В дальнейшем была сделана попытка разработать этот вопрос более полно — было обращено внимание на локальные различия в устройстве погребальных сооружений и сопутствующих им конструкций, на позы погребенных, размещение сосудов в могилах, особенности керамического декора. Все эти черты позволили нам наметить пять локальных районов (группировок), которые могли соответствовать отдельным племенным группировкам (Марковин В.И., 1969а, с. 85–87, рис. 36 — карта).
Сам факт наличия отмеченных локальных групп, в предшествующее время менее четко ощутимых, позволяет говорить о памятниках каякентско-харачоевского круга как об объектах особой специфической культуры. К тому же на позднем этапе в западных районах региона ее памятники стали соседствовать с кобанскими. Можно сделать вполне очевидный вывод, что носители раннего этапа кобанской культуры потеснили в то время некоторую часть каякентско-харачоевского населения в горы. Поэтому трудно согласиться с учеными, рассматривающими эту культуру лишь как хронологический этап в развитии местных племен (Канивец В.И., 1959, с. 50, 51; Котович В.М., 1965, с. 249–252; Котович В.Г., 1978б, с. 72; 1982, с. 117, 118). Те данные, которые приводит В.Г. Котович в пользу осмысления культуры в качестве этапа, представляются требующими еще обоснования (Марковин В.И., 1969а, с. 88).
Древние племена — носители каякентско-харачоевской культуры являлись земледельцами и скотоводами. Селились они на высоких речных террасах (Курчалой), в долинах между гор (Карабудахкентское поселение), на Платовых поднятиях (Новолакское поселение) и по склонам гор (Анди, Хиндой). Поселения располагались на хорошо освещенных солнцем местах. Некоторое представление о таком поселении дают раскопки в Нижней Сигитме. Многокамерные жилые постройки воздвигались на каменном основании, верхняя часть их была глинобитной. Это были дома, имевшие до пяти помещений квадратной или округлой формы с площадью от 4–5 до 32 кв. м. Внутри них имелись очаги двух видов: расположенные на каменных настилах (они служили для хозяйственных целей), а также шестигранной формы (диаметром в 0,5–0,7 м), используемые, вероятно, для ритуальных церемоний. Полы в домах земляные, массивные двери поворачивались в пяточных камнях. Это были дома больших патриархальных семей (Канивец В.И., 1957, с. 159; Бредэ К.А., 1959, с. 25, 26; 1956, с. 102–114; 1957, с. 17–38).
Здесь следует снова вспомнить Верхнегунибское поселение, расположенное у сел. Гуниб (см. предыдущую главу). Верхний слой его В.М. Котович относит «к самому началу каякентско-харачоевского этапа», который датирует XIV–XIII вв. до н. э. (Котович В.М., 1963, с. 250). К тому времени поселение уже давно функционировало (с конца III тысячелетия до н. э.), его архитектурный облик устоялся; это были одноэтажные каменные дома, которые последовательно, ступенями возвышались друг над другом. Материалы интересующего нас слоя содержат до 61 % керамических обломков, покрытых обмазкой (в нижнем слое их было всего 40 %). Среди посуды преобладали горшки с сильно отвернутым краем, затем некрупные кувшины с четко выделенной шейкой и сосуды с резко обрезанным устьем (Котович В.М., 1965, с. 182, 183, рис. 63), т. е. формы керамики, которые характерны для культуры. Как особый вид керамической посуды В.М. Котович рассматривает «сковороды» — своеобразный вариант мисок с сильно утолщенным дном. Орнаментация верхнегубинской керамики данного слоя (Котович В.М., 1965, с. 185, рис. 64) не отличается от описанной нами. Материалы Верхнегунибского поселения дают также возможность более полно представить хозяйственную деятельность древнего местного населения.
Занятия земледелием документируются находками кремневых вкладышей (Курчалой, Берикей, Новолакское поселение и др.), песта (Карабудахкентское поселение) и ступки для дробления зерна (Харачой). Аналогичные предметы обнаружены в Верхнем Гунибе. Вероятно, в эпоху бытования каякентско-харачоевской культуры увеличилось количество террасовых полей, как и прежде, основными посевными культурами являлись голозерный ячмень и мягкая пшеница.
