Морок уже был не нужен, поэтому парень, рванувшись в сторону вопящей, одним точным ударом заставил её замолчать. Обмякнув, женщина свалилась на пол, словно мешок с мукой, только что без пыли.

Такая ж участь постигла и остальную прислугу. Не найдя ничего лучшего, чем длинная оконная штора, парень довольно шустро связал их, потратив на это дело меньше минуты.

Убивать прислугу он не собирался, так как был полностью уверен, что их испуг и недостаточное освещение играли ему на руку. У страха глаза велики. И если Пете удастся осуществить задуманное, то он уверен, что женщины будут говорить, что угодно, но только не точную ориентировку нападавшего, которого толком даже не рассмотрели.

Рванув на выход из их покоев, Петя заблаговременно сконцентрировал в кончиках пальцев силу. Повторив отработанный трюк с дверью, как он это уже однажды сделал в лавке Тумана, парень оказался в широком коридоре, осматриваясь под звук грохочущей по ступенькам двери.

Метка Алисы указывала, что девушка находится сейчас четко под ним, только этажом ниже.

Третья монета, светившаяся недалеко от девушки, свидетельствовала о том, что девушка продолжает постепенно от них избавляться.

Вот только на Алису Полозов уже не надеялся, поскольку таких монет он сделал с запасом.

Выудив одну из кармана, парень оставил её на полу, бросившись за угол. Этот амулет нёс в себе немного не такой конструкт, как в тех монетах, которыми он снабдил девушку.

И когда коридор затопила воющая волна пламени, прожигая деревянное перекрытие словно оно было сделано из податливого воска, парень, игнорируя нестерпимый жар, нырнул в образовавшийся проём, чтобы через мгновение оказаться там, где сейчас истошно заходилась в диком крике Алиса.

Творящееся в Светлореченске весьма беспокоило Захара Андреевича и настораживало своей нелогичностью. У князя вообще создавалось впечатление, что все последние события, которые, на первый взгляд, не имели между собой ничего общего, каким-то образом всё-таки имеют некую взаимосвязь.

Мысль, что спусковым крючком послужило именно его назначение сюда, князь Полозов допускал, но всё равно что-то не клеилось.

Знакомясь с весьма тонким досье на этого загадочного и неуловимого Пепла, Полозов только раздражённо морщился, перебирая ворох бесполезной бумаги.

Тех материалов, которое должно в себя включать нормальное досье, в этой папке не было. И с таким отношением здешних дознавателей не скоро появятся.

«Если вообще когда-то это случится», — мрачно подумалось ему.

— Форменный бардак, — вслух прокомментировал Полозов, брезгливо рассматривая весьма засаленную вырезку из местной газеты, в которую, прежде, чем прикрепить её к материалам, кто-то, видимо, весьма старательно заворачивал мясную колбасу. — Не документы, а чёрт знает что, — проворчал он, отодвинув от себя папку, поскольку полезного материала там было ровно «ничего».

Комментировать тот факт, что газетные вырезки никто никогда не прикреплял к служебным бумагам, он тоже не стал по причине отсутствия слушателей. Князь потом об этом скажет кому нужно.

Хотя, увидев того вахмистра, который, собственно, этим и занимался, Полозов лишний раз подтвердил свои предположения, что его нравоучения ровным счётом ничего не изменят.

Ну а что он хотел? Вызвать сюда штат дознавателей Тайного приказа в полном составе с их опытом и методами? Хорошо бы, вот только несбыточно это.

Написав в центре чистого листа одно единственное слово «Пепел», Полозов несколько раз обвёл его ручкой.

Ну вот как начинать от чего-то отталкиваться, когда к папке прикреплены подобные бумаги? Кто их вообще додуматься зафиксировать в таком виде. Это было настоящее издевательство, если не целенаправленная диверсия.

Как серьезно воспринимать показания некоего купца Озимого, если со слов последнего было ясно лишь то, что: «Это не человек, а, ей богу, призрак. Вот вам крест»?

