Проваливаясь в сугробы и на ходу завязывая платок, добежала до избы Федоськи. Той дома не оказалось. Ее многочисленные домочадцы, пожимая плечами, сообщили, что дома последнее время она бывает редко. С подругами гуляет.

Ах, с подругами, значит! Знаем мы этих подруг! Теперь бы узнать, где именно гуляет! Она растерянно оглянулась...

– Со мной пойдем, я знаю! – вдруг дернула ее за рукав Ульянка. Вот ведь мелочь вездесущая! И когда только успела догнать?

– Откуда знаешь? – голос срывался от быстрого бега и возмущения. – Как вы вообще умудряетесь все вокруг видеть и знать?

– На гумне они, – игнорируя ее вопросы, прошептала Ульянка. – На старом, заброшенном барском. Я там кота ловила, да увидала случайно...

– Кхм... – Снеженика нервно поправила платок, стараясь не думать о том, что именно увидела Ульянка. – Никому не говорила?

– Нет.

– Молодец. И дальше молчи. Со мной не ходи. Где это?

***

Старое барское гумно располагалось на окраине деревни и представляло собой большой заброшенный деревянный сарай, по периметру густо поросший бурьяном. К двери вела узенькая, хорошо утоптанная тропка, и Снеженика понятливо вздохнула.

Тяжелая дверь, тихо скрипнув, сразу поддалась. В нос ударил запах перепрелого сена, зерна и мышей. Когда-то здесь кипела работа, о чем свидетельствовали сохранившиеся довольно крупные скирды соломы, развешенные на деревянных стенах инструменты и молотилки. Теперь под истлевшими половицами шуршали мыши, да тихо переругивались под балками крыши воробьи.

– Федоська! Ау! Ты тут? – осторожно вопросила Снеженика. В ответ – тишина. – Выходи, знаю, что тут вы! – она повысила голос. – И вы, Василий Юрич, тоже вылезайте! Батюшка ваш к нам сейчас приезжал, неприятности у вас!

В дальнем углу зашевелилась скирда.

– Глашка? – Федоська, поправляя одежду и отряхиваясь, спрыгнула на пол. А глазища-то сияют – как два медных подноса, ослепнуть можно. Снеженика невольно улыбнулась.

Сконфуженный князь спрыгнул следом.

– Зачем приезжал? – недовольно спросил он, хмуря брови.

– Откуп заплатить! Доложили ему о «наших» с вами похождениях...

Пока Снеженика подробно описывала визит Долгомышкина-старшего, князь прямо на глазах опадал с лица, а Федоська майским клещуком все сильнее вцеплялась в его руку:

– Вася, это что же?! – глаза ее наполнились слезами, щеки побледнели. Хосподи, что же делать теперь?

«Ничего себе, – удивилась Снеженика, – а ведь не притворяется девка, неужто с первого взгляда такая любовь?» Даже жалко ее стало.

Князь устало потер глаза.

– Черт! – воскликнул отчаянно, пиная какую-то железяку. – Поймаю этих соглядатаев – в конюшне запорю!

– Вася! Не поминай нечистого! – испуганно прижалась к нему Федоська. Глашу она уже нисколько не смущалась. Уткнулась князю в грудь и обильно поливала ее слезами. Но это еще пол беды. Молодой князь, как зеленый юнец, моргал глазами и выглядел при этом так растерянно, что того и гляди разревется сам. Он дрожащей рукой поглаживал руку Федоськи, шепча ей какие-то невнятные утешения.

Снеженике, как ярой любительнице романов про любовную любовь, эта сцена казалась душераздирающей. Уж сколько раз заботливый Вадим отпаивал ее валерьянкой, когда в тысяча пятисотый раз тонул в Атлантике Джек, а Молли трогательно прощалась с Сэмом. Наивно и грозно сокрушался, грозясь выкинуть телевизор, когда она, размазывая сопли по подушке, взахлеб рыдала над очередным дурацким сериалом. И вот сейчас при виде этой картины глаза защипало, а в горле застрял ком. Такая драма разыгрывается, да не на экране, а прямо перед ней!

Князь досадливо мотнул головой, стряхнул с себя Федоську и слегка ослабил воротник.

– Пойду воздухом подышу, подумать мне надо, подожди, душа моя...

Ведь знал же, не дурак – все понимал: не ровня они, и отец никогда не позволит... Но нет, не устоял... А как устоять, коли кровь молодая и горячая, а девка такая красивая, что поди еще такую поищи!