Большую роль в хозяйстве играло скотоводство. Подсчеты костных остатков с территории Нижне-Сигитминского поселения (площадь раскопа более 1200 кв. м) показали, что кости домашних животных здесь составляют 75,3 %, диких — 24,7 %. Среди домашних животных более половины их принадлежит крупному рогатому скоту, а затем мелкому (Котович В.Г., 1961, с. 291). Курчалоевский зольник также дал преобладающее количество костей крупного рогатого скота, далее свиней и овец. В Верхнем Гунибе, наоборот, заметно преобладание мелкого рогатого скота (до 61 %) (Котович В.М., 1965, с. 217, 218). Как видно, направление скотоводческого хозяйства в разных зонах (в высокогорьях и в предгорных районах) было различным.
Приведенные данные свидетельствуют об оседлом быте. Для перевозок и различных поездок использовалась лошадь под седло и в упряжке. На одном наскальном рисунке в ущелье Капчугая изображен всадник. Под ним видны подушки седла (Марковин В.И., 1954, с. 332, рис. 8). Наличие повозок документируется находками глиняных моделей колес (Капчугай, Курчалой и др.). Скорее всего, в натуре это были массивные деревянные изделия с мощной ступицей (табл. 108, 13, 15). В Берикее и возле Манас-аула обнаружены выбитые изображения арб-двуколок. Такого рода телеги наиболее удобны для использования в условиях гор. Они годились и для упряжки быков (табл. 106, 7, 9) (Круглов А.П., 1958, с. 144, рис. 69; Марковин В.И., 1961а, с. 127, 130, рис. 6; 1969а, с. 94, рис. 39, 1).
В хозяйстве не последнее место занимала охота. Среди найденных на поселении Нижняя Сигитма костей животных 27 % принадлежит представителям диких видов (олени, туры, серны, безоаровые козлы, кабаны, зайцы, птицы и пр.) (Золотов К.Н., 1961, с. 291). О составе охотничьих объектов можно судить и по наскальным изображениям (табл. 106, 5, 6, 9, 11, 12), открытым в районе Капчугая, Сигитмы, Буглена, Экибулака, г. Буйнакск и горных районах Дагестана (в Чечне такие рисунки пока не найдены). Всех отмеченных выше животных можно видеть и на древних гравировках, и в живописи. Охоту вели пешими и конными, используя луки (Канивец В.И., 1957, с. 160; Марковин В.И., 1959, с. 148 и след.; 1969а, с. 94, рис. 39; 1990, с. 84–88; Котович В.М., 1969, с. 92, 93; 1974; Канивец В.И., Марковин В.И., 1977, с. 58–66).
В охоте и пастушестве, очевидно, большую помощь человеку оказывала собака. Кости ее найдены на Нижне-Сигитминском поселении, в Верхнем Гунибе и Талгинском могильнике (Исаков М.И., 1957, с. 130; Котович В.М., 1965, с. 217).
В приморских районах местные жители, как видно, занимались также рыбной ловлей. Кости рыб обнаружены на многократно упоминавшемся Нижне-Сигитминском поселении. В зольнике у сел. Курчалой, расположенном вдалеке от Каспия, обнаружены отдельные бляшки севрюги Aeipenser stelatus и позвонки сазана Cyprinus carpis (определения Е.А. Цепкина). Как видно, древние жители умели заготавливать рыбу впрок, что способствовало распространению рыбных продуктов на далекие расстояния от мест лова.
Не будем останавливаться здесь на таких чисто домашних производствах, как изготовление глиняной посуды, ткачество, шитье, они в определенной степени освещены в литературе (Котович В.М., 1965, с. 211 и след; Марковин В.И., 1968, с. 96; Котович В.Г., 1982, с. 153 и след.).
Вполне возможно, что в эпоху ранней бронзы уже более интенсивно использовались местные рудные запасы, имеющиеся по Главному Кавказскому хребту (Котович В.М., 1965, с. 222 и след.), хотя в этом вопросе имеются неясности. Нами предполагалось, что металл могли привозить из хорошо известных в эпоху бронзы рудников Кедабека и Калакента в Закавказье (Марковин В.И., 1969а, с. 97–99, рис. 40). Однако с абсолютной уверенностью можно говорить только о местной металлообработке с древнейших времен (Гаджиев М.Г., 1986б, с. 32 и след.). Набор таких бронзовых украшений, как трубочки, колпачки, крупные пластинчатые височные подвески, указывает на существование особых центров их производства. Они могли изготовляться только в пределах культуры, так как за ее границами почти не встречаются. О том, что металл очень ценился, свидетельствует и редкость вооружения, украшений и вообще металлических изделий в могилах. Вместе с тем на территории Северо-Восточного Кавказа сделано много находок бронзового вооружения, связанного своим происхождением с Закавказьем (Марковин В.И., 1969а, с. 99–102).
