Второй, третий и последующие конструкты Полозов уже удержать не мог, поэтому число жертв парового душа Шарко с каждым развёрнутым конструктом только множилось.

Никто не считал количество активированных конструктов, чтобы потом подтвердить честность их с Зеленкой пари. Думается ему, что все десять аудитория прекрасно запомнила, поскольку отнюдь не всё летело в Анну Сергеевну, давно погребённую под своими горшками с изломанной зеленью.

Ошарашено смотря на дело рук своих, Петя понял, что ничего здесь уже не исправить, поэтому последними двумя конструктами, как опрометчиво позволила Зеленка, Петя мстительно сжёг шторы, не отказав себе в этом маленьком удовольствии.

— Дела-а-а-а, — протянул директор, когда Бестужеву вынесло из приёмной, и устало взглянул на Полозова. — Ну и зачем, скажите на милость? Заслуженный лектор, отличный знаток предмета…

—… и просто хороший человек, да? — хмыкнул Полозов. — Господин ректор, вы прекрасно знаете, что послужило причиной. Подсовывать своему студиозу неисправный артефакт, чтобы он наделал глупостей на первой лекции, чтобы потом на законных основаниях на протяжении учебного периода гнобить его? Знаете, даже заслуженного лектора это не красит. И я не виноват, что Державин — мой дядя.

— Понятно, — побарабанив пальцами по столешнице, мужчина задумался на короткое время. — Значит так, молодой человек, — принял решение ректор. — Зачет ты получишь, на её лекции можешь тоже не являться. Слово преподавателя было сказано. Но…

— Но… — предчувствуя пакость переспросил Петя.

— Но в её лаборатории треть своей практики ты все же отработаешь.

— Дмитрий Аристархович! — опешил парень. — Вы не можете так поступить! В условиях пари такого не было!

— Могу и поступаю, — отрезал ректор. — А теперь вон отсюда, и чтобы мои глаза тебя не видели минимум месяц. И да. Это не означает, что я тебя освободил от занятий. Теперь я за тобой буду присматривать.

— Можно вопрос?

— Да конечно!

— Мне нужны «зачёты» ещё по нескольким дисциплинам. Как мне это сделать?

— Полозов, — угрожающе произнёс ректор. — Даже не вздумай, понял? Подобные вопросы теперь будут решаться только через меня. Уяснил?

— Да, Дмитрий Аристархович, — угрюмо кивнул Пётр.

— Свободен! — отмахнулся ректор.

Когда расстроенный парень вышел, Дмитрий Аристархович откинулся в кресле и принялся массировать виски.

То, что этот тихоня каким-то образом успел раскачать энергетический каркас до третьей ступени — сомнений не было. Вот только в этом и была загвоздка. В бумагах на поступление каждый студиоз всегда давал согласие, что на весь период обучения обязуется не препятствовать проверке объема каркаса с помощью специального артефакта.

А Полозов единственный из всего курса, кто поступал сюда не будучи одарённым. И такого пункта в его экземпляре документов почему-то не оказалось, поскольку никто не думал, что ему удастся продержаться в колледже больше одного семестра.

И сейчас это было большой проблемой, поскольку насильно определить уровень парня ему никто не позволит. Державин — не тот, с кем можно шутить.

— Ну вот не хватало мне ещё потом в колледже студиоза с неизвестным рангом и ступенью, — проворчал ректор, пододвигая к себе очередную кипу бумаг. — Нет, этот вопрос нужно решать!

Из кабинета ректора Петя вышел в расстроенных чувствах. Нет, конечно же он понимал то, что наказание заслуженно, но всё же не ждал он от Дмитрия Аристарховича такого коварства и изобретательности. Отработка в лаборатории Зелёнки — это практически приговор. Да она же его там сожрёт с потрохами.

Двигаясь по коридору учебного корпуса, Полозов, погружённый в свои невесёлые мысли, недоуменно поднял голову, когда раздался переливчатый звук звонка, означающий окончание очередной лекции.

Когда начали открываться двери, выпуская гомонящий народ в коридор, Петя прибавил шаг, стараясь поскорее добраться к выходу. Если промедлить, то там неминуемо организуется давка, чего Полозов хотел бы избежать.