Князь пнул ногою дверь и тут же охнул, получив кулаком под дых. Чья-то рука сгребла его за шиворот и ткнула носом в сугроб.

– Зря, ох зря не дал тебе утопнуть, – сквозь зубы процедил Димитрий, макая князя в снег еще раз. – Ну ничего, тут до реки недалече, сейчас все поправлю.

Нельзя сказать, что без этого финального аккорда душевный раздрай князя выглядел неполным, зато теперь появилась реальная возможность выплеснуть весь негатив.

Князь, кажется, даже обрадовался такому повороту, особо и не разбираясь, а кто, собственно, перед ним. Он грубо выругался и резко дернулся из цепких рук, пытаясь зацепить противника. Но Димитрий был настороже. Он приподнял князя за грудки и что есть силы шмякнул спиной о стену сарая. Трухлявое строение дрогнуло, с пологой крыши медленно пополз толстый пласт снега и лавиной обрушился на драчунов, скрывая их с головой.

Князь выбрался первым, попытался раскидать руками снег, не уследил, и словил кулаком в нос. Схватился руками за аристократичное имущество и, рыча, накинулся на вынырнувшего из сугроба Димитрия. Тот не учел, что князь хоть и габаритами не вышел, но имеет неплохую воинскую подготовку, и опомниться не успел, как уже лежал пластом в сугробе с красивым, цвета заката, фонарем под глазом.

Девки, привлеченные шумом, уже давно ломились в дверь, заваленную снегом.

– Убью гада! – взревел Димитрий, наступая. – И пусть на каторгу пойду, но сначала тебя, подлюку, придушу!

– Давай! – вскинулся тот, и они, рыча, покатились в снег.

Первым опомнился князь, когда понял, что в рукопашной схватке такого бугая не одолеть.

– С ума сошел? – захрипел он, когда Димитрий, вне себя от ярости, вжал его шею локтем в сугроб. – Чего я тебе такого сделал?

– Что сделал? – передразнил его Димитрий. – А девок чужих по сараям портить, это нормально по-твоему?

– Что значит – чужих? – удивился князь.

– То и значит! Я ее сватать хотел! – князь попытался извернуться, но Димитрий не отпустил. Подскочил на ноги, дернув его за собой. – А ты... Ты же поиграешь и бросишь!

– Не брошу! – тут же заорал тот. – Думаешь, тебе одному она люба? Я не виноват, что выбрала меня!

– Она тебя не выбирала! Это ты ей выбора не оставил! Сватов заслал, а кто же сможет князю отказать?

– Чего? – князь как-то сразу поостыл и на мгновенье замер. – Каких сватов?

– Батюшки! – ахнула Федоська, вываливаясь, наконец, из двери сарая. – Да что ж ты, ирод, творишь? – она с кулаками набросилась на Димитрия. – Отпусти сейчас же!

– Дима, мать твою... – закатив глаза, застонала Снеженика. – Ты-то как тут оказался?

Они с Федоськой повисли на нем в четыре руки, пытаясь оторвать от князя.

Под напором девок Димитрий растерялся и разжал пальцы. Князь медленно осел в сугроб, к нему подскочила плачущая Федоська.

– Вася! Родненький мой, как же так? – причитала она, вытирая с его лица кровь платком.

Димитрий вытаращил на них свой уцелевший глаз:

– Так ты... Не с ней?

– С ней! – князь головой указал на Федоську. – А ты чего подумал?

– А я подумал – с Глафирой...

– Вот и папаша его так подумал, – охотно встряла Снеженика. – И заявился угрожать. – Она оттащила Димитрия от князя на безопасное расстояние и на всякий случай удерживала за рукав. – Разлучить их хочет, – добавила жалобным шепотом.

Князь поморщился и попытался подняться. Димитрий примирительно протянул ему руку.

– Прости, Василий Юрьевич. Попутал...– неуверенно пробормотал он.

Тот только рукой махнул, присел на корточки и, захватив в ладонь снега, прижал к разбитому лицу.

– Так что ж вы по сараям жметесь, сватал бы! – быстро нашел выход Димитрий.

– Ха! Сватал... – передразнил князь. – Он мне благословения не даст, наследства лишит, а не подчинюсь – в Сибирь отправит. На службу иль в губернский съезд... – обреченно выдохнул он.

Федоська снова заревела, а Димитрий задумчиво почесал затылок. Снеженика уткнулась носом ему в плечо, не в силах сдержать очередной порыв сентиментальности.