Кто вообще додумался скрупулёзно записать эту ахинею, дал поставить подпись опрашиваемому, а потом со спокойной душой подкрепил к делу? Покажите этого человека!

Почерк Пепла, с одной стороны, был легко узнаваем. Вот только этот тип никогда не повторялся. Акции, о которых было известно жандармерии и полиции, все, как одна, отличались дерзостью, граничащей с бесшабашностью. Но Полозов чётко понимал, что это только благодаря безукоризненному расчёту и планированию.

А иначе и быть не могло, поскольку как можно объяснить, что за два года Пепел не оставил ни единой зацепки, которая могла пролить свет на его личность или пол? Ни одной зацепки, кроме этого бреда, который сейчас пылилась в папке!

Если бы Пепел был хоть немного тщеславен, то это бы значительно упростило дело, как в случае с питерским душегубом, который каждую убитую жертву одаривал засохшей веточкой полыни.

Пепел же не оставлял никаких знаков или посланий, практически все свои операции обставляя, как нелепую случайность или несчастный случай. А случайность — это то, от чего не убежать даже самым известным и богатым людям.

Вот, например, уважаемые светлореченские купцы, бывшие давними деловыми партнёрами, которые умудрились утонуть в отхожем месте для челяди среди бела дня.

Понятно, что в здравом уме в это никто не поверит, вот только ни свидетелей, ни следов насильственной смерти, ни наличия в организме дурманящих сознание препаратов. Ничего, кроме показаний слуг, которые их видели, незадолго до этого, и слухов, начавших гулять по Светлореченску. Но слухи к делу не пришьёшь.

Полиция бы и рада откреститься от этого дела, тем более тщательная проверка родственников усопших, которые сами просили не разглашать все подробности смерти уважаемых людей, показали, что ни один из них не мог быть причастен к этому инциденту. У всех было алиби.

А исчезновение служащего городской канцелярии, который внезапно исчез, перед тем, как его захотели арестовать и допросить, поскольку выяснилось, что он, якобы, сотрудничал с криминалом, снабжая их сведениями?

Это можно было бы списать на трусость подозреваемого, который решил уйти от ответственности, но всё дело в том, что он умудрился исчезнуть из закрытой камеры-одиночки, куда его поместили. Просто пропал, при этом не оставив никаких следов, кроме спешно нацарапанной записки: «Простите, но мои тяжкие грехи не дают спокойно жить».

И всё! Ни ниточки ни пятнышка какого, ни зацепочки.

Даже следящий конструкт, который дежурный маг прицепил к пряжке задержанного, указывал на то, что задержанный находится в своей камере.

Его потом нашли, конечно. По наводке горожан, которые пожаловались на беззаботно дрейфующий по городскому каналу труп.

А вот вскрытие показало, что он банально утопился.

— Раскаялся, исчез чудесным образом из подвалов полицейского управления, прошёл два поста охраны, вскрыл железную дверь, которая запиралась только снаружи, и потом только с чистым сердцем взял и утопился, — хмыкнул Полозов. — Совестливый какой.

И таких баек и догадок, даже не оформленных в косвенные улики, набралась целая папка. Материала много, а информация отсутствует.

Вот и эти недавние происшествия, а Полозов был уверен в этом, были тоже из одного мешка с неприятностями. Проклятая Вторая Базарка. Натуральный гнойник на теле Светлореченска.

Взять хотя бы недавнее убийство городового посреди бела дня в центре города. Никто ничего не видел, никто ничего не заметил, свидетелей нет. Это как вообще?

А ведь в том районе находятся два жилых дома, окна которых выходят как раз туда, несколько государственных учреждений, Первый Императорский Банк…

Даже несмотря на то, что время акции было выбрано просто идеально: через десять минут после окончания обеденного перерыва, всё равно отсутствие свидетелей даже не настораживало. Оно просто вопило, что это происшествие — лишь вершина айсберга. А всё основное — скрыто от его взгляда.

Больше всего Полозов был удивлён совершенно неожиданной находкой. Тростью. Сломанной тростью. Князь в совпадения не верил, ему по долгу службы было положено.