Той бесшабашной злости, которая овладела им совсем недавно, уже не наблюдалось. Вместо желания делать глупости, сейчас присутствовала усталость и желание поскорее добраться в поместье Державиных, чтобы разложить по полочкам всё то, что с ним произошло за последние сутки.

Петя прекрасно понимал, что он за несколько часов натворил столько глупостей, начиная с того момента, как припарковал пароцикл в неприметном тупике промышленного квартала, что впору за голову браться.

Вот только почему? Почему он идёт на поводу у несвойственных ему желаний?

Как часто бывает, жизнь решила внести свои коррективы в его планы.

— Полоз, а ты далеко собрался?

Звенящий от еле сдерживаемой ярости, голос Громова раздался прямо за спиной.

Остановившись, Петя медленно повернулся к Назару.

— Гром, давай потом поговорим. Правда, сейчас вообще не до тебя.

— Ты вообще ошалел? — изумился парень, словно не веря в то, что произнёс Пётр.

Громов, одежда которого, в отличие от Бестужевой, осталась практически сухой, был настроен решительно.

— Ты если так будешь отвечать мне, я тебя сейчас прямо здесь в лепёшку размажу, — возмутился Назар, делая шаг по направлению к Петру, с хорошо читаемым намерением отвесить ему оплеуху.

Несколько дней назад Пете было бы этого не избежать. Но не сегодня, хотя Полозов в данный момент хорошо понимал Громова. Попасть под ледяной душ — приятного мало. Даже осознавая то, что ты успел сплести элементарный защитный конструкт.

Петя не знал, решил ли Назар выяснить отношения с ним сейчас, когда, по всем прикидкам, энергетический каркас Полозова должен быть пуст, либо так совпало, и Громов действовал на эмоциях? Это было неважно.

Запрет на применение магии при выяснении отношений между студиозами на территории колледжа был строжайший. За это могли весьма серьёзно наказать, вплоть до отчисления.

Но Полозов хоть сейчас мог вспомнить множество моментов, когда магия применялась, все об этом знали, но делали вид, будто ничего не произошло, включая преподавательский состав.

Учитывая то, что здесь получали знания не только дворяне, но и простолюдины, у которых тоже, хоть и довольно редко, обнаруживалась предрасположенность к магии, то логично было бы предположить, что студиозы будут уравнены в правах, хотя бы на территории учебного заведения.

В бумагах так оно и было, в отличие от того, как это происходило на самом деле. Когда все равны, всегда отыщутся те, которые, хоть немного, но равнее остальных.

Легко отклонившись с траектории широкого замаха Громова, Петя резко подался вперёд, и, не отказывая себе ещё в одной малости, впечатал в скулу Назара встречный удар с правой.

Громова слегка развернуло, что позволило Пете, одним ловким движением, скользнуть в сторону и достать его мощным боковым. Сейчас Полозов не сдерживался, выполнив удар от бедра, с проносом, метя не в голову, а в условную точку, которая располагалась внутри головы Громова.

Грохнувшись лицом вперёд, как подкошенный, Назар несколько секунд пытался подняться, отталкиваясь непослушными руками, лишь пачкая форму коллежа.

— Ты бы ходил осторожнее, Назар, — в оглушительной тишине, посоветовал Полозов, который совершенно не обращал внимания на ошарашенные взгляды учащихся. — Полы скользкие, и расколотить лицо проще простого.

— Полоз, тебе что, жить надоело? — удивлённо поинтересовался один из громовских друзей.

— Послушай меня, — проникновенно посоветовал Петя. — Забирайте своего сюзерена недоделанного, и валите отсюда, пока я добрый. — Да ляг же ты нормально, — вскипел Полозов, пробивая ногой по корпусу корчащегося Громова. — Вот же неугомонный, право слово. Так вот, — снова повернулся он к Моргунову. — О чём я говорил?

— Вот, Полоз даёт, — то ли восхищённо, то ли удивленно произнесли сбоку. — У-у-у-у-у, что сейчас будет…

«Да ничего не будет», — устало подумал Петя, не делая попыток воспрепятствовать Громову, который сейчас поднимался с пола, не обращая внимания на капающую из носа кровь.