III. Булавки с отходящими вверх двумя-тремя заостренными отростками. Эти булавки богато украшены выпуклым литым декором. В длину они достигают свыше 40 см, размах отростков до 10 см. Более всего характерны для памятников Кабардино-Балкарии (табл. 86, 13).
IV. Булавки с поперечной перекладиной. Стержень у них слегка перевит, а концы перекладины снабжены дисками. Длина их до 40 см, размах перекладины 7–8 см. Характерны для Центрального Кавказа (Северной Осетии и Кабардино-Балкарии) (табл. 86, 14, 15). Возможно, прототипом для их возникновения явились западногрузинские формы (Сачхере). Одна из местных булавок напоминает стилизованное изображение двухколесной повозки-арбы (Джапаридзе О.М., 1955, табл. XI, 1).
V. Булавки с навершием в виде волют (рогов). Стержень у них круглый, навершие расплющено. У ранних булавок оно мало, у более поздних навершие не только велико (в размахе до 16 см), но и покрыто пунсонным (точечным) узором. Длина стержня у самых крупных булавок до 67 см (табл. 86, 16, 17).
Небольшие волютные булавки встречаются довольно часто по всей территории Северо-Восточного Кавказа, включая Дагестан (как предмет украшения их нельзя приписывать только носителям северокавказской общности). Крупные булавки Е.И. Крупнов считал характерными для намеченной им «дигорской культуры» эпохи бронзы (Крупнов Е.И., 1951а, с. 59, 60, рис. 20).
VI. Булавки с дисковидными навершиями невелики. Найдено их мало. Они характерны для северо-восточной части Кавказа (табл. 86, 18) и здесь приведены только для полноты картины.
Металлические украшения, характерные для носителей северокавказской общности, не ограничиваются одними булавками. Это всевозможной формы подвески, часто имеющие ушко для подвешивания, подвески в виде ложечек, обрывков шнура и т. д., крупные полусферические бляхи с отверстием в центре, височные кольца в 1,5 оборота, многовитковые браслеты, металлические бусы и пронизки. Многие из этих предметов, за исключением браслетов и височных колец, покрыты выпуклым литым узором — шнуром, спиральками, змейками, псевдозернью (табл. 77–80).
Изделия из камня довольно часто встречались в упоминавшихся нами комплексах. Древние жители Северного Кавказа умели прекрасно пилить и сверлить не только относительно мягкие породы камня (змеевик), но и такие, как диорит, кварцит, базальт. Они их подвергали шлифовке и последующей полировке. Особенно поражают красотой и изяществом форм топорики кабардино-пятигорского типа, известные в двух вариантах: гладкие (иногда с поперечным выпуклым пояском) и покрытые легкой огранкой. Лезвийная часть у них хорошо заточена, а молоточная снабжена небольшим расширением (молоточек посажен под углом в 65–75° по отношению к проушине). Они встречаются укороченными (длина их до 9 см) и сильно удлиненными (до 16–17 см). Последние представляются более поздними. Таков изящный топорик, обнаруженный в подкурганном захоронении у сел. Шпаковка в Ставрополье (Минаева Т.М., 1965, с. 96–98, рис. 2). Проушина топориков имеет цилиндрическое или коническое сверление (табл. 80, 83, 85, 86). Пропорциональные соотношения отдельных частей кабардино-пятигорских топоров изучались В.А. Сафроновым (Сафронов В.А., 1968, с. 99–103). Наиболее красивы топорики, сделанные из черно-зеленого просвечивающего змеевика (табл. 83, 58). Один из них найден в районе г. Сочи (Сочинский музей, № 513-Д), другой — у г. Грозного (Милорадович О.В., 1956, с. 133, рис. 57). Конфигурация кабардино-пятигорских топоров, по замечанию Б.Е. Деген-Ковалевского, удобна для пользования как заостренной, так и молоточной частью (Деген Б.Е., 1941, с. 240). Однако следов работы на них почти не заметно. Очевидно, они являлись в основном личным «парадным» оружием.
Среди каменных предметов следует отметить также каменные булавы. Изготовлялись они из твердых горных пород — диорита, кварцита, долерита, порфира, базальта, реже — из мрамора и известняка. Наиболее древними среди них можно считать шаровидные булавы (I тип). Менее древними и наиболее характерными для Северного Кавказа, особенно его центральной части, являются булавы грушевидных форм (II тип). Булавы с выпуклостями (III тип) бытовали особенно долго, в I тысячелетии до н. э. Их в разных вариантах отливали даже в бронзе. Насаженные на древко (булавы имеют конические и цилиндрические сверлины), все типы булав являлись личным оружием (табл. 74, 16; 80, 51, 52; 83, 27–31).
