Из противоположного угла, рядом с большой кучей соломы, где не было никаких клеток, только сухая трава и грязные миски с вёдрами, раздался странный звук, напоминающий то ли писк, то ли хрип.

— Что там? — Нарро сделал шаг вперёд, но ничего не мог рассмотреть там, в углу — лишь валяющийся на полу хлам и солому.

— Э… Да не обращайте внимания, дартхари, там щенок на утопку…

— На что? — в первый момент он даже не понял, о чём толкует смотритель.

— На утопку. Ну, бракованный он, такого не захочет никто. Утопим его сегодня.

Бракованный. Такого не захочет никто.

Нарро усмехнулся.

— Пойду посмотрю, что у тебя там за бракованный щенок.

— Э… Но…

В большом ведре прыгало, билось о стенки, пищало и хрипело нечто пушистое и чумазое до безобразия. Увидев Нарро, «оно» запрыгало ещё пуще, словно стремилось… стремилось…

Что-то тёплое возникло в груди Вожака. Он наклонился над ведром как можно ниже, пытаясь рассмотреть щенка, как вдруг тот, отчаянно подпрыгнув, оказался у него на руках, пачкая рубашку, восторженно взвизгнул — и лизнул Нарро в нос.

— Э-э! — возмутился смотритель. Кажется, он говорил что-то ещё, кроме своего любимого «э», но дартхари не слушал.

Он смотрел на щенка, который ворочался у него на груди, радостно похныкивая и виляя хвостиком. Глаза у него были орехового оттенка — очень необычно для хати. Шерсть длинная и пушистая, но такая грязная, что не поймёшь, какого цвета. Холодный и мокрый нос, который сейчас то и дело тыкался Нарро в щёку, и шершавый язык, похожий на язык Чары.

— В-в-в-ви! — взвизгнул щенок ещё раз и вновь лизнул дартхари, словно утверждая свои права на самого сильного оборотня в стае.

— Я забираю его, — сказал Нарро, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке. И, не слушая больше возражений — впрочем, их и не было, смотритель просто изумлённо молчал — вышел из питомника.

Яркое летнее солнце заглянуло Нарро в глаза и позолотило радужку, в глубине которой вспыхнули и закружились голубые искры.

Дартхари погладил щенка по чумазой голове и произнёс:

— Я назову тебя Вимом. Ты знаешь, что это значит, малыш? Вим — «мой».

— В-в-ви-и-и! — восторженный визг и ещё один поцелуй в нос стали Нарро ответом.

Лирин встретила брата неподалеку от питомника хати. Она шла туда, он — обратно. И в руках он держал что-то непонятное, грязное и издающее какие-то странные звуки, похожие на писк полузадушенной мыши.

Нарро остановился, увидев Лирин, и несколько мгновений она даже пошевелиться не могла — так её поразил его холодный взгляд.

— Дартхари, — в конце концов она отмерла и наклонила голову. Сглотнула, заметив не менее холодный, чем взгляд, кивок Нарро, но всё же продолжила: — Я искала вас.

— Искали? — Ни малейшей искорки интереса и уж тем более — симпатии. Абсолютно ледяной голос. — Что-то случилось, зора?

— Лирин, — сцепив руки перед собой, прошептала женщина. — Меня зовут Лирин.

Нарро очень хотелось, чтобы она сама ушла с дороги и перестала маячить у него перед глазами. Но он не желал грубить Лирин. По правде говоря, он вообще не желал с ней разговаривать.

Поэтому он промолчал, когда она назвала своё имя. Только, опустив глаза на секунду, заметил, как дрожат её пальцы.

— Я… Ничего не случилось. Я думала, возможно, вам понадобится моя помощь…

Лирин почувствовала себя глупо. Она уже давно не чувствовала себя настолько глупо!

— Нет, зора. Мне ничего не нужно. Спасибо.

Вежливый, но ледяной ответ.

— Вы возвращаетесь в усадьбу? — Она не понимала, как у неё хватает духу стоять перед ним вот так и задавать свои наглые вопросы, когда он совершенно ясно дал понять, что не желает её слышать и видеть.

— Да.

— Позволите сопровождать вас, дартхари?

Как она вообще смогла это произнести? Как у неё язык повернулся?

