Просыпаясь, Дэйнар чувствовал себя очень странно.

Ему было… мягко. Повсюду. Сверху, снизу, по бокам…

А ещё вокруг стояла полнейшая тишина. Никто не пел и не чирикал.

И только открыв глаза, оборотень вспомнил события предыдущего дня и осознал, где находится.

Он впервые за последние годы спал на нормальной кровати, застеленной чистым, пахнущим свежестью и мылом бельём. Под кроватью сопела Чара, в окно заглядывал утренний луч солнца, освещая небольшую комнатку, куда, по-видимому, перенесли Дэйнара Форс с Аравейном после того, как он уснул на диване в гостиной.

Комнатка явно использовалась хозяином дома, как чулан. На полу стояли корзины с какими-то склянками, по всем стенам были развешены полки с вездесущими книгами, а в углу Дэйнар заметил несколько мешков с неизвестным содержимым.

До двери юноша добрался с трудом, стараясь ничего ненароком не задеть и не повалить. Чара, позёвывая, следовала за ним. В гостиной юноша обнаружил спящего на диване Аравейна. Из комнаты с противоположной стороны слышался громкий храп — видимо, там отдыхал Форс.

Расталкивать магов он не стал, понимая, что они, скорее всего, разговаривали всю ночь и легли спать совсем недавно.

На улице Дэйн нашёл туалет — простую деревянную кабинку с выгребной ямой — и колонку, откуда текла ледяная, но чистая вода. К холодной воде оборотню было не привыкать — да он, честно говоря, давно уже забыл о том, каково это — купаться в горячей, — поэтому он умылся и хорошенько напился. Есть не хотелось, всё-таки поужинали они поздно и плотно.

Приведя себя в относительный порядок, Дэйнар выпрямился и огляделся. Теперь, при дневном свете, он смог нормально рассмотреть владения Форса.

Деревянный дом был покрашен светло-бежевой краской, а вот крыша оказалась тёмно-зелёной. От дома к калитке в низком, до колен, заборе, шла дорожка, выложенная причудливым узором из камней. В саду Форса, кроме неизвестных оборотню деревьев и кустов, росли ещё цветы с ярко-оранжевыми лепестками и тёмной сердцевиной. Кажется, именно они настолько сладко пахли — сейчас этот запах чувствовался ещё сильнее, чем ночью.

Дэйнар так задумался, разглядывая оранжевые цветы, что не сразу услышал чей-то тихий кашель.

Возле калитки стояла девочка лет тринадцати-четырнадцати. Девочка была самой обыкновенной — тёмные прямые волосы до пояса, глаза светло-карие, ореховые, и почти чёрное строгое платье с белым воротничком.

Необыкновенным было другое…

— Привет, — сказала она, дружелюбно улыбнувшись Дэйну. — Меня зовут Фрэн. А ты кто? И где дядя Форс?

Несколько мгновений юноша смотрел на неё, ожидая подвоха. Вот, сейчас, через секунду, её губы искривит насмешливая улыбка, а потом она произнесёт что-то типа: «Ну и урод!»

Время шло, но ничего не менялось. Девочка продолжала глядеть на Дэйна с тем же вежливым дружелюбием.

А потом он вспомнил, что больше не в Арронтаре.

— Кхм… Он ещё спит, — кашлянув, ответил Дэйнар.

Фрэн удивлённо подняла брови.

— Дядя Форс… спит? В такой час? Удивительно. Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто у него… кхм… гость.

Девочка вдруг радостно улыбнулась и даже хлопнула в ладоши.

— Гость? Неужели дядя Вейн приехал? Как чудесно! — И она, толкнув рукой импровизированную калитку, вошла в сад.

Дэйнар с растущим изумлением наблюдал, как Фрэн решительно шагает вперёд, прямиком к нему, и протягивает для рукопожатия узкую ладошку.

— Ты, наверное, приехал с дядей Вейном? Как тебя зовут?

Оборотень почувствовал, как в груди что-то завибрировало, словно потревоженная натянутая струна.

Фрэн остановилась рядом, продолжая улыбаться. И она смотрела Дэйнару в глаза.

Не на горб…

— Я Дэйн.

Ладошка у девочки была тёплой, сухой и немного шершавой, как у всех, кто много работает по дому.

— Я действительно приехал с Аравейном вчера поздно вечером. А он часто здесь появляется?

— Не очень. Последний раз был, если не ошибаюсь, два года назад, — неожиданно Фрэн вздрогнула, покосившись на что-то у Дэйнара за спиной. — Ой!