Среди коллекций Северного Кавказа большое место занимают предметы, связанные с земледелием. Это зернотерки, песты, терочники. Они обычны для широкого круга культур эпохи бронзы.
Завершая описание изделий из камня, следует упомянуть бусы «рубленого» типа — небольшие уплощенные цилиндрики с неровными краями. Делали их из твердых минералов красивой окраски — обычно это сердолики разных оттенков. Менее часто встречаются бипирамидальные бусы из гагата (разновидность каменного угля) и бусины-подвески из просверленных речных галечек (табл. 74, 13, 14; 76, 7-75; 80, 49).
Очень редко украшения дополняют привозные (переднеазиатские) мелкие бусы серовато-зеленоватых оттенков, сделанные из стеклянной пасты.
Наиболее сложен вопрос о датировке описанных материалов. В вводной части уже говорилось о сложности любых хронологических членений. И все же необходимо еще раз остановиться на этом вопросе. Попытка В.А. Сафронова определять время бытования северокавказских древностей эпохи бронзы только на основании датировок отдельных кавказских вещей, найденных в степных курганах, в пределах XVI–XII вв. до н. э. (Сафронов В.А., 1974, с. 67, 170) из-за своей узости не может быть принята. Да и сам В.А. Сафронов, раскопавший ряд курганов на территории Краснодарского края и Северной Осетии, сейчас приходит к несколько иным выводам. Средняя бронза, в которой им выделяются два периода (ранний и поздний), дает, по его мнению, не менее шести стратиграфических горизонтов (16 ступеней), которые могут быть датированы от XX в. до н. э. и до конца XII в. до н. э. (Сафронов В.А., 1979, с. 11, 12). В суммарном виде эти датировки мало чем отличаются от хронологической шкалы, предложенной В.И. Марковиным (1960б, с. 48, 69, 84).
В настоящее время для датировки первого этапа можно привлечь две даты по С14: 2160±60 лет до н. э. и 2060±60 лет до н. э. (без калибровок). Они получены для погребения 10 кургана 32 и погребения 2 кургана 24 Усть-Джегуты (в обеих могилах лежали топоры кабардино-пятигорского типа, см.: Нечитайло А.Л., 1978а, с. 58). Майкопские черты первого захоронения и раннего облика могила в «срубе» во втором случае, позволяют относить начало существования северокавказской культурно-исторической общности приблизительно к последним векам III тысячелетия до н. э. (около 2300–2100 гг. до н. э.). Эта дата подтверждается типологическим и сравнительным анализом топоров и ножей. Об этом же свидетельствует сам факт появления к этому времени по всему Кавказу курганов, содержащих каменные насыпи. Интересно и то, что статуэтки, найденные в отдельных комплексах (о них уже говорилось), могут быть сравнимы с пластикой Триполья, Средиземноморья и датированы опять-таки рубежом III–II тысячелетий до н. э. (Марковин В.И., 1960б, с. 50; Нечитайло А.Л., 1978б, с. 182–185). Важен для датировки и тот факт, что среди довольно ранних материалов Чиркейского и Сигитминского поселений в Дагестане были найдены три кабардино-пятигорских топорика раннего облика, гладкого варианта (Гаджиев М.Г., 1975б, с. 25, 26).
Первый этап мог завершиться примерно к 1800–1700 гг. до н. э.
Второй этап, охватывая середину II тысячелетия до н. э. (ориентировочно 1700–1500 гг. до н. э.), дает наибольшее количество бронзовых изделий, которые еще А.А. Иессен и Е.И. Крупнов относили к расцвету эпохи бронзы (Иессен А.А., 1950, с. 198, 199; Крупнов Е.И., 1951, с. 40–43). Сейчас нет оснований как-либо менять подобную дату (скорее всего, любая передатировка может происходить лишь в сторону удревнения). Следует заметить, что на территории Прикубанья развитие местной горской культуры к концу этого этапа несколько меняется в связи с появлением степных племен — носителей предкавказской (катакомбной) культуры. Лишь в верховьях р. Кубань еще можно встретить памятники того времени, не подвергшиеся степному влиянию (Нечитайло А.Л., 1978б, с. 96–105).