А Нарро молчал, и Лирин уже умоляла про себя — скажи хоть что-нибудь, хоть пошли меня к дохлым кошкам, только не молчи…

— Хорошо. Пойдёмте.

«Да уж, Фрэн гордилась бы мной — иду по Арронтару, в руках хати, рядом сестра. Просто идиллия!».

Нарро был зол. На себя, что позволил Лирин сопровождать его, на Лирин, что она вообще существует на свете, и даже на хати, который просто заснул у него на руках. Вот беспечное существо!

— Вы ходили в питомник?

Она явно нервничала. Голос слегка дрожал.

— Да.

— И этот хати… вы выбрали… его?

— Да.

Нарро не смотрел на Лирин, но услышал, как она сглотнула.

— А… назвали… как?

«О Дарида, за что мне это?..»

— Вим.

К его удивлению, она мгновенно отреагировала:

— «Мой»… Хорошее имя, — впервые в голосе Лирин слышалась улыбка, и у Нарро будто открылась и закровоточила старая рана. Где-то внутри, ближе к сердцу. Он вздохнул, в который раз подавляя это чувство.

— Вы знаете древнее наречие оборотней? — сказал и сразу мысленно обругал себя: ведь не хотел задавать ей вопросы!

— Да, конечно. Это моя обязанность. Я хорошо знаю все существующие эрамирские языки, в том числе эльфийский.

Нарро открыл рот, чтобы спросить, почему Лирин захотела стать советником, но сразу захлопнул его.

Нет уж. Хватит разговоров.

И, в конце концов, зачем она за ним тащится? Неужели… узнала? Нет, это глупости. Тогда зачем?

И тут Нарро внезапно догадался — и почему Лирин побежала за ним, и зачем тащится теперь, и по какой причине так нервничает.

Она же самка! Слабая самка. Все слабые самки испытывают к сильным самцам нечто вроде физического влечения. И чем слабее самка и сильнее самец, тем больше это влечение. А Лирин, насколько Нарро мог судить, была самой слабой самкой во всём Арронтаре.

Поняв это, он остановился. Застыл посреди дороги, прижимая к себе сопящего хати, чувствуя, как волной накатывает разочарование.

Только бы ошибиться! Лучше пусть Лирин его узнает, только не это! Если она когда-нибудь обратится и поднимет перед его носом хвост, он со злости может ей что-нибудь сломать.

— Дартхари? — тихий голос Лирин ворвался в мрачные мысли Нарро. Он обернулся и посмотрел на неё не менее мрачно.

Старший советник, как и Вожак, застыла посреди дороги. В её светло-жёлтых глазах плескалось недоумение.

— Что-то случилось?

— Ты умеешь обращаться?

Недоумение превратилось в изумление.

— Что?.. Да, дартхари, умею… Но мне это тяжело, я слабая совсем. Я обращаюсь не чаще раза в месяц, любое обращение для меня — почти пытка.

Нарро вздохнул — и резко спросил:

— Ты хочешь часть моей силы?

Лирин не верила своим ушам. Этой фразой сильные самцы приглашали слабых самок… приглашали к совокуплению! Такие красивые слова — «часть силы» — но по сути всё очень банально и… грязно.

Её приглашали… и не раз! Она отказывалась — всегда.

Но меньше всего на свете Лирин желала услышать подобное «приглашение» от собственного брата.

И у неё защипало в глазах…

Нарро не знал, что и думать, когда Лирин вдруг сделала шаг назад.

— Нет…

Она прошептала это едва слышно, и с таким отчаянием, что дартхари моментально понял — он ошибся.

Лирин не хотела часть его силы. Она действительно просто его узнала. Единственная из всей стаи.

— Нет…

В её глазах Нарро заметил слёзы. И от этого зрелища его грудь будто сжали в тисках.

Она уже собиралась убегать, разворачиваясь как-то неловко и медленно, когда Нарро вдруг поймал её руку.

Прикосновение обожгло раскалённым железом…

Когда Нарро взял Лирин за руку, ей показалось, что она больше никогда не сможет сделать вдох. От его ладони в её ладонь полилось тепло — нет, даже не тепло — настоящий жар. И Лирин вмиг согрелась.

Уже пятьдесят лет ей было холодно, и она думала, что так будет всегда.

— Хорошо. Нет так нет. Зачем убегать? Мы же идём в усадьбу.

Вот только голос был таким же холодным.