Обернувшись, он обнаружил Чару. Всё это время аксал, видимо, бродила где-то в саду, изучая незнакомую территорию, и вот теперь вернулась. Прижалась к ноге Дэйна, выпрашивая завтрак.

— Не бойся, — юноша улыбнулся. — Это Чара. Мой аксал. Она хорошая.

Глаза Фрэн совсем округлились.

— Твой аксал? Но…

Девочка запнулась, наблюдая, как Чара трётся о ногу Дэйнара, совсем как кошка.

— Что? — он улыбнулся, наклонился и почесал её за ухом.

Чара заурчала, завалилась на бок и подставила Дэйнару пузо. Юноша засмеялся, но, услышав тихие слова Фрэн, изумлённо застыл.

— Аксалов невозможно приручить. Они дикие. А ещё проклятые.

Девочка опустилась на колени рядом с Чарой и неуверенно дотронулась кончиками пальцев до её живота. Аксал вновь заурчала и вытянулась сильнее, требуя продолжения ласки.

— Насчёт диких понятно. Но проклятые-то почему?

Фрэн пожала плечами.

— Я не знаю. Дядя Форс говорит, у всех зверей должен быть свой дом. У аксалов нет такого дома, их вроде как прогнали оттуда. Ну и прокляли. Встретившие этих зверей в пустыне выживают редко, и уж тем более, я никогда не слышала о прирученных аксалах.

«Наверное, дело в магии Разума, — подумал Дэйнар, нахмурившись. — Если бы не она…»

— Нет, Дэйн. На аксалов не действует магия Разума.

Оборотень и девочка вздрогнули и повернулись к говорившему.

Аравейн, ласково улыбаясь, стоял на пороге дома, и выглядел так, словно давно уже проснулся.

— Здравствуй, Фрэн. Ты выросла.

— Дядя Вейн! — Девочка вскочила с колен и, подбежав к магу, крепко обняла его. — Ты надолго к нам?

— Пока не знаю. Как твой отец?

— Хорошо! Но его опять укусил шаукдаш. Я за мазью к дяде Форсу пришла. Он скоро проснётся?

— Думаю, да, — кивнул Аравейн. — Впрочем, ждать тебе не придётся. Я брал мазь с собой в путешествие, могу поделиться запасами. — Маг, расстегнув небольшой карман у себя на поясе, вынул оттуда маленькую склянку из тёмного стекла.

Лицо Фрэн просияло.

— Спасибо! Я тогда побегу? Ладно? А то папа…

— Конечно, беги.

Девочка улыбнулась и со всех ног помчалась к калитке. Но, почти добежав до неё, остановилась и, обернувшись, сказала:

— Приходи к нам в гости, Дэйн!

Горбун с удивлением заметил, что лицо Фрэн слегка порозовело, и задумчиво пригладил волосы на затылке, наблюдая, как тоненькая, немного угловатая фигурка девочки бежит вниз по улице.

И только потом он осознал, что именно сказала Фрэн.

Никто и никогда не приглашал Дэйнара в гости.

— Знаешь, Аравейн, — он вновь опустился на колени и погладил Чару по тёплому боку, покрытому жёсткой шерстью, — а ведь она ничего не сказала по поводу моего горба…

Маг тихо засмеялся.

— А почему она должна что-то говорить?

Действительно, почему?..

Первая неделя, проведённая в Нерейске, была самой беззаботной неделей в его жизни. Он слушал разговоры Аравейна и Форса, читал книгу за книгой из библиотеки наставника, гулял по городу с Чарой и… просто наслаждался жизнью.

Никто не провожал его презрительным взглядом. Не пытался убить. Не говорил обидных слов. Окружающие относились к Дэйнару так, словно его горб был чем-то обычным. И только спустя неделю юношу перестало это удивлять.

Постепенно оборотень узнавал всё больше об истории, организации и устройстве города, в котором поселился. Во главе Нерейска стоял человек, которого жители называли старостой. Каждые пять лет горожане выбирали нового (или того же самого) старосту. Помогали ему в нелёгком деле управления городом десять мастеров. Жители Нерейска объединялись в гильдии по роду службы, и каждая гильдия выбирала собственного мастера. Стражники, кузнецы, охотники, животноводы, ремесленники, земледельцы, учителя, обслуга, врачи и, конечно же, маги. Кроме перечисленных мастеров, в управлении городом старосте помогали и двое жрецов богинь Айли и Дариды.