услышать рассказ об очередной ночи в замке.

Но она никак не могла собраться и встать. Ей все казалось, что стоит ей подольше и попристальнее поглядеть на замок, и он выдаст ей свои тайны.

Как же ей хотелось вернуться туда. Ее мучало искушение сейчас же броситься по мосту назад. Попытать счастья с чудищами и призраками.

Но нет – пустая затея.

Замок был слишком опасен, с какой стороны завесы ни посмотри.

Над руинами поднялась стая черных птиц и бросилась за добычей. Серильда смотрела им вслед, видела, как черные тела кружат и ныряют – пока стая не скрылась из виду.

Серильда вздохнула. Уже две недели прошло со Дня Эострига и праздника Смерти, а она узнала лишь, что ее золотая пряжа нужна Эрлкингу, чтобы связывать и пленять магических существ, и что в замке раньше жила королевская семья, которая каким-то образом исчезла со страниц истории. И еще, что ее чувства к Злату оказались…

Ну… ладно.

Более пылкими, чем она думала.

В глубине души Серильда задавалась вопросом, не поспешила ли она прошлой ночью. Не поторопились ли они оба. То, что произошло между ними, было…

Нужное, идеальное слово никак не приходило на ум.

Возможно, это как раз и было слово «идеально». Идеальная фантазия. Идеальный момент.

Но все случилось так неожиданно и внезапно, а когда она проснулась, Злата рядом не было, а над ней возвышался Эрлкинг – и иллюзия идеального момента рассеялась.

В растущем чувстве ее близости к Злату не было ничего, что заслуживало бы названия идеального. Он был нужен ей, чтобы остаться в живых и выполнить требования Эрлкинга. Она все время была перед ним в долгу. Она заплатила ему, отдала две самые ценные вещи, которые у нее были, а теперь еще и пообещала ему своего первенца, и неважно, требовала этого магия или нет, но это не казалось ей основанием для прочных отношений.

Они увлеклись, поддались порыву, вот и все. Еще дети, мальчик и девочка, не имевшие раньше романтических отношений, охваченные безумным желанием.

Подумав об этом в таких выражениях, Серильда покраснела до корней волос.

Охваченные… пылкой страстью.

Так звучало чуть более прилично.

Они не были первой парой, которая вместе легла в постель – в их случае, на древний диван, – забыв о предосторожности. И уж наверняка они не последние. Любимым занятием кумушек в Мерхенфельде было цокать языком и качать головами, перемывая кости незамужним девушкам и холостым парням, общавшимся, по их мнению, слишком близко. Но то были просто сплетни, относительно безобидные. Никаких законов, запрещавших это, не было, а если понастойчивее поприставать с расспросами, большинство тех же кумушек с радостью рассказали бы о своем первом падении – с лукавыми усмешками, беспричинной гордостью, не забыв снять с себя всякую ответственность. Мол, давно это было, задолго до того, как они повстречали любовь всей своей жизни и нашли утешение в замужестве.

Серильда знала, что не всякая первая близость бывает счастливой. Она слышала рассказы о юношах и девушках, которые верили, что любят взаимно, а потом оказывалось, что их чувства остались безответными. Знала, что, вообще-то, стыдно отдаваться так беззаветно. И понимала, что еще может горько пожалеть.

Она прикусила щеку, задумавшись о том, испытывает ли она стыд. И не появились ли у нее сожаления. И чем больше она думала об этом, тем яснее становилось, что… ничего этого нет.

По крайней мере, пока.

Сейчас ей только хотелось опять увидеть его. Еще раз поцеловать. Снова обнять. И… еще кое-что. Снова.

Нет. Ей не было стыдно.

Но ни одно из этих желаний она не могла исполнить. И только это было источником переполняющих ее непонятных и сложных переживаний. Злат заперт за завесой, а ей здесь оставалось глядеть на замок, где стонали и плакали призраки, снова и снова переживая собственную смерть.

Над водой пронесся ветерок. Серильда вздрогнула. Платье на ней было совсем мокрым, косы потяжелели от влаги. По лицу стекали капли дождя. Сейчас бы посидеть у очага. Переодеться в сухое. И чашка горячего сидра не помешала бы.

Надо уходить отсюда.

Но вместо того, чтобы встать, она сунула руки в карманы платья.

Пальцы наткнулись на что-то, и Серильда ахнула. Она совсем об этом забыла.

Она вытащила катушку, почти уверенная, что увидит намотанную на нее солому. Но нет, катушка была заполнена тонкой золотой пряжей.